ПОЧЕМУ Я ДЕМОКРАТ. МАН�ФЕСТ ОЧАРОВАННОГО ЛЮМПЕНА

Юлия Латынина снова бичует демократию – на сей раз в пространнейшем манифесте (даже Новая Газета, которая не боится длинных текстов, вынуждена была разбить этот опус на 3 части). Название статьи тоже не подкачало размерами: «Почему я не демократ. Манифест разочарованного интеллигента».

Недовольство Юлии Леонидовны демократией известно – она давно уже не упускает случая, чтобы продемонстрировать вопиющие несовершенства этой формы общественного устройства. Но до настоящего момента Латынина ограничивалась относительно короткими репликами и отдельными замечаниями по поводу. Поэтому я приступал к чтению столь объемистого документа с определенными надеждами получить ответ на вопрос, раз за разом игнорируемый Латыниной, когда она пишет о демократии.

Ведь, по сути, она ломится в открытую дверь, перечисляя свойственные демократии недостатки и отвратительные черты: никто и не думает отрицать их наличия. Да, политиканы продажны. Да, голоса покупаются. Да, люмпенизированному большинству свойственно прежде всего заботиться о своей шкуре, а уже потом о просвещенной гармонии и благорастворении в воздусях. Да, Гитлер пришел к власти в результате всеобщих выборов, а предоставленные самим себе хуту вырезали предоставленных самим себе тутси. Но никто и не утверждает, что демократия – хорошая вещь. Утверждают, что этот вариант – лучший из всех возможных. То есть – что альтернатива еще хуже. Но именно это основное утверждение с удивительным постоянством игнорируется Юлией Латыниной.

Может, на этот раз, – думал я, – она предложит свое, доселе неизвестное решение, серьезно обосновав его как общими рассуждениями, так и практическими примерами? Клянусь, при наличии приемлемой альтернативы, я бы без колебаний отринул эту отвратную демократию, порочную едва ли не каждой свой чертой. Увы, надежды оказались напрасными. Латынина снова добросовестно заполнила немалое пространство статьи подробным историческим обзором язв системы, основанной на свободе слова и всеобщем избирательном праве. Читать этот обзор было скучно, ибо изложенные в нем факты представляют собой общее место; обо всем этом говорено-переговорено, никто (или почти никто) не спорит: ну да, люмпены… ну да, Гитлер… ну да, тутси… ну да, плохо… А что хорошо-то, Юлия Леонидовна? Что предлагается взамен?

Об этом глухо, в неявной форме, заявляется лишь в предпоследнем (!) абзаце манифеста. Юлия Леонидовна ратует за введение избирательного ценза. �ными словами, выбирать власть предержащую должен не глупый люмпен, а просвещенный коллектив. А глупый люмпен пусть робко прячет тело тощее в утесах, пока по сопатке не надавали. Два предыдущих предложения уже являются плодом моего воображения – а что прикажете делать? Если автор статьи ни словом единым не детализирует свою спасительную модель, то читателю приходится догадываться самостоятельно.

По какому принципу подбираются члены этого коллектива? Кем определяется этот принцип? Является ли коллектив закрытым сообществом или, напротив, приветствует новичков? Как предполагается поступать с теми, кто признан глупым люмпеном, но отказывается мириться с правлением «просвещенной элиты»? Согласитесь, вопросы отнюдь не праздные. Отчего же Латынина так упорно обходит их стороной? Трусостью эта достойная журналистка никогда не отличалась – значит, ей просто нечего сказать по этому поводу. По-видимому, она думает, что под водительством ограниченного числа мудрецов (уж не сионских ли, Боже упаси?) все само собой устаканится. Возможно, так оно и есть, но мне не хотелось бы полагаться в столь важном вопросе на одну лишь слепую веру Юлии Леонидовны. Хотелось бы все-таки выслушать изложение более-менее связной позиции – не о том, какая демократия плохая (тут я со всем согласен заранее), а о том, как выглядит система, которая работала бы лучше.

Кстати говоря, страна, в которой я живу, может служить любопытным примером частичной реализации мечты Юлии Латыниной (если она и в самом деле имеет в виду замену демократического правила всеобщего участия на жесткий избирательный ценз). В �зраиле управление несколькими важным отраслями (такими, как образование, культура, кинематография, масс-медиа, судебная система и проч.) осуществляется при помощи так называемых «общественных комиссий». �значально предполагалось, что их состав ни в коем случае не будет определяться (прямо или опосредованно) всеобщим голосованием. �ными словами, всенародно избранные депутаты Кнессета, а также чиновники, министры и прочая популистская шантрапа не должны были иметь решающего (а лучше – никакого) влияния на назначение членов комиссии по выбору судей или по финансированию израильского кино.

Конечно, это практически исключает и влияние глупого люмпена: в состав комиссии включили лишь ту «просвещенную элиту», под властью которой хочет оказаться Латынина: профессиональных судей (а не кухарок), профессиональных кинематографистов (а не полуграмотных шоферюг) и другую высокообразованную публику. � дабы сохранить эту ситуацию на веки вечные, поручили комиссиям самостоятельно заботиться о замене одних членов другими – вследствие естественной убыли или каких-либо иных причин. Казалось бы, самое то! Вот она у власти – натуральная просвещенная элита!

