ДЕЛО О «СИОНИСТСКОМ ЗАГОВОРЕ» В МГБ

Иосиф ТЕЛЬМАН, кандидат исторических наук, Нешер.

«Дело врачей» хорошо известно. Однако историки, знакомые с документами о репрессиях в последние годы жизни и правления Сталина могут вас удивить. Они неожиданно скажут: такого дела просто не было. Как не было? А что же было? В материалах следствия фигурирует «Дело о «сионистском заговоре» в МГБ» — Министерстве государственной безопасности СССР. Оно-то потом получило название «дело врачей»
Министр госбезопасности Виктор Абакумов не раз руководил репрессиями против евреев, вспомним хотя бы дело Еврейского антифашистского комитета. Но вот всесильный министр попал в опалу. И его объявили… главой сионистского заговора. А в число участников этого заговора включили сотрудников МГБ, прежде всего, всех евреев (какой же сионистский заговор без евреев?), а затем врачей Кремлевской больницы.
…В один из летних дней 1951 года начальник Особого бюро Министерства государственной безопасности СССР генерал-лейтенант Павел Судоплатов по срочному вопросу должен был связаться с заместителем начальника Главного контрразведывательного управления полковнику Шубняковым. Однако тот как в воду канул. Судоплатов позвонил генералу Питовранову — заместителю министра, но оказалось, что и тот исчез. И Шубняков и Питовранов в это время уже находились в Лефортовской тюрьме. Тут до ветерана чекистских органов дошло, что, по-видимому в МГБ повторяется то же самое, что происходило в НКВД в период массовых чисток и арестов в 1937-1938 г.г.

А вот какие события предшествовали этим чисткам.

* * *
Осенью 1949 года в разгар антисемитской кампании, именуемой «борьба с космополитизмом», из 2-го Московского медицинского института уволили профессора Я.Этингера. Заодно изгнали его из Кремлевской больницы, где он работал консультантом.
Профессор уже давно был «под колпаком» у госбезопасности. Он часто посещал Еврейский антифашистский комитет, присутствовал на проводимых там собраниях, заседаниях, читал поступавшие в ЕАК иностранные еврейские газеты, журналы… Интерес МГБ к Этингеру возрос, когда арестованный И.Фефер дал показания, в которых характеризовал профессора как одного из самых активных еврейских националистов в Москве.
Следует заметить, что во времена, «когда всё молчало и все молчали», когда неосторожное слово могло стоить жизни, профессор Этингер в кругу знакомых, а иногда и не совсем знакомых нередко высказывал критические замечания в адрес партии и ее вождя. На квартире Этингера установили подслушивающее устройство. Имея показания Фефера и донесения секретных агентов и прочий компромат, МГБ арестовало Этингера. Ему предъявили обвинения в клевете на Советскую власть, на Щербакова и Маленкова, которых профессор считал инициаторами антисемитских акций в СССР. Этингер отрицал все обвинения, упорно защищался. Его дело вел старший следователь следственной части по особо важным делам МГБ СССР подполковник М.Рюмин. Чтобы добиться от подследственного нужных ему показаний, он поместил его в сырую, холодную камеру, на допросах избивал, лишал сна и пищи. Якобы на основе «признаний» Этингера Рюмин составил список врачей, которые были ярыми антисоветчиками и сионистами. Этот список Рюмин направил министру Абакумову. В этом списке оказались известные в стране и за ее пределами профессора Збарский, Вовси, Левит и многие другие.
2 марта 1951 года Этингер, не выдержав пыток, скончался в тюрьме. В акте указывалось, что «смерть наступила в результате паралича сердца». Министр госбезопасности Абакумов санкционировал аресты многих людей по обвинению в еврейском национализме. Вместе с тем, он опасался чрезмерно расширять рамки «сионистского заговора». Абакумов считал, что Сталин может потребовать реальных доказательств, а они отсутствовали. Шеф госбезопасности знал, что некоторые медики из списка Рюмина являются лечащими врачами высоких советских руководителей. Эту осторожность, проявленную министром, Сталин расценил как предательство. Были и другие причины смещения Абакумова. От тех, кто чересчур много знал, вождь старался избавиться.

