РАЗГОВОР С САЛЬВАДОРОМ ДАЛ� О ТЕРРОРЕ... � НЕ ТОЛЬКО

Размышления не у парадного подъезда

Он был знаменитым художником, великолепным писателем и мудрым философом. Сам Дали признавался: "Отец мой был прозорлив — он полагал, что мне следует стать писателем, хотя я понятия не имею ни о стиле, ни о синтаксисе. Однако смысл моих писаний даст сто очков вперед смыслу моих картин".

Целиком и полностью с этим согласен. Дело в том, что блистательное, художественное творчество Дали совершенно лишено всякого здравого смысла, в то время как его книги — прямые наследники шедевров Сервантеса, Рабле и Свифта.

Обычно, обращаюсь к Дали, чтобы опровергнуть свою собственную точку зрения на тот или иной предмет, не завязнуть в очередной глупости, продиктованной поспешностью или самомнением. Лучшего спорщика и ниспровергателя, чем Дали, не знаю. Вот только мысли этого художника о насилии во всех его видах близки мне необыкновенно. Вот почему перед вами не диспут, а диалог.

�так, забудем на время о сюрреалисте — Дали и откроем книги Дали — реалиста.

"Если бы Гитлер завоевал Европу, он бы отправил на тот свет всех истериков вроде меня. Всех, мне подобных, у себя в Германии он приравнял к душевнобольным и уничтожил. Так что мне с Гитлером не по пути", — сказал Сальвадор Дали.

Прочел этот текст, и вспомнил одного шумного политика, который утверждал, что все евреи больны шизофренией. Мне тогда это очень не понравилось. Теперь я думаю, что политик был прав. Если мир Гитлера и террора, мир войны и разрушения — нормальный мир, значит, с еврейским народом происходит что-то неладное.

"Неизбежность насилия — вот первый постулат материалистического понимания истории. Я же как художник всеми силами отстаиваю духовность", — так сказал молодой Дали.

Неизбежность насилия проповедуют террористы от ислама. Нет в них веры в Бога, нет духовности. Все эти религиозные фанатики с Кораном в башке и бомбой в руке — чистой воды материалисты.

"Я верю в насилие, и всякая война — в том числе атомная — приводит меня в восторг. Случись ей разразиться, погибнет всё и вся, вкупе со мною. Мы, стало быть, вознесемся. А на земле, согласно мрачным данным, останутся одни инфузории, из которых, спустя миллионы лет выведется новая человеческая порода — куда лучше той, что есть", — так сказал старик Дали.

� эта мысль мне понятна. Нет в ней кровожадности, садизма и цинизма — есть боль за человека и отчаяние. Когда я думаю о новой волне исламского нацизма, готовой поглотить мир, мне тоже начинает казаться, что опыт с мыслящей материей обречен на провал.

"Над истерзанной �спанией клубился дым пожарищ и ладан. Горели церкви, ризы и облачения вместе с епископами, монахами, ризничими; плавясь, капал и вспыхивал жир, тлели священнические кости; толпа упивалась блудодейством, растлевая себя и смерть. Революция билась в оргазме. � весь этот смрад клубами поднимался к небу", — так говорил Дали.

Не читал более точного описания гражданской войны в �спании — "оргазма революции". Революция арабов "Палестины" — тоже блудодейство.

"Я всегда говорил, что мед слаще крови", — так сказал Дали.

Они не знают вкуса меда. Ульи, ульи, ульи нужно поставлять людоедам от террора. � сажать цветы в черной, каменистой пустыне, и депортировать черных коз, истребляющих на земле все живое. Вот это и будет началом мирного процесса.

"Всю жизнь моей навязчивой идеей была боль, которую я писал бессчетно. Страдая, я развлекаюсь. Это мой давний обычай", — так сказал Дали.