Однако, я сильно сомневаюсь, что результаты ее работы понравились бы Юлии Леонидовне. Потому что со временем оные комиссии превратились в некие закрытые клубы, кормушки, которые ревностно охраняются от любых идеологических веяний, которые хоть на йоту отклоняются от господствующего там стандарта. В эти крепости пускают только своих; ведая распределением государственных бюджетов, грантов, премий и должностей, они осуществляют бесстыдную дискриминацию всего свежего, нового, диссидентствующего, несогласного. Возможно, когда-то они и были «интеллектуальной элитой», но теперь это самые отъявленные полицейские церберы, которые не посрамили бы и советский Главлит.

Скажем, публициста с такими убеждениями, как сама госпожа Латынина, они и на пушечный выстрел не подпустили бы к газетной колонке или телевизионному экрану. Сменить состав комиссии? Нет шансов! – ведь церберы сами подбирают себе замену… Так неужели эта уродливая закостенелая структура кажется Юлии Леонидовне более подходящей, чем демократическая, периодически сменяемая, пусть и составленная при этом из кухарок и шоферюг? Последние еще могут время от времени – хотя бы и чисто случайно! – принять достойное решение; а вот комиссия церберов не примет такого решения никогда.

Но, может быть, приведенный мною пример не характерен для принципа избирательного/управленческого ценза? Возможно. Я и сам мало доверяю примерам (в отличие от г-жи Латыниной, которая посвятила примерам 95% объема своего манифеста). Ведь, во-первых, пример всегда опирается не на факты, а всего лишь на интерпретацию фактов данным автором, а во-вторых, всегда можно возразить, что, мол, разные времена и разные условия не позволяют уподобить друг другу сравниваемые явления. Давайте без примеров, ладно. Я могу и без них ответить на заданный Юлией Леонидовной вопрос: почему именно демократия (в отличие от любых форм диктатуры и олигархии) является предпочтительной системой управления обществом? Логика тут проста: человеческое общество может успешно управляться лишь саморегулирующейся ретроактивной (а не проактивной) системой.

Человек, в отличие от камня или животного, обладает сознанием и свободой воли. Применительно к его общественному поведению это означает следующее: осознав общественную закономерность, человек (а вместе с ним и общество в целом) меняет образ своего поведения в направлении лучшего приспособления к этой закономерности и тем самым меняет саму закономерность. На практике это означает принципиальную невозможность построить систему неизменных законов во всем, что касается человеческого общества. Эта материя меняется немедленно по мере ее осознания.

По этой же причине терпят неминуемое поражение все социальные, экономические и культурологические теории. Вследствие постоянной стихийной смены правил игры ученые профессора и «просвещенная элита» понимают в управлении обществом ничуть не больше кухарок и шоферюг. Да, они горазды объяснять «что и почему», но только постфактум; относительно будущего бессильны любые пророки. Что и как случится с брошенным камнем, знают со стопроцентной определенностью все. Но что случится с обществом, не знает никто. Общество развивается стихийно, посредством естественной эволюционной саморегуляции, методом проб и ошибок – единственно действенным в ситуации, когда невозможно ничего предсказать заранее.

Общество постоянно реагирует на мельчайшие изменения реальности, исправляет оплошности и вновь вытягивает в неизведанное свои осторожные щупальца. Судите сами, годится ли для такой модели диктатура или олигархия. В режиме диктатуры обществу приходится полагаться на волю единоличного правителя, в режиме олигархии – на коллективный разум ограниченной группы единомышленников. Но, как уже сказано выше, успешно управлять этой зыбкой изменчивой стихией может лишь она сама, и никто другой, будь он хоть семи пядей во лбу.

Если нам не ведомы пути будущего, то неведома и ценность отдельных компонентов общества: как знать, возможно, крайне необходимым для его дальнейшего развития является именно тот глупый люмпен на углу, а не тот умный булочник в булочной или тот брехливый политик в кабинете. Поэтому самой разумной тут представляется такая модель управления, которая менее всего насилует общество, менее всего мешает ему нащупывать дорогу, позволяет по возможности всем общественным силам принять участие в этом процессе. �ными словами – демократия, базирующаяся на двух принципах: свободе слова и всеобщем избирательном праве. Первое позволяет всякому голосу быть услышанным. Второе дает всякой идее шанс реализовать себя на практике.

А что касается «ужасов» демократии, то все они происходят не потому, что инструмент плох, а потому, что руки кривы. Человек – обучаемое существо, но чтобы выучиться, он должен когда-то начать учиться. Заполучив молоток, кто-то стал забивать не гвозди, а соседа. Заполучив свободу, хуту вырезали тутси, а немцы избрали Гитлера. Значит ли это, что нельзя давать людям молоток или свободу? Не думаю. Да, на пути к нормальному человеческому состоянию кому-то придется пройти через стадии животного, людоеда, убийцы. Но иного пути нет. � вводя диктатуру или избирательный ценз, оставляя в стороне от процесса обучения именно тех, кто не обучен, мы лишь отдаляем неизбежное. �м все равно придется когда-то учиться – не при нас, так при наших внуках.


Алекс Тарн