* * *
Подполковнику Рюмину грозило увольнение из МГБ. Он получил выговор за потерю папки с важными документами. К тому же, Управление кадров МГБ заинтересовалось некоторыми деталями его биографии. Рюмин скрыл, что его отец до революции был богатым скототорговцем, а тесть чекиста в период гражданской войны служил в армии Колчака.
Вот как характеризовал Михаила Рюмина оперативный секретарь МГБ майор Бурлака в докладной записке, датированной 15 мая 1953 года:
«У меня сложилось впечатление, что Рюмин малограмотный человек, часто спрашивал, как пишется то или иное слово или какие знаки препинания надо ставить. У него очень маленький словарный запас. Он от начала до конца не прочитал ни одной книги. Пристрастие к спиртным напиткам, вовремя и плотно пообедать — вот, пожалуй, и весь круг интересов Рюмина».
Боясь, что его выкинут из «органов», Рюмин решил сыграть ва-банк. Он направил на имя Сталина ложный донос, в котором обвинил министра госбезопасности СССР Абакумова в смазывании дел по террору, якобы направленному против членов Политбюро и лично товарища Сталина. Если сопоставить тогдашнее общественное положение и вес Абакумова и Рюмина, то невольно напрашивалось сравнение со слоном и моськой. Рюмин обвинил министра и все руководство МГБ в «сионистском заговоре».
Рюмину повезло… Этот донос был нужен, он пришел вовремя. Сталин решил избавиться от чересчур осведомленного министра, не всегда проявляющего необходимое старание, а иногда излишне осторожного. Несмотря на то, что выдвинутые Рюминым обвинения ничем реальным не подтверждались — Сталин сразу же ухватился за них — ему всегда мерещились заговоры, а в последние годы жизни особенно. 4 июля 1951 года Абакумов был снят с поста, а через 8 дней вызван в Прокуратуру СССР и там арестован. Была создана комиссия Политбюро по расследованию деятельности МГБ. Возглавил ее Маленков. По докладу этой комиссии Сталин подписал закрытое письмо ЦК «О неблагополучном положении в МГБ СССР». За решеткой оказались заместители министра госбезопасности, начальники основных управлений. Арестованного Абакумова обвинили, что он скрыл имевшиеся у него материалы о заговоре с целью убийства Сталина и других членов Политбюро. Он якобы преследовал цель — захват власти. При этом опирался на евреев-сотрудников МГБ и врачей-сионистов. Были арестованы заместители Абакумова генералы Селивановский и Питовранов, начальник следственной части по особо важным делам генерал Леонов, его заместители полковники Комаров и Лихачев. За решеткой по распоряжению Сталина оказались практически все евреи, занимавшие ответственные посты в центральном аппарате МГБ: заместитель начальника 1-го Главного управления МГБ генерал-лейтенант Белкин, заместитель начальника 2-го Главного управления МГБ генерал-лейтенант Райхман, заместитель начальника Бюро номер 1 МГБ СССР генерал-майор Эйтингон. Были арестованы полковник Андрей Свердлов — сын Якова Свердлова, полковники Анциелович, Палкин, Блиндерман, Шварцман, Броверман и другие. Все они обвинялись в сионистском заговоре.
Следствие на первых порах вела прокуратура СССР. Его вел сам генеральный прокурор Сафонов, однако вскоре он попал в автокатастрофу и очутился в больнице. Поэтому в роли следователя оказался его первый заместитель Мокичев, который и приступил к допросам, начав с приведенных Рюминым фактов «смазывания» террористических намерений еврейских националистов. (См. Кирилл Столяров. «Палачи и жертвы», М, «Олма-Пресс», 1998).
