ДОСТАНЕТСЯ ЛИ АМЕРИКАНЦАМ СПРЯТАННОЕ ЗОЛОТО РОССИИ?

Валерий КУРНОСОВ

13,5 тонн золота в слитках и монетах может сегодня достаться кладоискателям, нашедшим часть царского золотого запаса, спрятанного в 1918 году. Причем особо высока вероятность претензий на часть сокровищ именно граждан США. Это следует из анализа рассекреченных архивных документов Госбанка СССР и возможностей статьи 233 («Клад») современного Гражданского кодекса России.

В 1928-1930 годах арбитражный суд Нью-Йорка рассматривал иск к Госбанку СССР. Согласно которому истцы требовали от большевиков вернуть 51 ящик с 338 слитками золота на сумму 3.246.121 руб. 20 коп., принадлежавшему частному Русско-Азиатскому банку. Эти слитки — часть золота, хранившегося вместе с царским золотом. Поскольку дело рассматривалось в суде Большого Яблока, нетрудно предположить, что истцы имели американское гражданство. И потомки их по-прежнему проживают в США.

В ходе гражданской войны в России председатель правления Русско-Азиатского банка Алексей Путилов финансировал войска «белых». Поэтому с победившими «красными» в суде он встретился лишь при поддержке французского банка «Р.де Люберзак и Ко». Также этому французскому банку доверил свою тайну белогвардейский офицер, брат которого участвовал в захоронении около 400 ящиков с желтым металлом. Судя по изученным автором документам, среди государственных ценностей находились и слитки Русско-Азиатского банка.

В ходе судебного разбирательства через французских посредников офицер предложил большевикам поднять ящики и поделить золотые монеты и слитки золота и платины. И, таким образом, вернуть истцу его золото.
В рассекреченном договоре банка «Р.де Люберзак и Ко» с Госбанком СССР значится, что запрятанные ценности накануне Великой Депрессии были оценены в $18 млн. Которые составляли приблизительно 27085,77 килограммов желтого металла, не считая примесей других металлов в монетах! Сегодня золото такого веса колеблется вокруг цены в $974.629.898.

Под наблюдением большевиков посредникам разрешили провести изыскательские работы, но власти СССР согласились передать иностранцам всего 20% от найденного. В результате посредники провели подробную разведку местности и уточнили карты, однако сами ценности поднимать не стали. Видимо, рассчитывая на более выгодную для себя конъюнктуру.

В 1930-е годы сотрудники Народного комиссариата внутренних дел (НКВД) СССР, специально открыли розыскное дело под названием «Золотое руно», в котором собрана вся информация об исчезновении части золотого запаса России. Шесть томов этого дела до сих пор хранятся в Главном информационно-аналитическом центре (ГИАЦ) при МВД РФ. И составляют одну из государственных тайн России. Согласно утечкам информации из недр МВД, сегодня «Золотое руно» находится под личным контролем министра внутренних дел России Рашида Нургалиева.

За последние 80 лет как минимум четырежды российские сотрудники НКВД, МВД, прокуратуры и КГБ пытались найти ценности, но неудачно. Проблема состояла в том, что глубина залегания клада до 5 метров, площадь поисков размером в четыре футбольных поля для современной техники реальная, но достаточно сложная. И рисковать масштабными работами без гарантий успеха никто не хочет. Привычнее дождаться нелегальной инициативы граждан и конфисковать все.

Власти ревниво охраняют свой секрет. Характерен, например, такой факт. В 2009 году автор этих строк провел расследование и опубликовал семь статей по этой теме в российском еженедельнике «Аргументы недели». После того, как автор заявил руководству издания о том, что сравнив архивную информацию с космическими фотографиями местности, вполне возможно определил место захоронения и готов подробно все изложить в СМИ, публикация темы была прекращена, а четыре сверстанные и утвержденные редактором статьи — продолжение расследования, убраны из планов издания.

Попытки опубликовать информацию в других российских СМИ, даже имеющих на Западе репутацию «независимых», также заблокированы. Несмотря на высказанную редакторами заинтересованность в теме, статьи не выходят без объяснения причин.

Единственный способ сделать информацию достоянием гласности — это опубликовать ее за рубежом. В настоящей статье ВПЕРВЫЕ разглашается часть тех секретов, которые удалось установить по архивным банковским документам.

