Артур Кангин. Гипнотизёр

1.

К каким только он ухищрениям не прибегал, ворочаясь в кремлевской постели. Вел подсчет тонкорунных баранов, сигающих друг через дружку. Представлял себя на песчаном пляже Сочи, любующимся задами половозрелых дев. Даже подсчитывал звезды на небе, прямо над куполом храма Васьки Блаженного. Все мимо!

Изодрав несколько льняных простыней, искусав до дыр три подушки, набитые лебяжьим пухом, глянул на себя в зеркало и ахнул. Ну и морда! Лиловые круги под глазами. Вежды блуждают. Левая бровь поседела. Хотя правая еще держится молодцом. Нет-нет, и правую ударило в какую-то подлую рыжину.

— Кормилец, совсем себя не жалеешь! — всплеснула руками супруга президента РФ, Алина Борисовна. — И так твоя властная вертикаль, что Пизанская башня болтается, Крым не поможет, а ты тут сам, будто с бомжовского приюта.

— Пизанская башня отнюдь не болтается. Она лишь накренилась. Крым поможет.

— Слушай, сладкий, тут у нас рядком, в Кремлевском концерном холле, дает сеанс одновременного гипноза чилиец Хулио Родригерс. Чего угодно врачует. Недержание, аллергию, параноидальные завихрения, бессонницу…

— Что же, мать, я в этот холл пойду как простолюдин какой-нибудь?

— Пригласи сюда. Орденком его каким-нибудь блескучим для затравки награди. Дружбы Народов, что ли? Баблос подкинь.

— Попробовать можно. Я ведь кроме сна и либидо утратил. Совсем перестал грезить о быстроногих мулатках.

Алина Борисовна пощелкала пальцами пред лицом суженого.

— Приходим в себя, дорогой! Какие речи несешь?

— Увлекся.

Президент нажал кнопку селектора.

— Кузьмич, салют! Это президент. Здрасти! Что ты мне можешь сказать о таком персонаже, чилийце Хулио Родригерсе?

— Ха! Да никакой он не чилиец, не Хулио и, тем более, не Родригерс. Это наш вологодский мужик, Митрофан Жлобов. Вот уж пятилетку косит под чилийца.

— Жулик?

— Гипнотизер экстра-класса. Бессонницу и недержание на раз исцеляет.

2.

Хулио Родригерс оказался низкорослым мужичком с круглыми глазами. Одет с иголочки, хотя и с оттенком жлобства. Серый костюм с искрой фабрики «Большевичка», из кармана пиджака торчит ушко брюссельского кружевного платка.

— Как величать-то тебя, братец? — подмигнул Абрамкин. — Хулио или Митрофаном?

— ФСБ настучало? — гипнотизер достал нагрудный платок, трубно высморкался, этим же платком старательно протер лицо.

— Мы все знаем… — поморщился Абрамкин. — Все тайны вселенной пред нами, что на ладони.

— Что нужно?

— С бессонницей справиться не по силам.

— Я сяду? — не дожидаясь согласия, Хулио сел на красный бархатный стул, с резным двуглавым орлом на дубовой спинке. — Зовите меня Хулио. Митрофан Жлобов остался в прошлой жизни.

— Заметано. Пособишь?

— В вашем случае не все так просто. Читал я статистику. Власть держится на апатии и цинизме. Ядовитые семена бунта зреют внутри общества. Крым не поможет.

—Знаю! Не трави душу.

— Излечить вашу власть, а вам вернуть сладкий сон, смогут только массовые, то есть гуртовые, галлюцинации.

— Какие галлюцинации?! — Абрамкин вскочил, заметался по залу, прищелкивая каблуками по мозаичному полу, а на оном все герои на белых конях, Александр Невский, Суворов, одноглазый Кутузов.

— Вы гляньте на пол. На мозаику, — оскалился Хулио.

— Чего там?

— Герои на белых конях. Для чего? Для того чтобы у вас вызвать иллюзию, точнее, глюк, что и вы тоже участвуете в этом доблестном действе.

— Не догоняю… — Абрамкин потер глаза, впервые за долгое время ему захотелось спать.

