ДА, ЭВОЛЮЦИЯ ЗАКОНЧИЛАСЬ

Edward Tesler, Ph. D.

Не много найдется вопросов с очевидными ответами. Но на вопрос, заданный Юрием Бориным («Эволюция закончилась?», Обзор, 24 августа), можно ответить, как выразился бы незабвенный Василий Иванович, «категорицки и в упор»: да, она закончилась. Но, конечно же, чтобы закончиться, она должна была и начаться. Иными словами, человек — именно результат эволюции, а не вмешательства свыше или эксперимента пришельцев. Поэтому только научную теорию эволюции мы и будем рассматривать.
Основа эволюции — статистический разброс. Все атомы железа, или все молекулы воды, в пределах статистической погрешности одинаковы и взаимозаменяемы. Но на каком-то уровне сложности молекулярные соединения вышли за пределы погрешности настолько, что стали по-разному взаимодействовать с окружающей средой. Какие-то из них смогли просуществовать достаточно долго, чтобы образовать ещё более сложные соединения. Так началась жизнь. Это — естественный отбор, никакой мистики.
Важно, что выжившие стали сами частью этой среды и тем самым существенно ускорили процесс её изменения. Чтобы хоть часть статистического распределения выжила в быстро менявшихся условиях, потребовался более широкий разброс. Среда поэтому стала меняться ещё быстрее; в кибернетике это называется положительной обратной связью, а в математике — экспоненциальным процессом. Попросту, система пошла вразнос. Так продолжаться не могло.
Французский палеонтолог Кювье предложил когда-то теорию катастроф: жизнь на Земле неоднократно вымирала и вновь возникала. Библейский всемирный потоп был одной из них. Потому и вымерли, скажем, динозавры. Современная наука эту теорию отвергает, но, я считаю, рациональное зерно в ней есть. Если выживают наиболее приспособленные, то движущая сила эволюции — несовершенство, недостаточная приспособленность. Дошли в своей биологической нише почти до совершенства — и исчезла движущая сила эволюции. Кончилась экспонента.
Но для тех, кто совершенства не достиг — катастрофа. Вымерли или были вытеснены в другую среду. Скажем, из воды на сушу. И оказалось, что неудачники — как раз те, что остались позади. Рыбы процветают в океане, но так всегда и будут рыбами. В среде, которая меняется мало, невелик и статистический разброс. Это застой. На суше среда разнообразна и переменчива, разброс соответственно больше, и экспонента эволюции возрождается с нуля. Живые существа в каждой бионише снова достигают почти-совершенства, и — «всё опять повторится сначала». Каждый раз получается вилка. Динозавры довели себя до неуязвимости, а статистический разброс — до нуля. При первом же заметном изменении среды — скажем, похолодании — вымерли без всяких метеоритов. А млекопитающие стали следующими счастливчиками эволюции.
Пока она не зашла в тупик. Из всего статистического распределения в каждой бионише выживают самые быстрые, или самые ловкие, сильные, зоркие, плодовитые…. Качества эти — биологические и физические, законы природы ставят им предел. Пока взаимодействие со средой — поиск пищи, защита, продолжение рода — возможно в этих пределах, эволюция продолжается, хотя бы и с катастрофами. Но темп изменения среды растет — в немалой степени оттого, что обитают в ней эти «самые-самые» — и преимущество получают существа, способные не быстро реагировать, а заранее предугадать, на что и как реагировать. Это уже не физика, а информация. Орган её переработки, развитый мозг, конечно, всё ещё подвластен законам природы, но пределы уже совсем иные. Различия в способностях мозга следуют законам статистического разброса и естественного отбора; самые способные выжили. Появился человек.
Как мог произойти этот скачок через пропасть от неразумных тварей к разуму? А никак. Не было пропасти. Мозг — это соединение нейронов, попросту — выключателей. У каждого только два положения: возбужден-спокоен, включен-выключен, единица-ноль. Вся информация мира может быть представлена в такой двоичной форме, и может ли мозг с ней справиться — только от одного зависит. От количества этих выключателей. В примитивном компьютере их тысячи. У грызунов — миллионы. У человека — миллиарды. Хватает и на абстрактное мышление, и на искусство, и на религию, и на всё остальное. Разница чисто количественная. Как сказал комик Орсон Уэллес, «конечно, богатые люди не такие, как мы. У них денег больше».
Почему именно обезьяны? Слоны, дельфины, собаки — умные животные, и это помогает им выжить в своей бионише (если, конечно, человек не вмешивается), но и только. Биониша обезьяны — дерево — привела к развитию хватательной конечности, руки. Эти два независимых дара эволюции — рука и развитый мозг — подстегивали друг друга, взаимно способствовали ускоренному становлению человека: от ветки и кокосового ореха к палке и камню, а от них и к изготовлению орудий. Другие умные животные такого сочетания не имели. Нам повезло.