По распоряжению Сталина малограмотный, но поднаторевший в интригах Рюмин был назначен начальником следственной части по особо важным делам, а затем заместителем министра госбезопасности. Его горячее желание выкорчевывать сионистов и сионизм совпало с планами вождя, сделавшего антисемитизм одним из центральных направлений деятельности партийных и государственных структур. Для укрепления режима всегда требовалась борьба с врагами, без этого режим просто не мог существовать. Теперь наиболее опасными противниками вождь считал евреев, сочувствующих Израилю и не испытывающих вражды к США.
При казарменном социализме донос всячески поощрялся и считался патриотическим делом. Особенно если донос пришелся ко времени и к месту.
Кирилл Столяров в упомянутой выше книге «Палачи и жертвы» пишет:
«Рюмин мобилизовал всю свою фантазию и за каких-то три месяца очертил контуры заговора еврейских буржуазных националистов: одна группа врагов народа, в основном деятели науки и культуры спелась с заокеанскими толстосумами насчет реставрации капитализма в СССР, другая группа из профессоров Лечсанупра Кремля, готовилась к злодейскому умерщвлению руководителей партии и правительства. А третья, самая опасная, группа, включавшая в себя генералов и старших офицеров госбезопасности из евреев по крови и по духу (сюда Рюмин относил тех, кто был женат на еврейках), должна была захватить власть, сместить товарища Сталина и установить диктатуру Абакумова. Весь этот бред «великий вождь народов» воспринял всерьез».
Рюмин обвинил Абакумова в том, что он утаил от руководства страны преступную деятельность жены Молотова Полины Жемчужиной, ее постоянную связь с послом Израиля Голдой Меир. От Абакумова и его подельников требовали сознаться в подготовке заговора с целью убийства Сталина. Добивались, чтобы он назвал состав правительства из сионистов, которое собирался сформировать.
Абакумов, с санкции которого применялись пытки ко многим заключенным, сам теперь подвергся жестоким истязаниям. Особенно старался Рюмин, которому доставляло истинное наслаждение терзать своего бывшего босса. Справедливость требует признать, что даже под пытками Абакумов не подписал и не сделал признаний, которых добивался Рюмин.
Новый министр госбезопасности Игнатьев в письме в ЦК заверил Политбюро и лично товарища Сталина, что шпионские связи и диверсионные планы еврейских националистов обязательно будут раскрыты.
После ареста Абакумова и многих сотрудников МГБ, Рюмин стал усиленно форсировать свою идефикс — разоблачение сионистского заговора врачей Кремлевской больницы. Была арестована С.Е.Карпай, заведующая кабинетом функциональной диагностики. Ей предъявили обвинение — осуществление террористических актов против А.Щербакова и М.Калинина, подготовку терактов против других руководителей государства. Однако Карпай держалась на допросах стойко, доказывала всю абсурдность предъявленных ей обвинений. Несмотря на жестокий прессинг, она отказалась подписать сфальсифицированные протоколы допросов, категорически отрицала применение вредительских методов лечения.
Бывший заместитель начальника следственной части МГБ Лихачев, не выдержав пыток, подписал нужные Рюмину показания.
11 июля 1952 года ЦК ВКП (б) принял секретное постановление «О неблагополучном положении в МГБ СССР». Новому руководству госбезопасности ставилась задача «вскрыть существующую среди врачей группу, проводящую вредительскую работу против руководителей партии и правительства»
Осенью 1952 года, получив от министра госбезопасности Игнатьева документ, в котором утверждалось, что профессора А.Бусалов, П.Егоров, В.Василенко, В.Виноградов, М.Вовси, Б.Коган и другие умертвили Щербакова и Жданова. Сталин дал санкцию на арест большой группы кремлевских врачей. В подвалы Лубянки попали те, кто еще недавно составлял гордость советской медицины. Среди арестованных врачей было много русских, но «дело врачей» с самого начала приобрело ярко выраженный антисемитский характер.
Арестованным медикам было предъявлено обвинение, что они, состоя в сионистском заговоре, выполняли преступные задания бывшего министра госбезопасности Абакумова. Ему отводилась роль руководителя этого заговора.