Необходимо добавить, что официальные обращения автора расследования к власти с предложением в тяжелое время финансового кризиса воспользоваться открывшейся информацией, поднять ценности и обратить их на пользу нуждающихся граждан России, а также разрушенной экономики, были откровенно проигнорированы. Чиновники министерства финансов и подразделения министерства природы (Роснедра) ответили отказом на том основании, что «не имеют полномочий» на проведение кладоискательских работ и выдачу подобного разрешения другим. А прямое обращение в блог президента России Дмитрия Медведева было просто замолчано.

Разгадку такого пренебрежения к официальному предложению, вероятно, следует искать в особенностях российского законодательства. По местному закону половина находки полагается нашедшему клад без каких-либо дополнительных выплат и ограничений в гражданстве счастливчика. Однако, с непременным соблюдением одного требования: разрешение на поиски ценностей должен дать собственник земли, на территории которой планируется обнаружить клад.

В данном случае документы указывают, что захоронение находится на земле, принадлежащей государству. Поскольку в Гражданском Кодексе не сказано, какой именно орган дает такое разрешение, это в коррумпированной России создает небывалый стимул для произвола.

Отказ от гласного подъема ценностей усиливает подозрение в стремлении тайно присвоить неучтенное золото в обход интересов государства и общества. И не исполнять финансовые международные обязательства (в том числе, вытекающие из решения суда в Нью-Йорке). А также подозрение в нежелании российских СМИ противостоять власти.

Однако коррупция не только мешает провести работы, но и создает возможности. В России найдется немало охочих до чужих денег чиновников разных ведомств, которые за свою долю смогут дать такое разрешение, не противореча недомолвкам действующего закона.

А это значит, что вероятность организовать легальный подъем сохраняется у любого, кто обладает достаточно серьезными финансовыми ресурсами. А также у потомков истцов процесса в Нью-Йорке 1928-1930 годов, которые свое золото назад так и не получили.

Чтобы убедить читателя в том, что в готовящейся к публикации книге автор приводит предельно конкретные данные из открывшихся архивов, ниже предлагаются отрывки из расследования. По обратной реакции читателя на статью автор и издатели будут принимать решение — интересна ли американскому читателю публикация книги о кладе.

В НЕБЫТИЕ КАНУЛИ ТОННЫ ЗОЛОТА
Государственный банк России в 1918 году именовался Народным банком. 18 августа 1918 года управляющий Казанским отделением Народного банка Петр Марьин выдал для эвакуации в Самару четвертую часть золотого запаса, хранившегося в его финансовом учреждении. В отличие от первых других частей эта в месте отправления — Казани — почему-то не получила позже подтверждающих документов о приемке ценностей.

Доля от этой четвертой части проявит себя в актах уже в Омске, у Верховного Правителя России, адмирала Александра Колчака. Но не вся. Позже поиском следов золота занялась специальная комиссия, созданная главным комиссаром Народного банка, а потом следователи. В 1980-е годы часть материалов расследования была рассекречена. Однако в них так и не оказалось нужного акта о приемке ценностей. Тех, что в свою очередь прибыли в Казань из Тамбовского отделения банка 28 июня 1918 года. И на часть слитков, принадлежащих частным банкам, хранившимся ранее в Казани.

Особо интересно «тамбовское» золото и ценности Русско-Азиатского банка. Вот что гласит КАЗАНСКИЙ акт об их отправке из Казани якобы в Самару:

375 ящ. золот. мон. 5 р. дост. на 22.500.000 р.
353 ящ. золот. мон. 10 р. дост. на 21.180.000 р.
18 сумок с разной золотой монетой 535.770 р. 50
Итого золотой монеты Тамбовского О. 44.215.770 р. 50.

…51 ящ. за № № 495-545 Русско-Азиатского Банка 338 слитков на 3.246.121 р. 20 к».
О золоте частного банка — чуть позже. А пока подробнее — о «тамбовской» посылке. Она отличалась от других ценностей, прибывших летом 1918 года в Казань. Всего 28 июня того года железнодорожный состав доставил 728 ящиков и 18 сумок российской золотой монеты, а также 27 сумок банкового серебра, 29 сумок и 1572 ящика разменного серебра, а также 62 сумки медной монеты.
Так вот, акт о получении ценностей в Казани гласит, что «из общего числа ящиков — 975 ящиков оказались снабженными печатями и 18 сумок за пломбами Тамбовского Отделения, а прочие ящики и сумки без пломб и печатей».
Сразу по прибытии груза управляющий Марьин обратился к командующему Восточным фронтом Михаилу Муравьеву с предложением подготовить все ценности банка к дальнейшей эвакуации, в связи с приближающейся линией фронта. «Подготовить», означает, в том числе, и пересчитать ценности. Муравьев запретил это делать.