Тогда почему не все? Здесь придется вернуться к рыбам. Слабачки, вытесненные хищниками на мелководье — плохие кандидаты на освоение суши. Рыбы сильные, способные на некоторое время открыть себя сухому воздуху и жгучему солнцу, и не случайно, а в составе нормального поведения вида — эти могли бы. Такие были и есть, это тропические летучие рыбы. Не они ли были нашими предками? И не потому ли мы в детских снах летаем? В эволюционной линии человека птиц не было. Не все — просто потому что это опять была вилка. Кто-то остался в своей бионише, кто-то вымер, а самые способные из числа вытесненных стали людьми.
Но почему же, и чем же, всё-таки закончилась эволюция? Ответ очевиден. Если движущей силой эволюции является естественный отбор качеств по признаку их приближения к требованиям окружающей среды, то она не может иметь места для живого существа, которое ведет себя прямо противоположным образом: приспосабливает среду к своим требованиям. Статистический разброс внутри биологического вида Homo sapiens продолжается, но, за исключением патологических отклонений, на шансы индивидуума выжить он не влияет. Эволюционный отсев нежизнеспособных прекратился.
Порочит ли это дарвинизм? Ничуть. Когда-то не было планет. Сегодня небесные тела планетного типа в обозримой Вселенной не возникают. Значит ли это, что естественного процесса формирования планет в природе не было? Что между Вселенной до и после их возникновения — «пропасть»? Что проблема эта «нерешимая»? Что современная космогония так же «не выдерживает критики», как и библейская легенда о сотворении мира или геоцентризм Птолемея?
И уж, конечно, нельзя ставить в вину дарвинизму ошибочное представление, что «всё происходило строго в порядке живой очереди — сначала человекообразные обезьяны, потом питекантропы, потом неандертальцы…» Ничего такого он и не утверждал. Говорят, телеграфный столб — это правильно отредактированная елка. Эволюцию никто не редактировал. Всегда была елкой. Одни ветки росли и густели, другие отмирали. Приматы не отличаются от любых других видов. Никто не считает, что мамонты, мастодонты и слоны появились в порядке живой очереди, откуда же поверье, что дарвинизм говорит это о человеке?
Жаль, что Ю. Борин, исчерпав серьезные доводы, обратился к, мягко говоря, менее серьезным. Вроде того, что в некоторых школах запрещено упоминать о дарвиновской теории. Это доказывает только, что для некоторых людей эволюция действительно продолжается. Со знаком минус. Или что обезьяна не может создать бомбу. Обезьяна, придумавшая привязать лианой камень к палке, несопоставимо гениальнее изобретателя бомбы, даже термоядерной. Она ничего подобного отродясь не видывала, а ему каждый день с утра до вечера солнечная термоядерная реакция дает тепло и свет. А утверждение, что обезьяны не могут быть предками человека, потому что они «не воюют с другими обезьянами», просто противоречит фактам. Шимпанзе по всем правилам военной науки окружают обезьян поменьше и отлавливают их себе на обед; картина, кстати, не для слабонервных, человеку было что у них унаследовать.
Но вернемся к серьезной дискуссии. Если прогресс человека не связан с эволюцией, то с чем? С культурой? Компьютером? Биотехнологией? Все эти возможности упомянуты Ю. Бориным, и все они не годятся по одной и той же причине. Они — частности. Эволюция была в течение миллиардов лет магистралью развития жизни на Земле, и на конечном своём этапе — появлении человека — должна была передать эстафету чему-то не менее фундаментальному.
Довольно ясно, чему. Совершенство продукта эволюции — не цель, а средство. Лотерею естественного отбора выигрывает тот, кто лучше других способен удовлетворять свои потребности в условиях данной биониши. До человека единственным для этого источником были готовые ресурсы, поставляемые самой природой. Все особи одного вида пользовались ими одинаково и были поэтому похожи друг на друга и по облику, и по действиям. Эволюция постаралась.
Но человек, за немногими исключениями, готовыми ресурсами не удовлетворяется, а переделывает их себе на пользу. И переделка разных ресурсов требует разных действий, одному это не под силу. Каждый поэтому должен делать, что умеет, и кооперироваться с другими для обмена. Эта материальная база существования человека, то есть экономика, и заменила эволюцию в качестве магистрали его развития. И направление ему дала совсем иное.
Кооперация и обмен возможны потому только, что участники их различны. Но рука — орган универсальный, способный пользоваться чем угодно от лопаты до синхрофазотрона. И миллиарды нейронов мозга тоже готовы переработать любую информацию. В чем же различие? Ответ очевиден: в конкретном содержании этой информации. Экономика определяет, какая именно сегодня нужна, и общество заботится о её накоплении. То и другое для всех одинаково, а уж дело индивидуума — выбрать себе область её по своим склонностям и способностям и на этой основе найти своё место в жизни. Специализироваться: это и отличает его от других. С ростом объема информации человечество всё в большей мере становится цивилизацией специалистов Статистический разброс, конечно, может на эти склонности повлиять, но на этом его роль кончается. Естественному отбору места больше нет. Схожесть не в моде, различия в цене.
Мавр сделал своё дело, мавр может уходить.