— Тотальная галлюцинация! — Хулио поднял перст к потолку, где мозаикой были выложены те же самые герои, только не на белых конях, а, как смоль, черных.

— Что же делать? — Абрамкин держал закрывающиеся веки пальцами.

— Вы должны подать себя в новом имидже. Шоковая терапия! Россияне от вашего имиджа должны впасть в ступор, потом войти в штопор, спикировав в спасительное лоно галлюцинации. Пизанская власть ваша станет стояком, что у молодого горца.

— Ты чего несешь? Какой такой стоячок?

— Не цепляйтесь к слову. Найдите свой образ. И часок поспите. Я подожду.

3.

После краткого и исцеляющего сна мозги Абрамкина заработали с какой-то ураганной силой.

— Каких-то только образов я не перепробовал?! Летал с журавлями, боролся с тиграми, поднимал брюлики для старушки с «Титаника»… Все мимо кассы!

— Подробности?

— Тысячи сограждан вдребезги пополам разбились с журавлиными крыльями. Тысячи тысяч утопли в Московском море, ныряя за древнегреческими амфорами. Несколько десятков дураков плывет на дырявых надувных плотиках к «Титанику». Всего и не перечислишь.

— Просек! Ваш имидж работает с обратной силой.

— Вся сила уходит на свисток.

Хулио Родригерс достал из внутреннего кармана пиджака серебряную луковицу часов, помотал ими перед лицом президента.

Абрамкин тотчас полетел в коловорот сна.

— Чего вы хотите более всего? — издалека до него донесся голос Хулио.

— Пусть меня все безоглядно любят. Как мамаша в детстве.

— На что вы способны для своих русаков, чтобы завоевать любовь?

— На все что угодно.

— Устами младенца глаголет истина, — Родригерс кинул луковицу часов в карман. Щелкнул пальцами. — Посыпайтесь!

— Я что-то говорил? — Абрамкин вертел головой.

Хулио встал, скрестил руки:

— Россию спасет только религиозная обезумелость.

— Рейтинг православия, увы, ниже плинтуса.

— Да! Русский человек пьет горькую и дубасит жену только из-за религиозной невовлеченности.

— Моя роль?

— Объявите себя Иисусом Христом.

— Его же распяли.

— Не вопрос! Скажите, именно вы — настоящий. А тот был лишь предтечей, вашим знамением.

— На скользкую дорожку меня толкаешь.

— Вы попробуйте.

4.

Телепризыв Абрамкина к безоглядной вере русаки оставили без внимания. Когда же он заявил, ничтоже сумняше, что он и есть истинный Иисус, стали вертеть у виска пальцем.

— Парадигма не работает! — хватался за сердце Абрамкин.

— Спокуха, босс! — иезуитски косился на вертикаль Хулио. — Вы и представить себе не можете, какую роль в обществе играет гипноз и самовнушение. Семя брошено! Надо только чуток подождать. А свои опрометчивые слова подкрепить практикой.

— Как?

— Что у вас имеется из движимого и недвижимого имущества?

— Квартира в Петербурге, квартира в Москве. Ржавый прицеп «Волги», образца 1978 года.

— Не густо…

— Сам же говорил, мол, самогипноз — ломовая лошадь истории.

— Вынесем за скобки пиаровский бред. Отдайте свое реальное имущество россиянам. И произнесите ударную речь о проклятии общества потребления, кое раковой опухолью выедает святую сермяжную душу.

— Что же, я останусь гол как сокол?

— На вашем-то доходном месте.

— Ты прав…

— Забронируйте себе комнатушку в Кремле поскромнее. Типа, как у товарища Сталина. Панцирная кровать, ржавый ночной горшок, ножной рукомойник.

— Этому поверят? — как рысь перед прыжком, напрягся Абрамкин.

— Многие назовут вас долбанутым. Кто-то обвинит в лицемерии. Не стоит обращать внимание. Собака лает, караван идет.

Абрамкин подошел к витражному окну с видом на Красную площадь, не сдержавшись, харкнул:

— Я так волнуюсь.

— Доверьтесь мне. Шагните!

— Эх, двум смертям не бывать! — Абрамкин с треском разорвал на груди рубашку, перламутровые пуговицы брызнули во все стороны.

