Артур Кангин | 39 ступеней

1.

Странное и даже дикое происшествие случилось с моим приятелем. Дикая цепочка взаимоисключающих событий. Так сказать, гирлянда разноперого бреда.

Влюбился он в 19-летнюю красавицу, Ию. Девушка работала в строительной фирме «Алые паруса», и была одержима странной манией. Мол, за ней охотятся агенты ЦРУ.

— Да кому ты нужна? — усмехался мой друг, Григорий. — Ты знаешь гостайну?

— Может, и знаю… — тупила взгляд Ия. Ия, кстати, с греческого, «фиалка».

Гриша, с его удачной и весьма денежной карьерой клерка «Газпрома» на это обратил ноль внимания.

И, видимо, зря.

Время было смутное. Экономика рушилась, всюду кружили агенты западных служб. Пятая колонна им по-лакейски подтявкивала. Народ же с нарастающим изумлением глядел на галопирующие цены в магазинах. Будто сбывалось пророчество Макса Горького: «Буря! Скоро грянет буря!»

— Я опять видела эти жуткие глаза… — сказала вечером Ия. — Ты читал «Идиота» Достоевского?

— Допустим.

— Такие глаза были у Парфена Рогожина. Этот негодяй всегда ходил с ножом.

— Любимая, попей валерьянку, пустырник. Наконец, всегда можно обратиться за помощью в Кащенко.

— Тебе все бы все шутки шутить. Будь серьезней! Так вот… Если со мной что-то случится, обратись к моему дяде, Гарри Ложкину. Он живет в Томилино, улица Карамзина, 125.

— Дядю твоего не знаю. Охотно с ним выпью. А где он служит?

— На Лубянке. Имеет какой-то высокий чин. Типа, полковника. Или выше. Запомнил адрес? Запиши! Мне кажется, ночью сегодня случится что-то жуткое.

— Давай, цыпочка спать. Утро вечера мудреней.

И вот легли они спать. Под утро, часа в четыре, Гриша пошел в туалет. Сделал свои дела, возвращается. Сомнабулически почесывает в паху. И — глядь! — лежит в кровати Ия, а у нее по самую рукоятку в спину воткнут нож. Понятно, лужа горячей крови.

Григорий оцепенел.

И его можно понять. Ничто не предвещало такого исхода. Все эти разговоры Ии об агентах ЦРУ были лишь параноидальным бредом. Весенним обострением. Мороком.

И вот, скажите, пожалуйста! Лежит его подруга с ножом в спине.

Грише бы закричать «караул», позвонить в полицию, а он зачем-то потянул нож к себе, тот не давался.

«Батюшки! Да ведь я оставил свои отпечатки пальцев! — охолонуло друга. — Теперь все будут думать, что убийца именно я. Хотя какие у меня мотивы? Никаких! Но это ничего не значит. Сколько людей у нас в российских тюрьмах мотают срока невинно».

Гриша отодвинул штору и зыркнул в окно.

Под окном топтались два чела в длиннополых плащах.

Агенты ЦРУ? Вольные киллеры?

Взгляд упал на прикроватную тумбочку, на ней же записка. Дрожащими пальцами Григорий хватает ее, читает при свете зари:

«Милый, если сегодня утром ты найдешь меня убитой, сразу беги. За мной охотились агенты из американской команды «39 ступеней». Дело в том, что в строительной фирме я не служила. Какие там «Алые паруса»?! А разрабатывала я крылатые торпеды «Буран-М». Этим тебя грузить не хотела. Итак, мой медовый, срочно беги. Дядин адрес ты помнишь. Иначе не сносить тебе головы. Чмоки-чмоки. Твоя незабвенная и, увы, покойная Ия».

Свет померк в глазах Григория и сразу же ослепительно вспыхнул.

Пожить ему еще ой как хотелось.

Всего-то 28 лет. Рановато еще отправляться в гости к Богу.

— В это ночь виски мои поседели… — пару месяцев спустя вышеописанных событий исповедовался мне приятель в арбатском пивном баре «Три поросенка». — Я кинул кое-какие тряпки в сумку, пистолет с глушителем, ампулу с цианистым калием, и буквально на цыпочках вышел из дома. А ведь там меня пасли те двое, в плащах. Встреча с этим заморскими вертухаями не предвещала мне особой радости.

2.

Гриша спустился в лифте. А как быть дальше? Как избежать встречи с парочкой вертухаев?

— Доброе утро, Григорий Ильич! — низко поклонился ему, почти до земли, седой как лунь консьерж, Тимофей Никитич. — Куда в такую рань? Батюшки-светы! На вас лица нет.

— Ах, пустое! — ахнул Гриша, а сам во все глаза на Тимофея. Тот, как всегда, одет, будто швейцар элитного ресторана. Брюки с золотыми лампасами, куртка с позументом.

