Эдуард Бреслер | Подражание Александру Вертинскому

Подражание Александру Вертинскому

Закончилось шампанское «Lanson»,
Но откупорена бутылка «Клинского».
И под французский старенький шансон
Изящно закартавлю «под Вертинского».

ПАДШИЙ АНГЕЛ

Вы спускались с небес и, скользя по лучу,
Приземлились в парижской квартире.
Крылья сняв, аккуратно задули свечу
И оставили ключ на камине.
Падший Ангел любви, прилетевший на миг,
Задержавшийся в памяти грешной,
Почему предо мною Ваш облик возник
И растаял средь жизни кромешной?
Видно, кончилось всё в этом небе ночном,
Ведь мгновеньям не свойственно длиться.
Были ль Вы, освещённые нежным лучом,
Или мне Вы успели присниться?

БЕЗЫСХОДНОСТЬ

Что грустите опять, моя милая деточка,
Средь высоких деревьев и нежной травы?
Ваша тонкая шея, как хрупкая веточка –
На осеннем ветру неприкаянны Вы.
Грязью Вас окатила погода коварная,
Гложет душу, нелепое чувство вины.
И замучила жизнь – эта дама вульгарная,
Может быть, потому Вы так часто пьяны…
Беды только крепчают и яростно множатся
Среди листьев пожухлых и злой кутерьмы.
Ничего из разбитого счастья не сложится
На пороге холодной и вечной зимы.

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Синей Птицей счастье реет
И лучом судьбы играет.
Тот, кто шансов не имеет,
Как добыть его – не знает…
Мы, любви желая страстно,
Рушим всё собственноручно,
Понимая: всё напрасно,
Очень скучно и беззвучно…
Мы по замкнутому кругу
Двигаться уже не можем,
А в небесную фрамугу
С укоризной смотрит Боже…

ДАЛЬ

С опустевшей уехали ночью Вы станции,
Лишь в купе приподняли вуаль.
И с билетной истёртой дорожной квитанцией
Увозили с собою печаль.
Уносилось былое за окнами поезда
В непомерно далёкую даль.
Нет печальнее плохо написанной повести
И сомнений, что прошлого жаль.

ВЕРЕ, ОЧЕНЬ ХОЛОДНОЙ

Где Вы теперь? У Вас есть постояльцы?
В такт машет головой «комодный» Ли.
Как полюбить смогли неандертальца?
Потом совсем Вы по рукам пошли.
Ведь я был рядом, даже очень близко,
Но смысл утерян, всё уже не то.
Дотанцевались… С порванным мениском…
Кто Вам подаст «саке» и кимоно?

ЗА КУЛИСАМИ

Вы стояли в театре, в углу за кулисами,
Жизнь беспутную тихо кляня.
Алкоголик-директор, солист с «морфинистами»
В этот мир приглашали меня.
Говорили Вы мне: «Почитатель плюгавенький,
Продолжайте ко мне заходить.
Обнимайте меня и не будьте Вы паинькой,
И сумейте меня разбудить.
Был окончен спектакль. Руку дав белоснежную,
Задавали греховности тон.
Но потом показали всю страсть неизбежную
И меня увлекли на балкон.
Патефон надрывался мелодией старенькой,
Душу мне продолжал бередить.
Вы меня называли то «зайкой», то «заинькой»,
И учили, как надо любить…

ДУХИ ОТЧАЯНИЯ

Я читаю письмо, тонкой вязи касаюсь страницы,
Запах нежный ловлю, погружаясь в весеннюю трель,
И от фразы одной: «Мои чувства не знают границы…» –
Отлетают слова и пьянят, словно сладостный хмель.
Наступила весна. Лепестки распустили улыбки,
Распакована грусть, под вуалью – печаль и тоска.
Между нами – пески, и попытки приблизиться – зыбки,
Циркулирует кровь, и стучит, и стучит у виска.
Очень горько, мой друг. На судьбу остаётся нам злиться,
Уповать на Всевышнего, пить в одиночку вино,
И не знает никто, сколько может всё это продлиться:
Изменить ничего в этой жизни, увы, не дано.
Несмотря на весну, сердцу хочется искренне плакать.
Исстрадалась душа, не сбываются вещие сны.
Может только любовь иссушить эту мерзкую слякоть,
Наполняя всё счастьем в разгар долгожданной весны.
Я читаю письмо, тонкой вязи касаюсь страницы,
Расцветают цветы, и доносится сладкая трель.
И парят в облаках, прилетая из прошлого, птицы,
И пропитаны строки духами «Нуит де ноэль».