МОДА ПРАВ�Т М�РОМ

Почему политическая ситуация такая мрачная? Потому что элита больше опасается стать немодной, чем поступить неправильно.

«На чердаках студентов, в мансардах богемы, в пустых кабинетах врачей, где нет больных, и офисах адвокатов, где нет клиентов, зреет зародыш революции», — �пполит Тэн о Франции 1860 года.
«Мы склонны закрывать глаза на горькую правду, и слушать песни сирен, которые превращает нас в животных. Разве это удел мудрецов, ведущих великую и трудную борьбу за свободу? Неужели мы склонны находиться в числе тех, кто, имея глаза, не видят, и, имея уши, не слышат того, что так тесно связано с их возможным спасением? Что касается меня, я хочу знать правду, каких бы переживаний это мне не стоило, знать худшее, и защититься от него», — из обращения Патрика Генри к Виргинской конвенции, 23 марта 1775 года.

Как превратить «самых умных людей в мире» в самых глупых? Очень просто: надо превратить основные средства информации, от которой они зависят — элитные СМ�, академические источники и школы — в средства дезинформации.
А как убедить людей усвоить и принять плохие идеи и глупые понятия? Столь же просто.
Надо сделать эти идеи модными.

Koгда мой сын учился в шестом классе, одна из девочек сказала ему, что он будет выглядеть гораздо лучше, если станет носить синие джинсы. После того, как он объяснил мне, что это то, что носят в его классе другие дети, я пошел с ним в магазин и купил ему несколько пар джинсов. На следующий день он пришел в школу в джинсах, и кто-то из детей сказал: «Эй, смотрите, Даниэль в джинсах!». � все зааплодировали.

Но почему, спросил он меня потом, это так важно, кто что носит? В конце концов, это всего лишь поверхностный внешний вид. Я был горд тем, что у него возник этот вопрос, который показал, что он ценит сущность, а не образ, и пояснил, что такие вещи важны, потому что они посылают социальные сигналы. Большинство людей действительно не знает, как оценить характер и сущность человека. �м не хватает или времени или возможностей это сделать. Поэтому, чтобы судить о других, они смотрят на символы, такие как одежда, прическа, марка автомобиля, или на такие признаки, как университетский диплом.

Однажды в фешенебельном небоскребе на Манхэттене я ехал в лифте, держа в руках кофе, купленный в кафе для себя и жены. Одет я был неофициально, на голове у меня была кепка бейсбольного клуба «Baltimore Orioles». Одна из женщина в лифте обратился к другой и сказала: «Я и не знала, что здесь разносят кофе».

На самом деле сегодня мода может быть самым большим врагом для выживания Америки. Поддержание определенного набора идей позволяет выглядеть утонченным, успешным и достойным восхищения. Другие идеи подаются как ужасные, они свидетельствует о том, что человек лох, деревенщина, мужлан, хам, расист. Короче говоря, такой человек ненавидит других, потому что они не такие, как он, и цепко держится за оружие и религию.

Одним из больших успехов левизны (прикидывающейся либерализмом) в Северной Америке и Европе сегодня является то, что она сделала себя такой модной, что отождествляется с утонченностью, высокими интеллектуальными качествами и тем, что раньше называлось высшим классом. Не тем старым высшим классом загородных клубов и яхт (хотя у сенатора Джона Керри есть огромная яхта), но высшим классом по своим достоинствам, носителями добра, ненавидящими расизм и спасающими Землю.
Забавно, что многие из этих людей сами достаточно богаты. Мессидж: мои деньги и успех оправданы моим правильным поведением. Альберт Гор может иметь огромный дом и загрязнять атмосферу большими углеродными выбросами, но это нормально, потому что он говорит о том, как такие вещи являются злом.

�стинная классовая борьба идет не между одним процентом реакционных жадных богачей против девяноста девяти процентов всех остальных, а между той частью элиты, которая получает выгоды от правительства, находящейся в союзе с теми, кто получает выплаты от правительства, а также различными группами, которым обеспечены особые привилегии — против всех остальных. В отличие описанной Тэном ситуации во Франции девятнадцатого века, революционерами являются уже не «врачи без пациентов и юристы без клиентов», а те, кто был бы без пациентов, без клиентов или без работы, если бы не покровительство правительства.

Часть фокуса, маскирующего реальность, заключается в том, что анализируются добрые намерения, а не результаты ваших действий или политики. Результат может быть катастрофическим для экономики, бедных, системы медицинского обслуживания, и людей, живущих в странах, пострадавших от вашей ошибочной внешней политики, но это не важно, если вы хотели сделать, чтобы было хорошо. Тем не менее, отказ от прагматизма — оценки реальных результатов, а не идеологических стандартов и намерений — это начало отказа от успешной демократической жизни.

Другим элементом является превращение левых в партию снобов, орудие презрения элиты к народу.

На дипломатическом приеме в Вашингтоне я стоял в очереди за бесплатными закусками за ухоженной, хорошо одетой женщиной. Мы обсуждали учебники, и я спросил, знает ли она, какой штат является крупнейшим их покупателем.

