Елена Шуваева-Петросян | Из «Морецких записок»

Об авторе

Родилась в селе Большой Морец Волгоградской области, училась в Москве и Ереване. Живет в России и Армении.

Член Союза литераторов России, Союза писателей Армении, Клуба писателей Кавказа. Официальный представитель «МФРП-IFRW» (Международной Федерации Русскоязычных Писателей — International Federation of Russian-speaking Writers) в Армении. Член правления общественной организации «Наш дом – Армения». Участвовала в более 50 коллективных сборниках. Печаталась в толстых литературных журналах – «Отчий край», «Юность», «День и ночь», «Литературная Армения», «Ренессанс», «Меценат и Мир», «Муза», «Академия поэзии», «Русское поле», «Звезда Востока», «Венский литератор», «Иные берега», «Молодая гвардия», «Нор дар» («Новый век»), «Знамя», «Вайнах», «Эмигрантская лира», «Под небом единым», «Новая юность», «Новая Немига», «Нева» и др., а также в «Литературной газете», «Интеллигенте СПб», «Общеписательской литературной газете», «Литературной России», «Литературном Кавказе», «Литературном Крыме», «Литературном Амшене», «Независимой газете» и др.

Стихотворения, рассказы и статьи Елены переведены на армянский, английский, немецкий, словенский, румынский, узбекский. Переводит с армянского.

Дипломант литературного конкурса им. Я. Корчака (Израиль, Иерусалим, 2006). Дважды лауреат Международного литературного конкурса «Мир без войны и насилия» (Польша, 2011, 2013). Лауреат журналистского конкурса «Мирное будущее Кавказа» (Россия, 2012). Дипломант XII Волошинского конкурса – 2 место в номинации «журналистика» (2014). Обладатель Серебряного пера Руси за журнал «Гора» (2017). Дипломант им. Шекспира за высокое художественное мастерство переводов с армянского (2017).

Составитель сборников «Армянские мотивы. Армения в творчестве современных поэтов разных стран» (2013), билингвы «Буквы на камнях» (2013), сборника рассказов современных армянских русскоязычных писателей «Тени бытия» (2017).

Организатор международного литературного конкурса «Армянские мотивы» (с 2009 года). Посол конкурса «Мир без войны и насилия» (2012 год).

Участница Форума молодых писателей России и зарубежья (2009, 2011-2014). Координатор Фестиваля молодых писателей в Армении (Фонд СЭИП).

Главный редактор журнала GORA Magazine и корреспондент ереванской газеты «Новое время».

Увлекается альпинизмом и скалолазанием. Член Армянской Федерации альпинизма и горного туризма.

Из «Морецких записок»

Сюжеты записок взяты из реальной жизни в реальной деревне под названием Большой Морей средней полосы России

Как баба мужа с кобелем перепутала

После развода Татьяна долго была безмужней. Отвыкла от мужского плеча. Сама строила дом. Правда, отец помогал. Когда дом был готов, переехала туда с сыновьями и огромным псом Беркутом. Кобель часто позволял себе заходить в дом. Особенно, когда был голодным. Бывало, утречком тихонько протопает в спальню хозяйки и давай мордой тыкаться, мол, просыпайся, корми меня.

И вот, Татьяна, будучи в возрасте «бабаягодкаопять», вышла замуж во второй раз. Сразу мужу сказала: «Я так напахалась за жизнь, что очень хочу отоспаться!» Спала несколько дней. Молодожён аж забеспокоился: подойдет, глянет — спит его Татьяна. А один раз не выдержал и решил приласкаться к жене, а она, не открывая глаз, как треснет ему по морде, бормоча: «Пошел вон, я тебя уже кормила!» Оцепенел муж от такой ласки, но решил во второй раз попытать счастья: тыкается носом в лицо, ищет губы, а жена: «Ну уйди, ничо не дам!» Обиделся. Оставил Татьяну в покое.

А когда та проспалась, рассказала ему, что ей сон снился, как голодный Беркут ее будил…

Молочная песня для Маши

Каждое утро Мария просыпается ни свет ни заря, чтобы услышать молочную песню. Мир замирает, и с каждого двора слышен звон молока о подойники. Маша любит молоко и Корову. Каждое утро провожает свою любимицу на пастбище и каждый вечер встречает её. В одно утро она проспала и долго бежала за Коровой с литровой кружкой, причитая: «Ну, может, у неё хотя бы пена для меня осталась?»

А по вечерам проходит особая церемония встречи с Коровой. Мария обнимает её массивное тело и начинает нараспев приговаривать: «Ты такая красивая Корова! У тебя такая красивая шёрстка! У тебя такие красивые копытца, они похожи на каблуки! У тебя самые красивые в мире коровьи глаза и самые длинные ресницы!» Корова млеет от ласковых слов, а потом её глаза наполняются слезами. Огромные коровьи слёзы падают в землю…

Герой не моего рассказа

Сижу на скамейке в лесхозе. Жду тётю. Туда-сюда ходит парень. Вернее, уже целый мужик. Не поздоровался, но косится. В конце концов, не выдерживает и обращается ко мне:

— А ты чья будешь?