Сталин дал санкцию не только на арест, но и на применение к врачам мер физического воздействия. В итоге, например, начальник Лечсанупра Кремля Егоров признался, что он умертвил не только Щербакова и Жданова, но и Г.Димитрова. Сталин читал материалы следствия, направлял его.
Параллельно велись допросы арестованных сотрудников МГБ. Наиболее «ценные показания» для следствия о сионистском заговоре в МГБ дал полковник Лев Шварцман. Он знал, что ему грозят пытки и, чтобы избежать их, говорил все, что жаждали услышать следователи. Именно на его показаниях в значительно мере базировался «фундамент» обвинения о наличии «сионистского заговора» в МГБ. Шварцман на допросах сознавался в том, что было и чего не было. Он дал показания, что, будучи ярым еврейским националистом, стремился объединить под флагом сионизма евреев из всех подразделений МГБ. Убийство Кирова организовал он, Лев Шварцман. Он же якобы готовил теракт против Маленкова. О его замыслах знали министр Абакумов, генерал Райхман, полковник Палкин и другие сотрудники МГБ. Показания Шварцмана оказались настолько нужными и своевременными, что дело Абакумова впредь стали именовать делом Абакумова-Шварцмана. (См. Вадим Абрамов, «Евреи в КГБ», М., «Эксмо», 2005)
Указания о проведении терактов, заявил Шварцман, он якобы получал от военного атташе посольства США Файмонвилла и от посла Гарримана.

* * *
Расскажем чуть подробнее о Шварцмане, который стал ключевой фигурой «сионистского заговора» в МГБ. На его безумных показаниях в значительной степени было построено обвинение.
Лев Шварцман, 1907 года рождения, еврей, член партии, образование 7 классов. В молодые годы Шварцман занимался журналистикой. Работал в газете «Киевский пролетарий», а затем заведовал отделом информации «Московского комсомольца». С 1930 года работал ответственным секретарем газеты «Рабочая Москва» и одновременно секретным сотрудником НКВД. С 1937 года началась его карьера там, в НКВД. Сначала «трудился» в секретно-политическом отделе НКВД, а к 1940 году дорос до заместителя начальника Следственной части по особо важным делам.
Как видим, Шварцман был палачом со стажем и опытом. Но особенно ценилось в госбезопасности его «литературное творчество». Он был мастер составлять фальсифицированные протоколы. Именно ему было поручено составление обвинительного заключения по так называемому «Ленинградскому делу».
Но вернемся к показаниям Шварцмана. Следователи едва поспевали их записывать, но фиксировали каждое его слово. Он заявил, что является помощником Абакумова по сионистской террористической организации, в состав которой входило высшее руководство МГБ и все евреи-сотрудники госбезопасности. Он признал, что получил от Абакумова задание создать группу из числа сионистов для проведения террористических актов против Советского правительства и его главы товарища Сталина.
Шварцман написал в своих показаниях, что он гомосексуалист и состоял в интимной связи с министром Абакумовым, а также с послом Великобритании Арчибальдом Кларком Керром. Далее он признался, что его партнерами по гомосексуальным связям были американские агенты Гаврилов и Лаврентьев, через которых он получал указания из посольства США.
Шварцман выдумывал самые невероятные истории, которые рассказывал следователям. Например, он заявил, что в сионистской работе ему помогала тетя, которая готовила специальные еврейские блюда. Попробовав их, люди сразу же становились убежденными сионистами. Особенно действовал суп, который варила та же тетя Циля.
На основе показаний Шварцмана было выдвинуто обвинение против 30 высокопоставленных сотрудников МГБ — евреев по национальности. Им «шили» участие в подготовке терактов, антисоветскую деятельность.
В марте 1953 года после смерти Сталина был арестован Рюмин, а месяц спустя изрядно струхнувший подполковник госбезопасности Гришаев написал в рапорте: «…в октябре 1951 г. я вместе с Рюминым оформлял аресты ответственных работников МГБ СССР и Прокуратуры СССР, которые были по национальности евреями. Компрометирующих материалов на них вообще не было. Рюмин объяснил, что аресты производятся по личному указанию главы советского правительства. Он, просматривая показания Шварцмана, принял такое решение».
