ЧЕТЫРЕ РЕВОЛЮЦИИ, СЛИВШИЕСЯ В ОДНУ

Юрий МАГАРШАК

СЕРМЯЖНЫЕ ГНОСЕОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗДУМЬЯ

В Союзе Советских Социалистических Республик в восьмидесятых годах произошла не одна революция, а четыре. Слившиеся в одну. Причем каждая из них вроде была совершенно независимой от другой, со своими целями и мечтами. И все четыре реализовались, чудодейственно образовав то, в чем мы все с вами сегодня живем и процветаем, здравствуем и да здравствуем. В очередной раз на удивление нам самим и всему миру.
В результате каждой из революций каждый класс общества — что бы он сам об этом ни думал и не говорил — получил то, что хотел. То есть то, за что был готов лечь костьми, и получил. А за что не был готов — того и не получил. Ведь вот как просто. Как все сложное в человеческом социуме.
Протоны и нейтроны состоят, как известно, из трех кварков каждый. Которые, будучи отделенными друг от друга, в свободном самостоятельном состоянии, не могут существовать. Революция в России, произошедшая на грани второго и третьего тысячелетий, состоит из четырех неотделимых друг от друга частей, которые образовали то, в чем мы горделиво и судьбоносно пребываем.
В самом деле. В России, говоря обобщенно, в восьмидесятых годах — как и сегодня — было четыре класса.
Народ. Номенклатура. Интелигенция и Высшее Руководство.
Каждый со своими представлениями о прекрасном, о гармонии и справедливости, об идеальном устройстве мира и его переделе.

Народ — положа руку на сердце и обобщенно — хотел только одного: права пить неограниченно и в любое время. То есть, конечно, были и другие желания. Например, колбаса. Или отпуск в Гаграх. Возможность слетать за границу соцлагеря воспринималась как нечто и вовсе из ненашего мира, вроде ковра-самолета. И в конце концов, закусить можно — как мы с вами не из учебников знаем — не обязательно сервелатом, а, скажем, корочкой и огурцом. Желания полетать по миру были желаниями абстрактными. А желание пить — конкретным. За него, как сказал поэт, не постоим ни за ценой, ни в очереди, ни жизни, ни чресел не пожалеем. И когда генсек М.С.Г. начал борьбу с пьянством, народ лег костьми за свое право пить. Под трактора, сносившие виноградники в Грузии и Молдавии, аксакалы и ударники труда бросались из идейных соображений. А в России в одной только области (название которой из уважения к славному ее имени не будем впоминать всуе) метиловым спиртом, клеем БФ и другой дрянью потравило себя 1500 человек. Для сравнения: при штурме Белого Дома погибло трое. А тут в одной области — тысяча пятьсот всего за один год. В пятьсот раз больше, чем во время свержения коммунизма! И правительство отступило, совершив своим отступлением революцию. Соизмеримую по значимости с Октябрьской. Сегодня народ имеет водку — необыкновенно дешевую по сравнению с зарплатой. И к тому же высокого качества. Ну и закуски — колбаски, воблы, всякой там селедочки и рассола выше крыши. Пей — не хочу! А это, скажу я вам, — настоящая революция. Если сравнить с тем, что было и что стало.
Не хочется самого себя оглуплять. Разумеется, были у народа и другие желания. Но все, кроме желания пить, имели локальный оттенок, были разрозненными. И для глобального революционного толчка недостаточными. А тут вдруг все восстало! То есть буквально все! Даже то, самое дорогое, что не могло воспрять долгие годы и казалось бы никогда уже не воспарит. Алкоголики и им сочувствующие как бы образовали глобальную партию, которая и поднялась как один человек, а уж, поднявшись, не остановилась, пока не разрушила проклятый режим, попробовавший ограничить человека в его главной потребности.
Нет, братцы, а в самом деле: разве не удивительно? Ведь все остальное сдали безропотно: землю, свободу, права всякие, за них как не бились, так и не очень бьются. То есть народ, конечно, рыпался, но, понимая что тут многого не добьешься, отступал. А вот как понял народ, что власть дотронулась до святого, что власть чужая — тут героизм вплоть до самоуничтожения, вплоть до жертвования собственной жизнью проснулся. И это в мирное время! Со времен Раскола Церкви при Алексее Михайловиче, со времен староверов такого противления власти, такого раскола между низами и верхами не было. И пошатнулась власть, какие-то у нее винтики зазвенели, поразила ее эта решимость. Так с этого момента и стала она, несокрушимая и легендарная гвардия Ленина-Сталина-Брежнева вообще сдавать, и про демократию и прочие невнятные западные прелести тосковать.

