Дмитрий Близнюк | Капкан для губ

***

сад в снегах,
точно полярники в спальных мешках,
а мы внутри — в замке из красного кирпича,
и твои волосы плетутся по стенам и потолку,
под обоями, под моей кожей — тонкие жгутики и споры.
кремовые миры спален, застегнутые наглухо.
ты изучаешь костяшки моих пальцев,
этого кормили, этого корили,
этого любили,
прикладываешь руку к своему лицу,
так гончая нюхает плеть.
положил руку на плечо, как скульптор.
в прохладной полутьме сарая,
где тишина пахнет паутиной и нетопырями
я впервые схватил это тело, как волк ягненка,
но не уволок, а вырастил, и теперь созерцаю.
а вокруг нас мягко смыкаются
клыки света. темнеет.

1

терновый венец
из черных взмокших вихрей,
сорванец лазил на чердак, колени
жжет от стекловаты.
нашел маленькое жестяное корыто,
детский гроб Тутанхамона пыли,
птичьи косточки, как связка отмычек,
а мумия маленького царя ушла гулять.
пыль по щиколотку, как на луне,
следы маленьких босых ступней.
зачем непослушный такой? зачем
вечно шляешься по чужим планетам?
в ссадинах и ушибах, в улыбках,
солнечных репейниках.
мы в прятки играли с летом,
отражались в студенистой реке времени
щуплыми дамами и валетами.
ты нашел «дуло закопанного танка»,
торчало из земляного вала.
и мы тебе поверили. полдня копали
эту землю, эту землю, обрастая историями,
как столбы объявлениями.
пропало детство, вернись за вознаграждение.
где же теперь эти дети, эти дни,
полные тайны, как горбы верблюда — волшебного жира,
готового в любую минуту
превратится в воду, целебную, питательную,
так не для этого ли даны
нам детские воспоминания, чтобы ощутить глубину,
горизонтальную бездну жизни,
опускаешь колодезное ведро
в голубую пропасть неба,
ждешь глухаря, удара, плеска.

2

да ведь твоя память и есть душа,
это летний душ, прорезиненный брезентом,
Шерлок в плаще на лугах Баскервиля,
дырявый коврик заставлен мокрыми ступнями,
запахом сырости и мокриц, и муаровый абрис
полуголой соседки, мокрый невидимка
целует в лицо, спрятал облигации в стене.
а под крыжовником — территория цыганки —
закопан кулек с монетами СССР,
а вот там мерцают пыльным рубиновым
кусты малины — обходим стороной уборную —
пластилиновое чудовище шебуршит под землей,
как гадюка в бумажном пакете,
и не земля под ногами обетованная, а пустышка,
соска для бессмертного младенца,
прожитой жизни мерцает пуповина,
но нам хотелось свежего молока
и мы бежали к бабе Нюре у нее корова, коза,
древнедетский мат и одноглазый пес-головорез —
охранял дурындующих куриц,
как евнух старых царевн.

3

так что же душа?
путь плодожорка прогрызла в пространстве,
в яблоке жизни и заполнила тоннель неповторимым ароматом,
испражнениями, горечью, яблочным смыслом?
душа не похожа на мешок с котом или золотом.
душа — это дорога. к самому себе — через тебя.
бесконечная колея сельской дороги,
и вихрится ирокезом посередине бандитская поросль
ушлые лопухи да живучие одуванчики, дорога, дорога
может быть прервана, но прошедшее — бессмертно.
ты растешь всю жизнь и душа растет за тобой,
забегает вперед, как овод впереди плетущейся лошадки.
приземляется на лоснящийся лоб.
жалит пониманием.
но здесь не одностороннее движение.
сквозь тебя путешествуют боги и демоны.
вчера, и сегодня, и завтра мы сыграем в дурака
на покрывале-самолете возле гаснущего костра,
трескучая шарманка огоньков, мотив тысячелетий,
где картошка печется до волдырей и реют
среди опущенных, как мосты замков, ветвей
ночные феи с прутиками, а на них кусочки жареного сала,
и что мир — черный ящик на Боинге, забит нами,
как черной икрой, но никто его не откроет,
не проверит, кто там, не скажет «привет».
ну и что?
смотри, наши души переплетаются, как дороги,
сливаются в одну, и вновь разбегаются,
обегают железобетонный дуб, золотую цепь фонарей,
ученого кота с айфоном, это только дороги, дороги,
только в пути видна душа, и ни Бог ни Дьявол
не понимают, что покупают, не возместят.

4

голый по пояс пацан несется сквозь маковое поле,
полное спящих львов, собирает лезвием с потной кожи
опиумную грязь. так изначально задумывались сны,
мы, но что-то пошло не так, и мы смогли убежать,
пришел поезд эволюции из ниоткуда и умчал нас,
кто-то нам помогает. и это ни Бог, ни Дьявол,
кто-то все же нас по-настоящему любит
не сквозь пальцы, как в Библии. дети человечества
живут в тебе, они сошли с дороги перекусить
и ты бьешь вареное яйцо о зубы, улыбаешься,
жуешь вареную курицу, а она укладывает спать игрушки,
взрослея каждый миг, каждую муть,
и отодвигается стена цунами
на цыпочках крадущейся тьмы
я принес облако бабочек,
осторожно выпущу в твои глаза. в твоих глазах
серо-голубые острова
парят над болотными инопланетными лугами,
о любовь моя,
ты моя душа, среди дорожной пыли, где мы ели
красные мягкие глаголы «люблю», «любимый»,
как волчье мясо, отринутое горловиной.