— Калифорния? — сказала она.
— Ага, многие так думают, но правильный ответ — Техас.
Я заранее уже знал, что будет. Она скривилась с неописуемым презрением и самым снобистским тоном произнесла (честно повторяю все слово в слово): «Ах, эти люди не думают так, как мы!».

В моду вошла особая ненависть. Смотреть презрительно на другие расы или нации или гомосексуалистов нельзя. Такое преступление мысли редко встречается сейчас на Западе. Оно было заменено на ненависть к истинно религиозным, жителям маленьких городов, не левым, которые не думают правильно.

Примерно 50 процентов американцев сегодня смотрят так на другие 50 процентов. Значительная часть средств массовой информации, индустрии развлечений, издательств, школ и политиков внесли в это свой вклад.

Несмотря на позу героического интеллектуала, говорящего правду власти, многие или даже большинство из тех, чья добрая фортуна держится на бумажных рекомендациях или выборах, а не на фактических, реальных достижение, это либо трусы, либо оппортунисты. Они неспособны на мужественный поступок, когда дело доходит до разрыва с модным консенсусом. Когда-то храбрые интеллектуалы бросали вызов тирану, который мог приказать: «Лишить их головы!», Теперешние не смеют говорить то, что может «Лишить их грантов!», «Лишить их репутации!», «Лишить их приглашений на модные вечеринки!». �х не страшит то, что страна идет в ад, их страшит, что их причислят к тем немытым, невежественным, захолустным дуракам, которые на самом деле думают, что Конституцию надо уважать, свобода слова является основным правом, а неограниченный долг это плохо.

Я не шучу. Это люди, которые могут смеяться над массами как невежественной толпой и в то же время плакать над бедными и угнетенными. Без малейших угрызений совести из-за того, что они одновременно высокомерны и сострадательны, они смотрят свысока на тех, кто живет в большинстве американских штатов, мелких предпринимателей и упорно работающих людей. Если говорить в терминах марксизма, они заменили пролетариат на яппи верхнего среднего класса. � одобряемый истеблишментом снобизм стал добродетелью.

Но именно поэтому современная левизна работает так эффективно. Они могут идеализировать далеких крестьян или террористов, в то же время издеваясь над теми, кто покупает в магазинах Walmart. Они могут иметь высокий уровень жизни, чувствовать себя добродетельными, и быть злобно высокомерными, не испытывая чувства вины.
Это прекрасная жизнь.

Согласиться с чем-то, о чем говорят на ток-радио, например, это все равно, что носить два разных носка, пить, шумно прихлебывая, или неправильно пользоваться вилкой. � средства массовой информации, многие школы, индустрия развлечений — все те, кто формирует мировоззрение, по крайней мере, половины американцев — работали сверхурочно, чтобы сформировать этот образ и чтобы спрятать все другие варианты. Такие вещи, как патриотизм, религия, любовь к семье и тому подобное они сумели представить как ворчание старых пердунов, и это их самое значительное достижение.
Рамки того, что является приемлемым, не только были перенесены удивительно далеко и быстро, но большинство людей даже не заметили, что произошло. � либералы, и консерваторы, каждый на свой собственный разум, утверждают, что все всегда было так. Но это вовсе не так.

Когда я поступил в либеральную государственную школу в 1960 году, мы каждое утро произносили Клятву верности флагу США и двадцать третий псалом, и никто из чрезвычайно либеральных демократических родителей не приходил в ужас.
В 1973 году женщины добились возможности легально сделать аборт. Это называлось «выбор». Сегодня само собой разумеется, что контрацепция должна быть бесплатной, оплачиваться обществом и представляться любыми организациями, противоречит она их религиозным убеждениям или нет. Это можно назвать «нет выбора». Было ли какое-то обсуждение по поводу этой поразительной трансформации?

�сторически сложилось, что либералами называли тех людей, которые считали, что правительству можно иметь бюджетный дефицит, при условии, что он не слишком велик, а деньги тратятся продуктивно, создавая ещё большее богатство. Теперь либерализм якобы выступает за неограниченные расходы на любые цели, даже если можно с уверенностью доказать, что вложение денег не даст хорошего результата.

Ни один из этих — и многих других пунктов — не предлагается для честного обсуждения в университетах и средствах массовой информации. Это предполагается само собой разумеющимся, как истина, и исторический фон стирается. Особенно обескураживает не то, что бесчисленное количество левых выдает себя за либералов, но что среди представителей профессий, на которые возложена ответственность, так мало людей, преданных профессиональной этике, следующих истине.

Кто-то должен найтись, чтобы спасти Америку, потому что ученые, журналисты, вашингтонские инсайдеры, а также различные «эксперты» не собираются этого делать. Они не боятся ошибиться, разрушить общество или нарушить свой долг, они опасаются, как бы их не назвали тупицами и деревенщиной.

Barry RUBIN, pjmedia.com
Perevodika.ru