Как видим, Сталин отдал приказ: всех на кого указал Шварцман в своих показаниях арестовать.
Сам Шварцман, исчерпав свои вымыслы, стал просить проведения психиатрической экспертизы. Его просьбу поддержал заместитель главного военного прокурора. Доложили Сталину. Вождь сказал Игнатьеву:
«Этот подонок просто тянет время. Никаких экспертиз. Немедленно арестовать всю группу».
По показаниям Шварцмана были арестованы как сионисты-заговорщики руководящие работники 2-го Главного управления МГБ (контрразведка) Л.Райхман, С.Павловский, Н.Бородин, заместитель начальника Особого бюро генерал Н.Эйтингон, заместитель начальника 1-го Главного управления генерал-лейтенант Белкин, начальник отдела Арон Палкин и др.
Генерала Наума Эйтингона, организатора убийства Троцкого, арестовали прямо у трапа самолета, когда он возвращался из служебной командировки в Литву. Там он участвовал в операциях против местных националистов. В Москве же оказался в тюрьме как еврейский националист.
Была арестована и сестра Эйтингона — Соня. Она работала главврачом поликлиники автозавода имени Сталина (ЗИС). Вначале ей предъявляли обвинение в том, что она отказывалась лечить русских. Затем Рюмин подобрал ей более важную роль — связной между кремлевскими врачами и сионистами-заговорщиками в МГБ.
За решетку попал и полковник Михаил Маклярский. Во время войны он руководил работой разведывательно-диверсионных групп, действовавших на территории Белоруссии. С 1946 года находился в отставке. Против него дал показания все тот же Шварцман, который назвал отставного полковника в числе участников сионистского заговора в МГБ. Маклярский в то время был уже известным драматургом. По его сценариям были поставлены многие фильмы, в том числе «Подвиг разведчика», который любил и много раз смотрел Сталин. Он к тому времени дважды был удостоен Сталинских премий.
«Что, жид, неохота помирать?» — вкрадчиво спросил Рюмин и в доходчивой форме объяснил, что он думает про евреев вообще и про Маклярского в частности. Евреи поголовно шпионская нация. Они захватили в Москве все медицинские посты, адвокатуру, Союз писателей и Союз композиторов, не говоря уже о торговой сети. Из миллионов евреев пользу приносят только единицы. А теперь, когда он, заместитель министра Рюмин, покончил с заговорщиками в МГБ и уполномочен правительством ликвидировать еврейское подполье в стране, судьба каждого еврея в надежных руках. Хочет Маклярский доказать искреннее раскаяние в содеянных им преступлениях — ему, так и быть, сохранят жизнь.
После столь задушевной беседы Маклярский подписал фантастический по содержанию протокол допроса, оговорив своего давнего знакомого Льва Романовича Шейнина. Однако через несколько дней отказался от ложных показаний.
По делу «О сионистском заговоре в МГБ» в тюрьме оказался еще один писатель — Лев Шейнин. Ему было 30 лет, когда в 1936 году он стал начальником следственного отдела Прокуратуры СССР и продержался в этом кресле до 27 декабря 1949 года. Он был правой рукой сталинского инквизитора Андрея Вышинского, в первую очередь по политическим делам. Одновременно занимался литературной деятельностью. Сюжеты для своих произведений черпал из богатой следственной практики. Его книга «Записки следователя» много раз переиздавалась. Тогда в СССР не издавали ни Жоржа Сименона, ни Агату Кристи, и Шейнин вполне мог сойти за классика детективного жанра. За сценарий «Встреча на Эльбе» Шейнин удостоился Сталинской премии 1-й степени.