Интеллигенция хотела свободы слова. То есть свободы читать что хочешь, писать что хочешь и говорить что хочешь. И добилась этой своей свободы. После голодного интеллектуального пайка развитого социализма — журналы в ларьках от изобилия ставить некуда, от разнообразия книг полки в магазинах гнутся. Ответственности интеллигенция не добивалась — и не получила. А свободу читать и говорить получила. А это — великая революция. Сравнительно с Развитым Социализмом. А также недоразвитым и переразвитым.
Одной из перманентных проблем России является то, что образованный класс не хочет — и никогда не хотел! — брать на себя ответственность за происходящее. Как это ни парадоксально звучит, проблема России в том, что ее лучшие люди не рвутся к власти. У них совершенно другие ценности. Можно ли представить себе русского интеллигента министром или губернатором? С трудом. Редкие исключения подтверждают правило: интеллигент во власти в России не удерживается надолго. Он вылетает из команды-обоймы, как пробка из бутылки шампанского. Да и само слово интеллигент (пришедшее в мир, кстати сказать, из России) подразумевает скорее отстранение, чем повелевание кем-то. Может ли интеллигент брать и давать взятки? Не может — в противном случае он не был бы интеллигентом. Совместимы ли порядочность и нахрапистость, интеллигентность и встроенность в вертикаль? В России — ни в коем, разумеется, разе. Может ли просвещенный, гуманный, этический человек быть человеком-властью? В Англии, в Индии, в Китае еще туда-сюда. Но в России? Такое может вызвать только улыбку. Может ли интеллигент быть человеком стаи, чьим-либо нашим, а не своим собственным? Упаси Бог. «Наши люди» — это не о русском интеллигенте, это о человеке совершенно другой породы. Русская интеллигенция — само собой разумеется — ничья. В результате революции в России делают двоечники, которые не умеют грамотно говорить и писать ни на каком языке. Так было и с Октябрьской Революцией, и с революцией коллективизации, и с (необъявленной) Революцией Большого Террора 1937 года, и с Революцией Хрущева (с террором покончившей, но установивший диктатуру иного рода: тотального лицемерия), и с революцией Ельцина, от которой так много ждали. Но нет! Отбор людей во власть происходит в прямо противоположном направлении, сравнительно с Европой, Индией или Северной Америкой, со всем цивилизованным миром. Вспомним, что даже во время культурной революции в Китае чиновники не переставали сдавать экзамены по Конфуцию. А в России? Было бы потешно представить. Меньше знаешь — выше летаешь. Четверочники слабее троешников, троешники проигрывают двоешникам. Алеши Поповичи, не отягченные знаниями и моральными императивами, с их молодецким кличем: не силком, так напуском, не мытьем, так катаньем — торжествуют и побеждают, здравствуют и да здравствуют. Перестановка портретов на досках ЛУЧШИЕ ЛЮДИ и ИХ РАЗЫСКИВАЕТ МИЛИЦИЯ (как это однажды проделал в одном небольшом советском городе ваш непокорный слуга) осталась незамеченной за все время его пребывания там. И это отнюдь не случайно, а наоборот знаменательно, ибо в школе и так называемые лучшие, и так называемые худшие получали одни и те же отметки: с тройки на двойку.
Быть отличником в стране Россия почти то же самое, что расписаться с самого своего детства и юности до конца своих дней, что жизнь не удалась. А это, скажу я вам, очень серьезно. Это не вписывается ни в какую другую цивилизацию.
Интеллигенция в результате Революции Падения Большевизма получила все, что хотела. Что на самом деле прискорбно. И для самой интеллигенции, и для развития страны в целом. Ибо хотела она немногого.