�здавна евреи пишут свою историю болью. Страдая, они развлекались в галуте, развлекаются таким же образом в �зраиле. Как хочется быть свидетелем новой жизни еврейского народа, написанной хоть немного радостью. Хотя, кто знает, может быть, это будет история совсем другого народа.

"Помню, как отец рассказал нечто для меня поучительное. Однажды Робеспьер, увидев толпу, которая неслась куда-то, осененная знаменем, сорвался с места:

— Я поведу их!
— А куда они бегут? — осведомились робеспьеровы друзья.
— Э, да какая разница!"

Природа вождизма и толпы всегда одинакова. Нынешняя исламская революция не исключение. Была бы бегущая в безумии толпа, а негодяй во главе толпы всегда найдется.

"Революция как таковая меня вообще не интересует, потому что обычно завершается ничем, если не оказывается прямой противоположностью тому, что прежде провозглашала".

Все революции, всегда и под любым знаменем: красным, коричневым, зеленым — одинаковы. Они обогащают одних, разоряют или убивают других. Полтора миллиарда долларов на счету губастого господина председателя Арафата — прямое тому доказательство.

"В наше время, когда повсеместно торжествует посредственность, все значительное, все настоящее должно плыть или в стороне, или против течения", — так сказал Дали.

Посредственность не только торжествует — она бунтует, устраивает войны и революции. Навязанная �зраилю арабами "территорий" война — это бунт посредственности, неспособной примириться с тем, что кто-то стремится плыть против течения.

"Наше время — эпоха пигмеев. Остается только удивиться тому, что гениев еще не травят как тараканов, и не побивают камнями".

Травят и побивают. Помню, как ночью пересекал границу государства пигмеев. За спиной был мрак, нищета, мертвая пустыня, а прямо передо мной — волшебная страна, залитая огнями. Нечего удивляться, что в сторону этой страны летят камни и пули.

"Я — далинист. Я не верю ни в коммунизм, ни в национал-социализм, и вообще не верю ни в какие революции. Высокая Традиция — вот единственная реальность, вот моя вера", — сказал Дали.

Попробуйте вместо слова "далинист" поставить слово "еврей", и тогда сразу станет понятным, почему слово Традиции нужно писать с большой буквы.

"Политика, как рак, разъедает поэзию", — так сказал Дали.

Всегда думал, что вынужденная политизированность израильского общества, разъедает душу народа. Соседи и враги почти сплошь — политики. Евреи — поэты? По крайней мере, предназначение "избранного народа" таково.

"Еще в раннем детстве приобрел порочную привычку считать себя не таким, как все, и вести себя иначе, чем прочие смертные. Как оказалось, это золотая жила", — так сказал Дали.

Детство народа еврейского отмечено той же "порочной" привычкой. Данный детям Яакова оригинальный стиль поведения оказался золотой жилой. Вот этого евреям и не могут простить "прочие смертные" на протяжении трех тысячелетий.

"Форма усов исторически обусловлена. У Гитлера не могло быть никаких других усов — только эта свастика под носом", — сказал Дали.

Лицо террора, лицо смерти, лицо разрушения. Как странно, что такое лицо может в наше время получить Нобелевскую премию мира.

"Пока весь мир воевал, я писал, запершись у себя в студии", — так сказал Дали.

Две тысячи лет евреи "писали", запершись в своей "студии". Теперь им приходится воевать вместе со всеми. � в этом самая страшная трагедия народа, некогда принявшего Закон.

"Думаю, что сейчас у нас средневековье, но когда-нибудь настанет Возрождение", — сказал Дали.

Вот здесь можно поспорить. Средневековье и Возрождение — всегда были рядом в истории человечества. Просто сейчас, и в очередной раз, обе эти формации вступают в открытый поединок.

"Я знал, что вслед за всеобщей нищетой и крахом коллективистских доктрин наступит средневековье и когда-нибудь вновь пробудятся к жизни духовные и религиозные ценности", — сказал Дали.