— Только вы из себя Высоцкого не стройте! Поскромнее, нежнее, потише. Без кликушеских вывихов.

5.

Раздача Абрамкиным своего имущества потрясла блогосферу. Денежные переводы простых русаков градом полетели в дома стариков и младенцев, хосписы и лечебницы для алкашей. Горячее всех отозвалась панк-группа «Пенис Абрамкина», сочинившая хит. Если не заморачиваться на рифму, его можно растолковать так: «В гробу окошек нет. Это не беличье дупло. Вместо личной наживы, помогайте убогим и сирым. Иначе сами окажитесь в хосписе или дурке».

Избавившись от наличности, русаки принялись вышвыривать имущество из окон. По улицам отваживались теперь ходить лишь отчаянные головы. На макушку может спикировать холодильник «Бирюса» или телевизор «Витязь».

Средоточием, пуповиной антиимущественного движения стала оглашенная Лиза, недавняя выпускница университета футурологии им. Надежды Крупской. Худенькая девчушка, лет 25-ти. С распущенными русыми волосами. Она прославилась тем, что ходила босая, крича: «Абрамкин — Иисус! Покайтесь блудодеи пред Страшным Судом!» Если прохожие не воспринимали ее всерьез, Елизавета до крови кусала свои тонкие руки.

Лизой Босоножкой окрестили ее в народе. Конечно, после всенародного признания начались чудеса. Елизавета тотально излечивала саркому и эпилепсию простым наложением рук. Дамы, никак не могущие затяжелеть, после двух-трех слов Босоножки зачинали двойню и даже тройню.

— Ты контролируешь ситуацию? — таращился на Хулио Абрамкин.

— Если горе с верой скажешь: «С глаз долой!», она ретируется.

— И вот еще. Патриарх Филарет обижается, сразу по двум позициям.

— Озвучьте.

— Во-первых, церковь не ангажировала меня на вакантное место Христа. Во-вторых, их смущает бесноватая Босоножка.

— С Христом понятно? А Лиза?

— По данным разведки РПЦ, совсем недавно Елизавета Мотовилова возглавляла секту сатанистов в Ховрино, устраивала оголтелые секс-оргии на могилах.

— Какая гадость!

6.

Не только разведка и контрразведка РПЦ высказывала гневное недоумение. Смущаться стали и простые сограждане. Всему виной половодье истерии. Падали и катались по земле преимущественно молодые девчушки, как потом выяснилось, девственницы. Тело их изгибалось дугой, с опорой только на пальцы ног и макушку. Глаза глядели в обратную сторону. Уста же шептали: «Обожаю Абрамкина!»

— Стоп машина! — ударил кулаком по дубовой столешнице Хулио Родригерс. — Срочно вызывайте в Кремль Лизу Босоножку.

— Каков мой месседж? — выкатил бараньи глаза Абрамкин.

— Заверьте ее, что ход с Иисусом Христом всего лишь пиар-акция.

— Откажется ли она от почетного статуса мученицы?

— Припугните сливом в РПЦ о ее танцах на могилах.

— Логично.

— Пусть Лиза заткнется. Рейтинг ваш сразу вниз не спикирует. Штука инерционная… Спите-то как?

— Как младенец. Пуская слюну.

— Молодцом.

Когда Елизавету Ефимовну президент с фотофактами на руках прижал в угол, она разрыдалась. По милому личику ее прошла череда ужимок. Прошептала:

— Я исправлюсь.

— И выйди замуж! — заиграл желваками Абрамкин.

— Лады.

Вакханалия женской истерии сошла на нет. Юрий Абрамкин, засучив рукава, занялся экономикой. После восьмичасового сна мозг работал с ошеломительной скоростью. Лиза Босоножка (Мотовилова) вышла замуж на игумена Серафима. Хулио Родригерс, он же — Митрофан Жлобов, улетел в Анталию, позагорать на пляже, восстановить энергетику.

Россияне пооглядывались, повздыхали о выброшенном имуществе, и тоже, по примеру Абрамкина, закатав рукава, с невиданным энтузиазмом взялись за дело, грезя о горячих пляжах Крыма.

Артур Кангин
Источник