Его арестовали 19 октября 1951 года и следователи, усиленно раскручивая еврейский заговор, стремились крепко привязать к нему Льва Шейнина. Они вытянули с него показания на Утесова, Штейна, Блантера и других евреев — деятелей культуры. Через год «еврейский вопрос», видимо, наскучил следователям, и они принялись усиленно делать из Шейнина шпиона. Стали задавать вопросы о его связях с «заграницей». Однако здесь Шейнин держался стойко и твердо отрицал свою вину в шпионаже или измене Родине. После смерти Сталина, когда многие вышли из тюрьмы, Шейнина продержали там более восьми месяцев. Он резко изменил свои показания, многое из того, что говорил, стал отрицать. Только в конце ноября 1953 года Шейнин был освобожден из-под стражи (См. А.Звягинцев, Ю.Орлов «Прокуроры двух эпох», М., «Олма-Пресс», 2001).
Молва гласит, что одновременно выйдя из тюрьмы, Маклярский и Шейнин сели в поданную автомашину и, невзирая на недавние распри, договорились вместе писать сценарий художественного кинофильма. Трудно сказать, что здесь правда, а что домысел. Но в 1957 году на экраны вышел фильм «Ночной патруль», снятый по сценарию двух авторов — М.Маклярского и Л.Шейнина.

* * *
Однако вернемся к делу «О сионистском заговоре в МГБ». У генерал-лейтенанта М.Белкина выбили показания о том, что Абакумов якобы продвигал на руководящие посты в МГБ евреев, и о шпионской работе на американскую разведку начальника Управления госбезопасности Венгрии еврея Габора Петера, который был арестован сразу же в Будапеште.
Последние годы, а особенно последние месяцы своей жизни, Сталин занимался делами министерства государственной безопасности больше, чем делами ЦК партии и Совета Министров. Следователи МГБ, министр госбезопасности приходили к Сталину практически каждый день. Огромная страна обнищала, деревня голодала, а он зациклился на сионистском заговоре, на интригах империализма.
В местных органах МГБ чистка тоже шла, но некоторым чекистам в провинции и работавшим за границей удалось избежать ареста и даже увольнения. Например, полковник В.Портной был до марта 1953 года заместителем начальника Управления МГБ Курской области, полковник И.Зитеров — начальником отдела МГБ Эстонии, генерал-лейтенант М.Сладкевич — начальником внутренних войск МГБ в Германии и др.
Арестованных сотрудников МГБ генерал-майора Леонова, бывшего начальника следственной части по особо важным делам, и его заместителей Лихачева и Комарова тоже обвиняли в том, что они являются участниками сионистского заговора. Объявленные сионистами следователи были ярыми антисемитами. Особенно отличался патологическим юдофобством Комаров. О том, что он собой представлял, свидетельствует заявление Соломона Лозовского на суде по делу Еврейского антифашистского комитета. Он говорил:
«…полковник Комаров имел очень странную установку. Комаров мне упрямо втолковывал, что евреи — это подлая нация, что евреи — жулики, негодяи и сволочи, что вся оппозиция состояла из евреев, что евреи хотят истребить всех русских».
По иронии судьбы и сталинской юстиции этот подонок был арестован… за причастность к сионистскому заговору. Великий вождь был великим юмористом.
В числе арестованных по делу о сионистском заговоре оказался Григорий Майрановский, начальник токсилогической лаборатории «Х», находившейся в ведении МГБ. Эта лаборатория занималась изготовлением ядов и выполняла сверхсекретные поручения Сталина. Майрановский был врачом по профессии и как раз вписывался в структуру заговора, объединяющего врачей и руководство МГБ.
Майрановскому в 1943 году было присвоено звание полковника госбезопасности. В том же году нарком госбезопасности Меркулов возбудил ходатайство о присвоении ему ученой степени доктора медицинских наук и звания профессора по совокупности работ без защиты диссертации. В своем ходатайстве Меркулов указывал, что «за время работы в НКВД тов. Майрановский выполнил 10 секретных работ, имеющих важное оперативное значение».