И тут его осенило!

— Никитич, такие дала… У подъезда меня пасет частный сыскарь, нанятый мужем моей крали. Дай свой прикид. Я выскочу незаметно. Мы, кажется, с тобой одного роста.

А сам деду протягивает радужную бумажку в сто евро.

— Завсегда, пожалуйста! — оскалился Тимофей. — Тем более, у меня в шкафчике есть дубль. И с позументом.

Все-таки Гриша оказался повыше консьержа, из-под штанин с лампасами торчали лодыжки. А фигурой Никитич был тучнее, пиджак болтался. Но тут, как говорится, не до жиру.

Еще хорошо, что Тимофей носил особую фуражку с длинным козырьком. Ее Гриша натянул по самые уши.

Когда же наконец-таки вышел из отчего дома, те двое в плащах всё так же таращились на окна. На Гришу не оглянулись. Зачем тогда карнавал? И как он в этом гаерском наряде поедет в Томилино?

— Ей, брат, закурить не найдется? — окликнул его один в длиннополом плаще.

Ну и морда у него! Красная. Нос в склеротических жилках. Такой ради бабок задушит и родную мать.

— Не курю. Здоровый, друзья, образ жизни.

— Ой, дядя! — воскликнул второй. — У тебя костюмчик не того… Ты где его стырил?

А у этого морда не лучше. Петлистые уши прижаты к лошадиному черепу. Широко расставленные мутные глаза. Да что глаза, буркалы!

— У меня и чек есть… — глухо произнес Григорий.

— Какой там чек? — хмыкнул первый. — Ты — Григорий Свиридов, богатенький клерк «Газпрома».

— Ты только что убил свою возлюбленную, — глумливо подхватил второй. — Нож ей всадил по самую рукоятку.

— Окститесь! Думайте о людях получше!

Первому красноносику он всадил ногой в пах, а челу с лошадиной башкой ребром ладони шарахнул по горлу, по самому яблочку.

Словом, на пару минут гаденышей выключил. Как же хорошо, что службу свою проходил в войсках ВДВ. А по утрам подбрасывает пудовую гирю, бешено крутит педали китайского велотренажера.

— Стой, падла! — крикнул ему в спину тот, с приплюснутыми ушами. Из левого уха, кстати, у него текла юшка.

— Ага! Сейчас!

Григорий брызнул в ближайший переулок. Добираться до Томилино лучше не на своей навороченной «Ауди», номер ее они наверняка вбит в базу киллеров. Его легко выпасут! Добираться надо, как простой гражданин, плебс, на электричке с Казанского вокзала.

Только от прикида швейцара надо срочно избавиться. Теперь не канает! И ведь как назло сегодня надел белые носки. Моветон, да и только.

Гриша резко свернул в Сметанный переулок, в ближайший бутик. На пластике у него, хвала небесам, наличности выше крыши.

3.

Так ладно оделся в бутике, что в электричке было неловко. Зачем этот велюровый костюм с легкой искрой? Сапожки из кожи кенгуру? Зачем он вообще поменял обувь? Где, блин, логистика?!

Вообще он потерял ощущение реальности в хлебосольном «Газпроме». И вот тебе результат, трое поросят, подруга лежит с ножом в спине по самую рукоятку. А на рукоятке узор его пальчиков. Не забалуешь!

Бедная Ия… Суждено ли им встретиться на том свете? Хотелось бы эту встречу максимально отсрочить.

Весь этот вербальный массив Григорий Ильич выдал мне в пивном баре «Три поросенка». Рассказывал, задыхаясь, глаза его от волнения чуть косили. Я все понимал, но не совался без спроса со своими комментами.

Итак, он оказался в Томилино. Когда-то здесь располагалась огромная птицефабрика, да ее прихлопнули. Однако то там, то сям мелькали перышки, а иногда даже и куриный пух. А зловонье какое! Хоть святых выноси.

У вокзала гордо стоял памятник А.С. Пушкину, выкрашенный, наверное, из экономии в грязно-голубой цвет.

Гриша выкурил у похабного изваяния сигарету «Кэмел», руки его тряслись.

Сказал с хрипотцой:

— Значит, к дяде Ии. Улица Карамзина, 125. Гарри Ложкин. И почему Гарри? Что за иностранщина, если он тянет лямку в патриотическом карательном ведомстве? Ладно, с этим как-нибудь разберусь.

Улица Карамзина неподалеку. Только пройти мимо убогих бабок с мимозой, минуть пивной шалманчик, свернуть к сталинской архитектуры школе. А повсюду — сосны, сосны, сосны… Под ногами трещат шишки. Воздух остро напоен хвоей. Перебивает зловоние. Григорий Ильич сладко вздохнул во всю молодую грудь.