23 июля 1918 года Марьин и комиссар финансов Казанской губернии В. Скачков повторно обратились к командующему фронтом (теперь это был Иоаким Вацетис). Причем — письменно. И вновь их просили не беспокоиться. Таким образом, письменным документом с сотрудников банка сняли всю ответственность за содержимое хранилища банка. И в том числе — за тамбовский груз без печатей.
Сколько было фактически доставлено золота в этих сумках и ящиках без печатей и пломб? Неизвестно. История перевозки золотого запаса в 1918-1920 годах показывает, что по дороге его ТО И ДЕЛО присваивали мелкими кражами «красные» и «белые» жулики из числа охраны. В суматохе гражданской войны, когда даже был убит мятежный командующий фронтом Муравьев, поди теперь докажи — кто отвечает за пропажу. Это хорошо понимал управляющий банка.

6-7 августа 1918 года власть в Казани перешла к войскам самарского Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ) и чехословацкого легиона. 8 августа секретарь Казанского отделения банка В. Калинин был отправлен новой властью и управляющим Марьиным в срочную командировку в Симбирск и Самару, чтобы доставить туда бумажную наличность.

10 августа Особоуполномоченный КОМУЧа Борис Фортунатов собрал совещание управляющих финансовыми учреждениями города. И долго беседовал с Марьиным. В тот же день Фортунатов приказал Марьину начать вывоз золота в Самару.

16 августа вернувшийся из командировки штатный секретарь банка В. Калинин был не допущен к составлению актов об отправке ценностей. За него эту работу исполнял делопроизводитель Николай Комошинский. Позже будет обнаружена копия приказа Фортунатова, согласно которому Комошинский исполнял «особые возлагаемые на него поручения».

Глава всей новой власти Казани, прибывший из Самары и не знавший в городе никого, странно озаботился характером работы мелкого служащего банка! Суть подозрительного поручения становится ясна при анализе сводного акта №11639 о вывозе золота из Казани. Текст на пишущей машинке набирал Калинин, но цифры получал из рук Комошинского. Как покажет анализ документов, данные акта №11639 максимально запутаны. И не ясен маршрут отправки именно тамбовского золота в таре без печатей.
18 и 19 августа 1918 года Марьин отпускает из хранилища необычно много золота. К 20 августа «золотая кладовая» Казанского отделения будет опустошена. При этом в Самару из нее вывезут на 22.871.743 рубля 85 копеек золота меньше, чем там хранилось. Об этом свидетельствует запись в «Общем журнале Казанского Отделения Государственного Банка (№66)» за август 1918 года, составленная не «особо уполномоченным» Комошинским.

Подавляющее большинство драгоценных активов было отправлено на пяти пароходах. Если официально, то — все золото. По допросам служащих, актам о приемке и передаче ценностей, ведомостям о получении командировочных на путевые издержки известны имена экспедиторов, сопровождавших золото на этих пароходах. Однако после возвращения власти в Казани войскам Троцкого, назначенные в банк ревизоры 13-16 сентября 1918 года установят фамилии и должности еще целого ряда служащих, которые были отправлены в командировку «по эвакуации золота в Самару».
Это помощник кассира 3 разряда А.И. Кесарев, помощник бухгалтера 1 разряда А.В. Козлов, канцелярский служитель В.В. Кимбор, счетчики Т. Жданкин, Л. Оринин, М. Новиков, сторож Г. Андронов, караульные Я. Свирский, Г. Сипайло, А. Храмов, В. Юрель, А. Чечулин.

