�ЗБРАННОЕ РУБЕЖА ГОДОВ: ВСЕ ДОЗВОЛЕНО

Стоит почитать пухлую британскую прессу праздничных уикендов, как становится ясно: мир вышел из своих скреп. Что-то такое грядет. Порядок слов и вещей, как мы его знаем последние тридцать лет, подходит к концу. Ниже — апокалиптический обзор сразу нескольких рождественско-новогодних статей на вечноактуальную тему хлеба насущного.

Бога нет уже сравнительно давно, с конца XIX века, а теперь, на рубеже 2012 и 2013-го рушатся и последние светские авторитеты. Падают столпы, так сказать. � с этого момента (как тут не вспомнить Достоевского) все дозволено. �сследование, проведенное под руководством Кэтрин Флегал, сотрудницы Национального Центра Статистики Здоровья при Центре Контроля за Распространением Болезней и �х Предотвращения в Мэриленде (США), показало, что люди, имеющие умеренно лишний вес, примерно на 6 процентов реже умирают до положенного им срока. Получается, что если взять за 100% установленный стандарт соотношения человеческого роста и веса (так называемый body mass index), то будет разумным набрать еще процентов 12-15 массы тела.

Все это опубликовано в уважаемом «Журнале Американской медицинской ассоциации» — место издания исключает обвинения в некомпетентности, халтуре и даже злом умысле. Оттого ярость тех, кто многие десятилетия утверждал, что любой лишний атом жира приведет к мучительной смерти на несколько лет раньше положенного (кем, кстати говоря, положенного? Ведь Бога-то нет!) срока, была неописуемой. Британская «�ндепендент» приводит раздраженное мнение представителя Национального Форума Ожирения Великобритании Тэма Фрая:

Кэтрин Флегал — исключительно хороший ученый и я, по идее, должен уважать ее мнение. Однако я просто ошарашен. Даже сложно себе представить более вредное экспертное мнение. Последствия для тех, кто прочел это исследование и решил, мол, будем есть и веселиться! будут катастрофическими. Уровень смертности — это одно, уровень заболеваемости — другое. Если люди прочтут вот это и придут к выводу, что от переедания не умирают, то в будущем они же окажутся в пожизненной зависимости от врачебного контроля за своими явно нездоровыми сердцем, печенью, почками и поджелудочной железой — а я перечислил только некоторые из их проблем.

Полуистерика, с которой были встречены скромные (куда скромнее, ведь речь не идет о людях страдающих серьезным ожирением!) результаты этого исследования, на первый взгляд странна, учитывая, что сама Флегал вполне ясно говорит об ограниченности своих выводов:

Мы брали в расчет смертность, а не состояние здоровья. Мы ни в коей мере не рекомендуем переедать. Мы рассчитывали на весьма ограниченное воздействие наших результатов, хотели что-то противопоставить точке зрения, согласно которой если ты меньше весишь, то будешь жить вечно, а если больше нормы, то ты обречен. Соотношение между ожирением и уровнем смертности сложнее, чем мы думали.

Флегал попала в точку: выводы ее исследования просто невыносимы для тех, кто хочет жить вечно, считая каждую калорию. Тут выстраивается довольно любопытная этическая ситуация, связанная как раз с исчезновением Бога из жизни западного человека. Лет триста назад идея вечной жизни в головы людей не почти приходила, а если и приходила, то в прямой связи с проклятием, ужасом, отвращением. Тут можно вспомнить и историю Агасфера, и свифтовских струльдбругов, обреченных на вечное старческое прозябание.

Для христианского сознания смерть является чуть ли не желанной, по крайней мере, достойная смерть, с отпущением грехов. Сами грехи носили характер базовый, опираясь на известные заповеди, сильно, впрочем, откорректированные разными конфессиями. Согрешив, христианин терзался чувством вины, причем — не перед людьми, а перед Богом. Сегодня у западного человека, равнодушного к вере (не убежденного атеиста, а именно равнодушного, именно это есть массовый тип) сами понятия «греха» и «чувства вины» связаны скорее с биохимией, точнее — с господствующими в обществе образами «здоровья» и «отсутствия страдания», которые, в основном, заменили все остальные базовые ценности.

Главные преступления против образа «здоровья» (курение, выпивка, переедание, отказ от посещения потных гимнастических залов) порождают чувство вины, чувство вины порождает соответствующий комплекс, соответствующий комплекс порождает психоз, психоз порождает истерику в тех случаях, когда человеку намекают, что вины у него нет — не перед кем (разве что перед здравым смыслом). Кэтрин Флегал указала на это — и получила соответствующий результат.

В недоумении от реакции диетологов на исследование осталась даже благонамеренная газета «�ндепендент»; публикация в ней завершается главкой «�стория пышности: жирное тело, век за веком». Как водится в таких случаях, здесь поминают виллендорфовскую Венеру, Рубенса, карикатуры на английского короля Георга IV, Кейт Мосс, предпочтение, которое отдают пышным формам сегодняшние жители Самоа, Пуэрто-Рико и Танзании, а также вот такой любопытный факт:
Треть американских врачей считают тучных пациентов слабовольными, неряшливыми и ленивыми.