Я не представляюсь, но говорю:

— Коля, я одноклассница твоего брата.

Он удивляется. Спрашивает имя. Я отвечаю:

— Елена.

Он смотрит на меня с опаской. Вкрадчиво спрашивает:

— Это ты та Елена, которая рассказы пишет?

— Да, – отвечаю я.

Парень начинает суетиться. Прощается, мол, у него дел много, и уходит.

Ну не захотел Коля быть героем моего рассказа.

Станция «Морец»

Всё моё детство прошло на железнодорожной станции «Морец». Дедушка был начальником станции. Там же работали бабушка, папа и ещё несколько родственников. Я привыкла к форме железнодорожников, ночному дрожанию дома, когда проходили поезда, дневной радости прибывающих и встречающих. Я важно расхаживала по перрону и со всеми здоровалась, будто бы каждый человек мне был знакомым (это потом мне дядя Вова объяснил, что не нужно приветствовать всех). Мне нравилось наблюдать за людьми на вокзале. Именно в моменты встреч и прощаний. А за молодыми парочками, чего греха таить, я подглядывала и представляла, что когда-то кто-то и меня так будет провожать или встречать.

Поезда уносились вдаль. И я чувствовала, что люблю дороги. Была в них какая-то магия, которая завораживала и манила. А люди, сидящие в поездах, мне казались такими счастливцами. Наверно, это давали знать о себе неугомонные цыганские корни.

Сейчас я прошла много дорог, но всегда возвращаюсь на железнодорожную станцию «Морец». Она сейчас кажется такой маленькой, но до сих пор через неё проходит много дорог. Одна из них – моя.

Китаец Савушкин

Собралась я с детьми в райцентр. Вышла на трассу. Автобуса нет двадцать минут… тридцать минут… сорок минут… Дальше ждать уже не имело смысла, а ехать в Елань нужно. Дети за эти сорок минут уж всю остановку обковыряли, пытаясь выдрать разноцветные камушки из мозаики. Я тоже так делала в детстве. Решила я тормознуть попутку. Остановилась одна. Дети говорят мне, указывая на водителя:

— Мама, так это же китаец!!!

— Какой вам тут китаец?! – не соглашаюсь я с ними. – Наверно, татарин.

А они мне перечат: «Ну, нет, это точно китаец», хотя в жизни они не так уж много видели китайцев.

Садимся в машину, завязывается беседа. Водитель спрашивает меня: «Ты местная? Как фамилия?» Я представляюсь. В свою очередь его спрашиваю: «А вы в Вязовке живете?» Он ехал со стороны Вязовки, отсюда у меня и возник вопрос. Он мне: «Нет, сейчас в Елани, а вот когда приехал из Китая в 62-ом году…».

Тут я восклицаю:

— Так вы китаец?!

Дети на заднем сиденье ликуют: «Мы же тебе говорили! Мы же тебе говорили!»

Китаец утвердительно отвечает и начинает рассказывать свою историю. Его мама – русская, родом из Краишево, поехала работать во Владивосток, где тяжело заболела тифом. Один китаец ее выходил и женился на ней. Переехали они в Китай, где и родился мой попутчик.

Я спрашиваю у него имя. Он представляется:

— Савушкин Сергей Леонидович!

Мое лицо вытягивается от удивления: китаец Савушкин!!!

А Савушкин объясняет:

— Это здесь я взял такое имя, а вообще-то меня зовут Чу Го Чин.

Тут я вспоминаю своего дедушку, который был начальником на железнодорожной станции. Чу Го Чин восклицает:

— Так ты его внучка?! Конечно, я его знал. Василий Егорович еще в 1962 году помог мне с работой.

Я спрашиваю китайца, где именно в Китае он родился, потому что через несколько дней я должна была полететь в Урумчи на книжную выставку. Заслышав название «Урумчи», он прослезился:

— Синьцзян – моя родина. Я родился рядом с Урумчи, в Чугучаке…

Некоторое время мы молчим, наверно, оба размышляя о том, что все в жизни не случайно. И эта наша встреча не случайна. Потом я его спрашиваю, может, что-то ему нужно из Китая. Он смотрит на меня удивленно некоторое время, потом говорит:

— Я так хочу китайскую губную гармошку… Простую деревянную губную гармошку… У меня в детстве была такая.

Когда я попала в Урумчи, поняла, что мне не удастся выполнить желание Чу Го Чина в полной мере: с друзьями и волонтерами мы объездили весь Урумчи в поисках губной гармошки. Время отъезда приближалось, а деревянную губную гармошку я так и не нашла. Очень нервничала. Заходила во все магазины и спрашивала, есть ли у них «коуцин», то есть гармошка. Продавцы отрицательно покачивали головой. Наверно, китайцы уже не играют на губных гармошках. Наконец-то в одном магазине музыкальных инструментов я обнаружила этот «раритет», правда, не из дерева. Но зато из Урумчи. С родины. Купила три штуки, потому что мои дети, заслышав, что хочет китаец, тоже пожелали себе гармошку…

Так удивительно, что мой Китай начался с моей родной деревни… А в Елани китаец Савушкин отстроил китайскую баню…

Елена Шуваева-Петросян