В отличие от всех остальных экспедиторов, люди из этого списка не получали командировочных в дальнюю дорогу!!! То есть, их отправляли куда-то недалеко и ненадолго. Еще известно, что к 23 августа их в Казани уже не было.
Так куда же «недалеко» могло уйти золото? После гражданской войны появится свидетель, поляк Вячеслав Ветеско, утверждавший, что его брат Константин в составе сводного отряда иностранных легионеров участвовал в вывозе на север от Казани части драгоценного достояния Российского государства. Проверявший эту информацию сотрудник Московского отделения Госбанка Г. Ерман запишет, что в районе к северу от Казани, где не было боевых действий, и вообще ничего, кроме дремучего леса, крестьяне деревни, расположенной по соседству с предполагаемым местом захоронения сокровищ, заявили, что «приблизительно лет десять тому назад на этой дороге проходили грузовики с тяжелым грузом, их сопровождала батарея от наступающих белых».

Анализируя документы, можно заключить, что загруженный караван двигался от Казани по глухой проселочной дороге строго на север. А разгрузившись, организаторы захоронения поехали другой — по широкому Сибирскому тракту, чтобы не возвращаться порожняком на виду догадливых крестьян.

Как показали события, такой маршрут оказался неоправданно рисковым. Войска «красных» стояли на этом же тракте, но восточнее — в селе Арск, в 65 километрах к северо-востоку от Казани. Развилка с выездом на Сибирский тракт у села Калинино приходилась между Арском и селом Высокая Гора.

21 августа командующий фронтом Вацетис отдал приказ своей арской группировке войск выдвинуться ближе к Казани и занять Высокую Гору в 27 километрах от города. Возвращавшиеся с места захоронения легионеры 22 августа неожиданно попали на «красных» сразу после развилки. В результате трехдневного боя, хорошо известного историкам, организаторы схрона были уничтожены. Случайно выжил тяжелораненый Константин Ветеско, которого подобрали местные крестьяне.

Раненый передал информацию о захоронении своему брату Вячеславу, также воевавшему против большевиков. А тот после войны договорился с французским банком «Р.де Люберзак и Ко» организовать поиски сокровищ. Согласно договору, иностранцы искали слитки золота и платины на общую сумму $18 млн. Но те докризисные $ 18 млн. 1929 года — невероятная цифра! Особенно, если представить вес — приблизительно 27085,77 килограммов желтого металла, не считая примесей других металлов в монетах! Это, повторюсь, без учета присутствия в кладе более дорогих платины и предполагаемых «других ценностей».

Между тем, согласно рассекреченным документам бухгалтерии банка, в августе 1918 года в Казани исчезли 17719300,15 килограмм золота (без учета примесей других металлов в золотых монетах). Как минимум, на 10 тонн золота меньше, чем искали французы. И все равно — очень много.

Налицо — противоречие, объяснения которому пока нет. Как версию, можно предположить, что обнаруженная недостача касается лишь золота, принадлежавшего государству и учитывавшемуся в документах отдельной строкой. Но не всей пропавшей суммы.

Возможно, в число 10 других тонн входят слитки платины, а также ценности частных лиц и банков. Не случайно же юристы французского банка «Р.де Люберзак и Ко» смогли обосновать необходимость участия их представителей в розыске клада. Но также не исключено, что Ветеско, завышая цену, ошибался или сознательно лукавил, чтобы стимул для поиска сокровищ был убедительнее…

Второй парадокс открывает способ эвакуации. И «красные» и их противники использовали для вывоза ценностей из Казани грузовые автомобили. Комиссар Сергей Измайлов свидетельствует, что он смог достать четыре грузовика грузоподъемностью 2 тонны и один легковой автомобиль. В них поместились 44 мешка с 65 миллионами рублей банкнотами, 100 ящиков золота на 6 123 796 рублей (4,7 тонны), два пулемета, 16 стрелков и 6 банковских служащих.

Какой же автомобильный караван нужно было иметь противникам «красных», чтобы вывезти от 17 до 27 тонн золота в монетах и слитках??? Учитывая, что техника тогда отличалась от современных автомобилей МАЗ. Ответы на эти вопросы можно получить, лишь найдя клад.

МЕЖДУНАРОДНАЯ КЛАДОИСКАТЕЛЬСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ 1929 ГОДА
В ходе судебного разбирательства в Нью-Йорке в 1928-1929 годах советская сторона отказалась вернуть банкирам их активы, ссылаясь на то, что во время гражданской войны все ценности были вывезены из Казани в неизвестном направлении.
Именно в этот момент в руках юристов банка «Р.де Люберзак и Ко» и появилась информация Ветеско о том, что из Казани вывезено было НЕ ВСЕ золото. И поляк знает, где это золото лежит.