Рюмин собирался сделать Майрановского одной из центральных фигур заговора, ведь он изготовлял яды. Однако Игнатьев решил, что это опасно — многое, что должно быть вечной тайной, вылезет наружу. В итоге дело Майрановского отделили от других.
Врач Кремлевской больницы Лидия Тимашук давно сотрудничала с госбезопасностью. Ее как-то пригласили в качестве эксперта в следственную часть МГБ. Поняв, куда дует ветер, она поведала следователю Елисееву то, что сразу расширило рамки следствия и придало ему новый импульс. Она рассказала, что кремлевские врачи неправильно лечили Жданова, в результате чего он умер. 30 августа 1948 года Тимашук послала донос на Виноградова, Василенко и других врачей. Свой донос направила на имя начальника Главного управления охраны МГБ СССР генерала Власика. Донос он передал Сталину, вождь не придал тогда ему значения и начертал резолюцию «В архив». Через четыре года письмо Тимашук вытащили на свет божий. Оно сыграло важную роль в раздувании «дела врачей». К сионистскому заговору «пришпилили» и генерала Власика, охранявшего Сталина еще со времен гражданской войны. Власик был арестован. Судили его уже в 1955 году. Но не за сокрытие планов «врачей-убийц», а за хищение казенного имущества.
Принято считать, что Рюмин руководил следствием по делу врачей аж до смерти Сталина. Но это не так. Чем чаще Рюмин возникал перед вождем, тем больше вызывал раздражение у Сталина. Малограмотный следователь рисовал уж чересчур примитивные схемы заговора. Все тот же шаблон образца 1937 года. Ничего хоть отдаленно похожего на правду. К тому же, по мнению Сталина, следствие чересчур затянулось. Он кричал Игнатьеву: «Мы вас разгоним, как баранов». Всех не разогнали, но этого «шибздика» Рюмина Сталин приказал выкинуть из МГБ. (Рюмин был очень маленького роста, «метр с кепкой»). Рюмина заменили выдвиженцы партаппарата Месяцев и Коняхин. Они продолжали вести следствие по делу врачей вплоть до смерти Сталина. Впоследствии это не помешало их карьере. Месяцев, например, при Брежневе занимал пост председателя Гостелерадио СССР, затем был послом в Австралии.
Антисемитская паранойя последних лет Сталина наложила глубокий отпечаток на всю деятельность КПСС и КГБ, ясно заметный даже в первые годы эпохи Горбачева.
После смерти Сталина врачи были реабилитированы. Дело о сионистском заговоре в МГБ также лопнуло.
Но возникли другие дела. Абакумова, Леонова, Комарова, Лихачева судили в 1954 году в связи с фальсифицированным так называемым «Ленинградским делом». Они были приговорены к расстрелу. Шварцмана судили отдельно по этому же делу и тоже приговорили к расстрелу.
Некоторых участников мифического «сионистского заговора в МГБ» Берия после смерти Сталина сразу освободил и назначил на ответственные посты в МВД, которое возглавил. Например, генералов Эйтигона и Райхмана. В итоге они опять оказались в тюрьме, на этот раз «как участники заговора Берии» и были осуждены к различным срокам заключения.
Рюмина арестовали через 10 дней после смерти Сталина. Из тюрьмы он посылал письма Маленкову, ставшему тогда председателем Совета Министров. Вот что он писал в одном из них:
«Как Вы, товарищ Маленков, лучший ученик и соратник товарища Сталина, не понимаете, что от евреев исходит основная опасность, они для нас страшнее атомной бомбы».
Но не помогли эти письма Рюмину — системе он был уже не нужен, его судили и расстреляли. Многие же палачи, особенно те, кто имел «крышу» в партийных верхах, не только избежали наказания, но сделали неплохую карьеру.
После дела о сионистском заговоре в МГБ и ареста Берии евреев на службе в госбезопасности практически не осталось. Но советская машина репрессий, правда, сбавив обороты, продолжала работать — даже без Сталина и без евреев. Когда она начала рассыпаться — рассыпался СССР.

«Секрет» — «Континент»