Зеленый домик Гарри Ложкина не выделялся. Типовой проект 1937 года. Дачные домики «красных директоров». Периодически их отстреливали. Появлялись свежие хозяева. Новоселье! Праздник нон-стоп.

Зеленый забор. Зеленая калитка. Собаки, кажется, нет. Уже хорошо.

Гриша нажал на ручку двери, калитка открылась. Странная беспечность для полковника ФСБ. Весьма и весьма.

Нажал на кнопку звонка. Долго никто не открывал.

Потом на пороге нарисовался невысокий господин линялом спортивном костюме «Adidas». Коленки штанов пузырями. Лицо господина слегка брыластое, хотя и не без аристократического лоска.

— С кем имею честь?

— Григорий Ильич Свиридов. Я от вашей племянницы.

— Надеюсь, у нее все хорошо.

— Не очень.

— Что так?

— Она лежит с ножом в спине, воткнутым по самую рукоятку.

— Это шутка?

— Не до шуток! Вот предсмертная записка Ии. Почерк, надеюсь, ее знаете?

— М-да… Это ее почерк. Проходите. Познакомьтесь с моей троюродной племянницей, Анфисой. Проходите смелее! Надо же, по самую рукоятку…

4.

Потом ели картошку с тушеной бараниной. Салатов не счесть. Племянница Гарри, 20-летняя Анфиса, внимательно смотрела, как Гриша ковыряется в тарелке. Подмигнула огневым черным глазом:

— Вы точно не убивали Ию?

— Ни боже мой! С какой стати? Мы жили душа в душу. Дело шло к свадьбе. У меня к Ие не было никаких претензий. Ни финансовых, ни этических, ни даже сексуальных. А почему вы спросили?

— Так… Должна же я что-то спросить, — девушка опустила свою белокурую голову. Всей своей статью, худобой, грациозной шеей она напоминала балерину Большого театра.

— Хороша моя племянница? — перехватил взгляд Григория Гарри. — Она ведь была балериной Мариинки. Да вот потянула лодыжку по время постановки «Щелкунчика». Взяла академический отпуск. И я ее взял под свое крыло. Из нее, кстати, вышла отличная шифровальщица.

— Дядя, не надо ворошить прошлое… — помрачнела Анфиса.

Гарри резко отодвинул тарелку, встал из-за стола, живот его после трапезы заметно вырос, будто дама на сносях.

— Ию жалко… — огладил живот. — Очень! Была бы она пятой колонной, агентом ЦРУ, МИ-6, тогда ничего, можно убивать. А ведь была невинна, что овечка Долли!

— Дядя ты перепил кофе! — вскрикнула Анфиса.

— Почему? Просто хочется поговорить. У меня ведь появился слушатель. Это всегда вдохновляет.

— Я приехал сюда не для вашего вдохновения, — сурово произнес Григорий. — Мне нужна помощь. Помогите! Ия говорила, что на Лубянке вы вроде полковника.

— Генерал-майор. Недавно присвоили. Помочь? Почему не помочь? Пара звонков, и с тебя как с гуся вода.

— Так сделай, дядя, эти звонки! — хлопнула ладошкой по столу Анфиса.

Дядя зашел племяннице за спину, принялся массировать ей плечи.

— Лодыжка болит?

— Так… Фантомная боль. Только по ночам.

— Лапушка.

— Дядя, харе болтать. Позвони!

— И позвоню. Хотя тебя, парень, не жалко. Зажрались вы в своем «Газпроме». Ой, зажрались!

Гриша поперхнулся соленым рыжиком. Прошептал:

— Вы чего? Пьяны?

— Не пил ни граммульки.

Анфиса, скрестив руки, молчала.

— Значит, сошли с ума.

— Слушай сюда, парень. Скидываешь на мой счет пятьдесят косарей баксов, и я делаю звонок. Не скинешь, не выйдешь их этого гостеприимного дома.

5.

Когда Гриша дошел до этого места, лицо его залил гибельный мел.

— Друг, я оказался в ловушке. Неужели Ия все специально подстроила? Но как? Ценой своей жизни?

— И как же выкрутился? — сдул я обильную пену с «Баварского».

— Не гони лошадей.

Дядя сообщил ему, что двери на секретном замке. Окна, причем все, зарешечены.

— Тюрьма, да и только… — усмехнулась Анфиса.

— Так вы заодно? — охолонуло Гришу.

— А ты как думал! — заржал генерал. — Племянницами, как водится, называют своих любовниц.

— Вы спите с этим пузаном?! — вскричал Григорий.

— Разве у меня был выбор? — понурилась Анфиса. — Я всего лишь сержант ФСБ, его же прочат в полные генералы.