Номенклатура хотела, чтобы то, чем она управляет, принадлежало ей. Чтобы она жила, как западные капиталисты, а не как жалкие клерки. И получила. Сбылись заветные чаяния советской номенклатуры. Она соединила в своем лице власть и собственность. А это, скажу я вам, революция, до которой даже развитым странам Запада еще чесать и чесать. Или наоборот.
То есть на словах, разумеется, все или почти вся Советская Номенклатура кляла разрушение сверхдержавы. А на деле человек-начальство очень быстро уразумел: все наше! Постов и министерств увеличилось в 16 раз, одних посольств в 16 раз больше! Вы только представьте, какая прорва дипломатов из той же номенклатуры, представлявшей один Советский Народ, вдруг вылупилась! А генералов-то сколько! И теперь вдруг — вы только подумайте: то, против чего в так называемых цивилизованных странах борются не на живот, а на смерть, разделяя собственность и власть, называя этот феномен конфликтом интересов и считая его страшнейшим из преступлений, — тут вдруг слилось в единое целое. Сбылась мечта номенклатуры! Причем без малейшего сопротивления населения. Оно — население — этому самому единению власти и собственности даже как-то скорее сочувствовало, чем противилось. А это ведь на самом деле подлинная революция. Даже не знаешь, с революцией в какой стране такую революцию поставить рядом. Она прямо противоположна всему течению цивилизации во всем мире. Где-то происходили переходы от феодализма к капитализму, где-то от царизма к социализму, а тут прямо наоборот: в феодализм из социализма, в котором положение на иерархической лестнице и близость властным структурам определяет богатство — и только разве что вместо вместо баронов с маркграфами — мэры и губернаторы, вместо замков — дачи и вместо карет — мерседесы, всего и отличий. А в остальном — один к одному.

Ну а высшее руководство? Человек-власть знал, что главным источником всего благосостояния страны является нефть. И понимал, что это — живые деньги. Не миллионы — миллиарды. И не деревянных — зеленых. И давным-давнешенько, еще во времена Андропова-Брежнева, подсчитал, что, если не делиться нефтью и газом с республиками и так называемым лагерем социализма, на экспорт останется не в два и даже не в четыре, а раз в десять больше. Жалко было отдавать республикам, которые этого совсем не ценили, живые деньги. И поэтому когда республики отделились и соцлагерь распался, тужило высшее руководство только для вида. А на самом деле заранее потирало руки.
Взглянем из нашего времени на так называемый Развал Союза непредубежденно и трезво. С точки зрения Державников и Патриотов, это было преступление одного человека: Ельцина. Однако если взглянуть на роспуск Республик, образовывавших сверхдержаву (распущенных в одночасье, как распускают парламент или детей на каникулы), с точки зрения коллективных интересов Верховной Власти и примыкающих к ней Олигархов, это был хладнокровно рассчитанный шаг, без которого нынешнее беспрецедентное в истории человечества обогащение все той же Верховной Власти было бы невозможно.

Так в России произошли четыре великие революции, слившиеся в одну, результаты которых мы видим и лицезреем. А то, что они как бы с разных планет, что как бы не имеют отношений друг с другом, что их цели как бы диаметрально противоречат друг дружке и стыковаться не могут, но тем не менее они — вся четверня, вся квадрига — слились неразлейводой воедино, как кварки в элементарных частицах — так это и есть национальная особенность нашей интернациональной души. А ежели нам говорят, что получилось не то, что хотели, мы позволим себе решительно не согласиться с этим непатриотическим утверждением. Чего добивались не на живот, а на смерть — то и получили. А за что не готовы были костьми лечь — ну так об том и горевать неча.