Это уже о другом терроре. Терроре коллективистских доктрин, противостоящих духовным и религиозным ценностям. Передо мной плакат 1952 года. Он был издан к 70-летию �осифа Сталина, и красовался на всех площадях Тель-Авива. Надпись на иврите: "Солнце народов".

"Шакальи когти революции должны были разодрать в клочья покров Традиции, сорвать и затоптать его в грязь, обнажив неколебимую гранитную твердыню, неподвластную осквернению", — сказал Дали.

Снова о том плакате, о больном, лихорадочном желании превратить сионизм в социальную революцию. Все эти попытки левого террора ушли в песок, просто потому, что "обнажилась твердыня, неподвластная осквернению".

"Карл Маркс сказал: "Религия — это опиум для народа. А история успела засвидетельствовать, что яд сгущенной ненависти, заключенный в Марксовом материализме, неминуемо погубит — если не погубил еще — народы, задыхающиеся в зловонных подвалах теперешних городов. Тогда как вера — тот самый опиум — одарила современников Леонардо, Рафаэля и Моцарта совершенством небесных гармоний, воплощенных в созвучиях и сводах!" — воскликнул Дали.

Все так, но почему же их вера плодит не Данте и Джотто, а садистов и убийц? Дело, видимо, не в том, чтобы верить, а в пути к вере, в нравственном законе, во имя которого и преодолевается этот тяжкий путь.

"Гитлер — отъявленный мазохист. � мировая война, это вагнерианское действо, понадобилась ему только затем, чтобы ее проиграть, пустить все прахом и покончить собой", — так сказал Дали. �зраиль и сегодня имеет дело с отъявленными мазохистами, желающими "пустить все прахом и покончить с собой".

"Я начал писать "Загадку Гитлера". Объяснить эту картину трудно, я сам не уразумел в полной мере ее смысл. Есть в этом сонном видении, навеянном мюнхенскими событиями, что-то от газетного репортажа. � в тоже время это пророчество о грядущем средневековье — тень его уже покрывала Европу. � когда я писал траурный чемберленов зонт, похожий на нетопыря, у меня мучительно ныло сердце", — сказал Дали.

Точно также в недобром предчувствии ныли сердца израильтян, глядящих на нетопырей "мирного процесса". Точно также звучали тогда пророчества о близкой возможности еврейского средневековья — с кострами ненависти и стенами гетто.

"Ныне душа человеческая лишена защиты, а прежде ее укрывали купола, подобные небесному своду, купола храмов веры, нравственных заповедей и искусства... Дух утратил главенство. Ему нечем теперь защищаться от смерти и вечности, он безоружен. Механическая цивилизация обречена — ее сметет война. Машинерия сгинет в огне сражений, а ее молодые творцы и адепты станут пушечным мясом", — сказал Дали в возрасте 36 лет.

Он не знал тогда, что механический дух страшнее механической цивилизации. Он верил в то, что духовность может быть только высокой и светлой.

"Я до неприличия люблю жизнь", — так сказал старик Дали — каталонец и христианин.

Думаю, что в этой совершенно неприличной любви к жизни, и кроется причина всех еврейских несчастий. Евреи не желали умирать, когда исчезали народы, живущие рядом с нами. Они любили жизнь, когда их сжигали на кострах и пытали в застенках инквизиции. Евреи любили жизнь всегда и вопреки всему. Это настоящее чудо, что они продолжают любить жизнь после ужасов Холокоста.

Евреи-атеисты любят жизнь точно также как религиозные ортодоксы. Они, богоборцы, уж точно не догадываются, что любовь к жизни — это и есть любовь к Богу.

Вот эту любовь не мог простить "недочеловекам" мазохист Гитлер, и не могут простить его последователи — террористы и их трусливые покровители.


Аркадий КРАС�ЛЬЩ�КОВ, Еженедельник "Секрет" (velelens.livejournal.com)
Блог Аркадия Красильщикова — http://a.kras.cc