Две разные Европы, и немного Азии

Больше двадцати лет с неизменным успехом в московском театре «Ленком» идет пьеса «Королевские игры», которую драматург Григорий Горин адаптировал для театра по пьесе М. Андерсона «1000 дней Анны Болейн». Главные герои здесь формально – Генрих VIII и Анна Болейн. На самом же деле одно из очевидных достоинств театрального шлягера проявляется и в том, что с поразительной тщательностью при постановке его воссозданы исторические костюмы, над которыми работали бригады современных мастеров разных специальностей. Костюмы спектакля «Королевские игры» настолько хороши, что становятся почти самодостаточным произведением искусства, демонстрируя, сколько труда и времени, сил и вкуса необходимо вложить, чтобы получилось нынешнее подобие одежды 16 века.

Именно поэтому значительный интерес представляют выставки, которые проходят с июня этого года в Государственном историческом музее.

Одна из них, как и спектакль (может быть, и с намеком на него) называется – «Королевские игры. Западноевропейское оружие и доспехи периода позднего Ренессанса из собрания Исторического музея.

Здесь собраны раритеты также 16 века, прежде всего, немецкого происхождения. (Значительная часть названной коллекции через полтора десятка лет после войны была возвращена в Германию – около 2000 артефактов, а оставшаяся часть в течение десятилетия до наших дней атрибутировалась и вводилась в музейное пространство).

Другая выставка называется «Праздничные одежды народов России. Из собрания Исторического музея».

Тут показана часть фонда текстильных изделий музейной институции.

Только по начальному впечатлению может показаться, что обе выставки объединяет лишь то, что экспонаты их впервые показываются зрителю. И ничего более.

На самом деле, думается, что это не совсем так, при том, что выставка оружия и доспехов локальна по времени и привязанности к месту, а нарядов – рассказывает о произведениях прикладного искусства в другие, более поздние (XVIII – XIX) века, и вбирает в себя информацию об ареале народной одежды народов России разных регионов, свидетельствуя о протяженности страны и различиях уклада жизни этносов, ее населяющих.

Кажется, что главных различий между выставками два. И то, что на них уделено внимание Европе в ее разных географических координатах, а, если иметь в виду и наряды, то и не только Европы. И то, что в одном случае мы знакомимся с мужским функциональным костюмом, а в другом – с женским.

Однако, тем не менее, общего у двух выставок намного больше.

В первую очередь потому, что оружие и доспехи немецких высокопоставленных особ, выполненные местными мастерами, есть то, что предназначено было не для реальных сражений на поле боя, а имели, главным образом, как статусный аспект, будучи свидетельствами положения или происхождения их обладателей, а также для владения им во время придворных празднеств и турниров.

Таким образом, и мужские металлические наряды, так сказать, и женские вещи, выполненные из различных тканей, есть пример одежды исключительно торжественного, праздничного ритуала.

При том, что и те, и другие предметы костюма по определению оказывались произведениями искусства, потому что изготовление их, вне зависимости от материала – металл или ткань – требовало от ремесленников не только навыка и уникального мастерства, а и умением работать и в различных техниках украшения их изделий, и с различными материалами.

Несомненно, перед нами предметы, несомненно, функционального назначения, имеющие четко определенные условия их реального бытования. Ясно, что это накладывало свой отпечаток на характер оружия и доспехов, при непременной задаче передать и богатство владельца их, будучи частью престижа того, кто держал в руках меч или по случаю строго регламентированного события облачался в те или иные доспехи. Достаточно посмотреть на шлемы разной формы и конфигурации, чтобы убедиться, насколько велико было профессиональное отношение к изделию. В том же контексте, можно сопоставить кокошники, которые одевали женщины у разных народов российской империи, где украшательство необходимо было по сверхзадаче, а форма их становилась не только произведением искусства, а и неким рассказом про данную женщину, про ее положение в данной местности, про принадлежность к одному из народов Отечества в позапрошлые века.

Объединяет названные выставки и то, что они наглядно дают понять, как в одежде, в костюме в широком смысле слова, отражаются не только мужское и женское начало и свойственный носителям их образ жизни, а, в основном то, что функциональное и искусное тут соединяются в единое целое, обращая внимание на раритетность каждого экспоната, при том, что для своего времени они были нормой.

Примечательно, что сами выставки устроены так, что в некотором роде имеют отношение к сцене (не по одному содержанию и тематике их), по тому, как выстроена их композиция в каждом конкретном случае, когда фактура их как будто оживает на глазах зрителей, неся в себе правду о создании отдельных изделий, эпохи, в которую они были нормой, национальным характером их. При этом некоторая парадоксальность сопоставления двух выставок находит себя в том, что они удивительным образом, неожиданно и явно дополняют друг друга, позволяя через военный костюм Западной Европы в какой-то мере представить подобный костюм России, а через одежду женщин народов, живших тогда в России, специфику нарядов европейских женщин подобного социального положения.

Само по себе сосуществование двух выставок, которые проходили в Историческом музее в Москве практически одновременно, имеет и дополнительный нюанс, ведь праздничная атмосфера, однозначно заложенная в металлических и тканых изделия, поддерживается почти театральной подачей экспозиции, являющей в своем роде тоже эффект праздничности.

Не говоря уж о том, что не только внешняя информация здесь имеет художественное значение, а и сугубо утилитарная – то, как представленные на обеих выставках вещи изготовлялись, как из отдельных частей составлялись те или иные композиции, имеющие четкое предназначение и жестко вписанные в реалии своего века.

Илия Аблыев