— Ладно, голубки, вы пока поворкуйте, — сказал Гарри Ложкин, — а я схожу в туалет. Нужно всенепременно сделать клизму. Обед был знатён. А чтобы ты не дурил, сделаю вот так…

Генерал сковал наручниками запястья Гриши и отставной балерины.

— Гарри, это перебор! — сощурилась Анфиса.

— Береженого бог бережет. Я ведь в уборной не тороплюсь, читаю мудрые книги. Именно там одолел Библию. И кое-что в ней очень понравилось. Только теория всепрощения показалась мутной.

Дядя ретировался.

Гриша с ненавистью поглядел на Анфису. Экая юная стерва!

— Сейчас я вас освобожу, — тихо сказала Анфиса.

— Вы?

— Я лейтенант засекреченного батальона «Небесные ласточки».

— Бред!

— Вовсе не бред… — Анфиса вытащила из своей гривы булавку, одно движение, другое, наручника пали на пол. — Мы вычисляем пятую колонну в рядах ФСБ. Про Гарри Ложкина уж давно слышали разное. И тут схватила его с поличным. Диктофон у меня под юбкой на левом бедре, на лейкопластыре.

— Но Ия? Она действительно убита?

— Тссс! — Анфиса приложила палец к губам. — Засранец возвращается из библиотеки.

6.

Не прошло и минуты, как дядя оказался прикован этими же наручниками к батарее центрального отопления. Глаза Гарри заметно блуждали. Григорий только сейчас подметил, что у генерала нет фаланги мизинца на левой руке.

— На кого работаешь, Иуда? — подбоченившись, спросила дядю Анфиса.

— Ну, сучка, разжалую до рядового. Не выйдешь сухой из воды.

— Ия точно ваша племянница? — испытующе щурился на Гарри Григорий.

— Седьмая вода на киселе. Впрочем, какая разница?

Анфиса нежно ударила Гришу локтем в бок:

— Григорий Ильич, гляньте на этого подонка в профиль. Не напоминает ли он вам Усаму бен Ладена?

— Ты чего мне шьешь? Какой там Ладен? Я работал по программе «39 ступеней»!

Словом, дядя проговорился. В сердцах, сгоряча. Оказывается, в мире существует антироссийский заговор. Цель его — стереть святую Русь с карты Земли. Начисто! Аннигилировать…

Таков вкратце рассказ моего лучшего друга.

Я уже напился пивом до одури в баре «Три поросенка». Гриша после рассказа похорошел, помолодел. Хотя куда уж молодеть? Всего 28 лет. А может и меньше.

— Пожалуйста, подведи черту, — попросил я. — Вы вернулись с Анфисой в Москву и похоронили Ию?

— Хоронить было некого?

— Постой! А пресловутый нож, вогнанный в спину по самую рукоятку?

— То-то и оно… Нож был особенный. Лезвие втягивалось и вытягивалось. На глаз не приметишь.

— А кровь? Целая лужа?

— Ну это для ФСБ два пальца об асфальт. Капсула с краской. Плюс таблетка, делающая пульс нитевидным.

— Ия — агент ФСБ?

— В том-то и дело, что нет! Ия с Анфисой подружились в тренажерке. Вместе совершали велосипедные прогулки по Подмосковью. Одинцово, Серебряный бор…

— И?

— Ия решила проверить мои чувства, поэтому и согласилась с предложением Анфисы. Свадьба у нас должна была состояться через месяц.

— Женился на Ие? Поздравляю.

— Взял в жены Анфису.

— Ты меня совершенно запутал!

— Ия меня разочаровала. Устроить надо мной такой опыт! Я чуть не рехнулся. Гляди, поседел. Анфиса совсем другой человек. На нее можно положиться.

— В каком смысле?

— Да во всех смыслах! А Гарри Ложкин оказался действительно в генетической связи с Усамой бен Ладеном.

— Что ты говоришь?

— Троюродный племянник.

— А почему у него нет фаланги мизинца.

— Об этом не сказал. Все секреты выдал, а тут не сломался. Ни словечка. Видимо, это что-то до чрезвычайности личное. Одним словом, приходи к нам в гости. Мы теперь живем у Красных Ворот. Неподалеку от казарм комендатуры Кремля. Познакомлю с Анфисой и Ией.

— Как с Ией? Ты же с ней расстался?!

— Я-то расстался, а Анфиска нет. Этот эксперимент надо мной их как-то сблизил. Эх, брат, разве нам понять женскую логику?

— Куда там!

— Я, кстати, уволился из «Газпрома». Анфиса меня пристроила бухгалтером в засекреченный батальон «Небесные ласточки». Деньги не большие, однако, для пользы Отечества чего не стерпишь.

Артур Кангин
Источник