Стоило ли убивать богов, чтобы докатиться до такой примитивной глупости?

Одновременно с сумасшествием по поводу ожирения, на рубеже 2012-го и 2013-го поставлен под вопрос еще один базовый принцип нынешнего западного человека. Речь идет тоже о пищевой обсессии — на этот раз, по поводу всего «натурального», «органического», «настоящего» и о фобии в отношении всего «искусственного», «химического», «ненастоящего». Этот общественный психоз тесно связан с истерикой по поводу ожирения; источником последнего обычно считают потребление дешевых сверхкалорийных продуктов, куда алчные производители насовали искусственных красителей, ароматизаторов, усилителей вкуса и генномодифицированных элементов.

При виде длинного словосочетания «генномодифицированный продукт» современный западный человек начинает совершать жесты, которые раньше, в христианскую эпоху, сочли бы крестным знамением, он трясется, как добрый католик при виде Диавола, и требует вызова санэпидстанционных смотрителей, журналистов, адвокатов, этой инквизиции пострелигиозных времен. На грязную морковку из огорода он молится со страстью крестоносца после взятия �ерусалима.

Впрочем, две вещи уже заставили призадуматься. Первая банальная: быстрое подорожание еды в магазинах за последние пару лет. Странным образом, в противовес истории экономических кризисов XX века, сейчас рецессия приводит к росту цен на продовольствие, а не к падению оных; оттого даже в благополучных европейских странах и Америке даже вполне обеспеченные люди начинают кряхтеть и жаться. А все био- и органические морковки и сыры, сидры и макароны стоят гораздо больше обычных… Вот и встает вопрос: грешить или не грешить? Наконец, ограниченность ресурсов нашего мира становится все очевиднее, а экологическая ситуация все сложнее и сложнее. Как прокормить население Земли, особенно ее беднейших регионов с неустойчивым производством продовольствия (например, в Африке), если не использовать достижения наук?

Наконец, как совместить эту задачу с тем, что побочные эффекты мясного животноводства уничтожают озоновый слой планеты? Поголовно превратить землян в вегетарианцев? Боюсь, тогда придется вводить танки в некоторые уголки мира… В общем, только последняя из уцелевших западных религий, Наука, может по-настоящему помочь. Главное, ее не бояться.

Об этом — отличная статья в «Обзервере». Алекс Рентон побывал в лаборатории Технологического университета в нидерландском Эйндховене. Там разрабатывают то, от чего сегодняшний умеренно либеральный обыватель придет в ужас, а то и в неистовство. В лаборатории изобретают искусственные продукты, пытаются вырастить мясо из клеток животных, генетически модифицируют съедобное. Я не буду излагать весь этот интереснейший текст (те, кто читает по-английски, перескажут тем, кто не читает, статья того стоит!), отмечу лишь несколько примечательных примеров того, что именно тормозит развитие индустрии искусственной пищи.

Прежде всего, искусственная еда не должна копировать настоящую:
Это не то, что должно быть сделано, это то, что должно быть нормально воспринято. Некоторые ученые предупреждают: бессмысленно, к примеру, копировать мясо, которое привыкли есть люди — это еще один симптом нашего невежества и разрушительной ностальгии по поводу пищи. «Говорить ”хорошо только натуральное”, отрицать глобализацию и бросаться назад в мифическое прошлое, когда еда была “настоящей и честной” — настоящее упрощение» — утверждает голландский интеллектуал Луиза Фреско, бывшая руководитель исследований проблем питания и советник ООН. Курт ван Менcвоорт предупреждает: «По умолчанию мы пытаемся воспроизводить то, что знаем. Но так инновации не совершают. Мы начали с конских экипажей и закончили автомобилями. “Натуральное” — гигантская маркетинговая накипь, но, в то же время, самая успешная».

Второе препятствие на пути в прекрасное будущее искусственной еды — это сам нынешний маркетинг. С какого-то времени крупные производители продуктов питания как огня боятся любых упоминаний себя в связи с генномодифицированными продуктами и прочими подобными вещами:

Ван Месвоорт с презрением относится к нервным пищевым корпорациям, особенно учитывая, как много поставлено на кон: «Если в этой индустрии видят маркировку ”фармацевтические суши”, они тут же кричат, что никогда не поставят своего имени на таком продукте. Они боятся. У меня есть в таких делах личный опыт: на научной конференции о продуктах питания и нанотехнологиях руководитель крупнейшей пищевой компании Европы умолял меня никому не говорить, что он присутствует здесь.

Остальные проблемы, которые стоят на пути к торжеству фармацевтических суши и молекулярного мяса, уже не столь важны. Главное сменить образ мысли, считают эйндховенские франкенштейны. � они правы. Если Бога и впрямь нет, то да поможет нам Наука.


Кирилл КОБР�Н, polit.ru