Это утверждение для СССР стало неожиданностью: детали вывоза золота мало кто помнил. Ввязавшись в судебный процесс, советская сторона уже не могла отказать представителям истцов в праве отыскать ценности под Казанью. 16 сентября 1929 года управляющий банка «Р.де Люберзак и Ко» Александр Бунженер и специально уполномоченный представитель Госбанка СССР Аким Николаев в Париже составили договор, который гласил:

«I. Г. «Р. де Люберзак и К-о» обязуется послать в СССР представителей, снабженных планом и всеми указаниями, позволяющие обнаружить клад, состоящий из ценностей золота в слитках и монетах, платины и других драгоценных предметов, закрытых (вложенных) в ящиках и других формах упаковки, приблизительно 400, общей стоимостью, доходящей до (18000.000) восемнадцати миллионов долларов С.Ш. Америки.
Эти представители будут руководить зондированием и розыском для нахождения клада.
Условлено, что в случае, если поиски, ведомые с общего согласия представителями обеих сторон и в соответствии с положением настоящего договора, не привели бы к успешному исходу, ни та, ни другая сторона не может предъявлять рекламаций.

II. Если клад будет найден этими розысками г.г. «Р. де Люберзак и К-о» получат вознаграждение от Государственного Банка в размере 20% стоимости клада…

…IV. Глубина зондажа и раскопок может достигнуть 5 метров.

…V. К работам должно быть приступлено немедленно по указанию представителей г.г. «Р. де Люберзак и К-о» места, где находится клад; продолжительность работ устанавливается в 10 дней с десятью рабочими для зондажа и 50 рабочими для раскопок.

…XV. Если клад, по истечении срока работ, указанного в параграфе V настоящего соглашения, не будет открыт, то составляется заключительный (специальный) протокол произведенным работам по зондажу и раскопкам, в котором дается описание произведенных работ по розыску клада и констатируется обоими сторонами безуспешность произведенных работ».

Руководство Госбанка распорядилось отправить в Казань в составе кладоискательской экспедиции сотрудников московского отделения Госбанка В. Большеменникова и Г. Ермана. Управляющий Казанской областной конторы Госбанка Николая Прасолов назначался руководителем экспедиции со стороны СССР.

В 16.00 2 октября 1929 года участники кладоискательской экспедиции впервые отправились на поиски драгоценностей. «Выехали на двух автомобилях, — гласит «Протокол №1» экспедиции, — и прибыли в 18 час. к месту пересечения Сибирского тракта железнодорожной линией Казань-Саратов, что у села Калинино на 24 версте от г. Казани, откуда, вследствие наступления темноты по предложению гр. М. Берсей вернулись обратно в г. Казань».

3 октября все участники экспедиции «выехали на двух автомобилях в 4 ч. 30 м утра, сопровождаемые охраной и рабочими на двух автобусах и грузовике, — свидетельствует «Протокол №2», — …до села Калинино». Целый день иностранцы плутали, двигаясь по тракту на северо-восток и север. После чего к шести вечера вернулись в Казань.

Управляющий Прасолов на следующий день отказался ехать с концессионерами, засев за срочное и секретное письмо директору Иностранного отдела правления Госбанка Борискину. Среди прочего управляющий написал:
«После этих безрезультатных попыток иностранцы несколько растерялись и стали более откровенны, в результате я имел возможность получить от них для ознакомления и ориентировки, и записку, и планы. …Теперь мое мнение, основанное на имеющихся материалах истории этого дела, на тех дополнительных фактах, которые я получил от представителей Люберзака, сделавшихся более откровенными. Ценности — не миф, существуют, зарыты где-то в районе Казани, но материалы, которыми обладают они, для обнаружения недостаточны…».

4 октября 1929 года иностранные участники экспедиции неожиданно изменили маршрут своего движения, сославшись на непреодолимую, якобы, канаву впереди движения автомобилей. После чего отправились к северу, в деревню в 52-59 километрах от Казани (в двух протоколах расстояние указано по разному).

Участник поисков Г. Ерман докладывал позже своему руководству: «В 7-8 километрах от интересующего нас места мы остановились в одной деревне. В этих местах машина (автомобиль) проходит весьма редко. Когда мы остановились, нас окружило много крестьян и их детвора, которые осматривали с большим любопытством наши две машины. Мы спросили, давно ли они видели автомобиль и нам ответили, что приблизительно лет десять тому назад на этой дороге проходили грузовики с тяжелым грузом, их сопровождала батарея от наступающих белых. Я хочу сказать, что, очевидно, мы находимся на правильном пути.

…Другая сторона нам пока не предлагает приступить к работе, именно по тем соображениям, что ряд моментов противоречивых с планом не совпадают, а завтра предполагаются еще изучение других близ лежащих местностей».
Противоречия, о которых сообщает Ерман, отмечены и в протоколе № 4 от 5 октября: «…Кроме того, на этой полянке находится несколько десятков ульев, что не полностью их убеждает в том, что они находятся на месте. В связи с чем они решили добиваться дополнительных данных из Варшавы, командируя в Варшаву своего представителя Томицкого. …В 15 час. дня гг. Томицкий, Р. Гариэль и т. Ерман выехали на двух машинах в г. Казань».

6 октября в 14 часов адвокат Томицкий выехал на поезде из Казани в Москву, а руководитель экспедиции с французской стороны Моррис-Вильям-Виктор Берсей и Владислав Браницкий в 13.30 демонстративно повезли представителя Госбанка В. Большеменникова подальше от места, накануне взволновавшего всю экспедицию. По всему было заметно, что иностранцы ждут результатов консультаций Томицкого в Варшаве и просто тянут время…

Это поняли даже в столице. 14 октября Прасолову пришло раздраженное письмо Иностранного отдела Госбанка, которое гласило: «Так как французы достаточно долго затягивают нам с указанием места, где мы должны зондировать почву, т.е. с какого момента мы должны считать 10 дней, а между тем бурава мы завезли из Москвы, за аренду их мы должны платить, и мы несем около 400 р. ежедневно расходов, и срок этих расходов, как видно уже из проведенных 10 дней, может затянуться бесконечно долго, мы просим Вас поставить перед г. Берсеем следующее, что мы еще готовы ждать 5 дней до указания места, иначе больше этого срока мы считаем вполне справедливым потребовать от них возмещения понесенных нами убытков или же считать нас свободными от обязательства снабжения нужными машинами и рабочей силой».

В два часа ночи 19 октября курьер продрался по осенней распутице в деревню, где остановились кладоискатели, и вручил Берсею телеграмму: «Выезжайте немедленно Варшаву на один день. Гарриэль и Браницкий должны ожидать вашего возвращения. Телеграфьте Жоэ». Берсей выехал, прихватив с собой географические карты района поисков.

Судя по последующим шагам, в получении подробных карт и подробных отчетов по обследованию местности, видимо, состоял план-минимум незримого инициатора раскопок из Варшавы. Поскольку дальнейшие поиски фактически были свернуты. 27 октября вечером Берсэй вернулся, но целенаправленных усилий по вскрытию схрона не предпринимал.

Советской стороне стало ясно, что иностранцы затягивают поиски. 3 ноября 1929 года управляющий казанской конторой госбанка Прасолов получил распоряжение руководителя Иностранного отдела Госбанка Борискина потребовать от Берсея указать местонахождение предполагаемого клада в течение ближайших пяти суток или свернуть поиски. Прасолов пришел в гостиницу «Бристоль» и заставил Берсея расписаться на фактическом ультиматуме: в течение 120 часов найти клад или завершить работы.
6-го ноября пошел снег, и 8 ноября был подписан «Специальный протокол», констатировавший, что клад не найден.

Тем не менее, зарубежные участники поисков отметили свое полное удовлетворение ходом работ. «Прежде чем покинуть Казань, осмеливаюсь Вам сказать от своего имени и от имени г. Гариэль, сколь глубоко мы были тронуты тем приемом, который Вы нам оказали», — написал в прощальном письме Прасолову Берсей.
Обе стороны загадочно улыбались, планируя самостоятельно продолжить экспедицию позже. Однако планам было не суждено сбыться.

15 ноября 1929 года в Казани тайно открылись танковые курсы «КАМА», на которых в обход Версальского мира в СССР стали обучаться немецкие танкисты Гудериана. Больше других иностранцев в город не пускали.

От редакции. Слушайте интервью с Валерием Курносовым в эфире радиостанции \»Народная волна\» (http://www.radionvc.com) 1 марта с.г. в час дня по чикагскому времени (22.00 по Москве).