Евгений Якубович | Воскресный сын
– Почему ты приехал так поздно?
Автоматически смотрю на часы. Половина первого.
– Не так уж и поздно. День только начинается.
– Ребенок с утра ничего не ест, не хочет играть, только стоит возле калитки и кричит: «Папа, где ты? Папа, приходи!»
Сердце привычно сжимает волна боли. Я морщусь, потом прихожу в себя. Оглядываюсь по сторонам. Двор пуст.
– Где же он?
Небольшая, едва заметная пауза.
– Я его с трудом уговорила, он у себя в комнате, собирает игрушки. Он все время тебя ждет. Ему тебя не хватает. – Она уже забыла, что я поймал ее на лжи и переходит в наступление. – Он все время спрашивает, где ты, когда ты придешь. Мальчик не может расти без отца.
Это мой крест. При первой возможности мне напоминают, что ребенок растет безотцовщиной. Что ему очень плохо без меня. Тут я с ней согласен. С матерью ему плохо. Но что я могу сделать? К тому же сегодня я и в самом деле чувствую себя неуверенно.
– Послушай, – начинаю оправдываться. – Я несколько раз звонил, но было занято. Я сегодня очень занят, надо закончить проект, я вообще с трудом вырвался из офиса. Пусть он сегодня побудет дома, а я заеду завтра, прямо с утра. Не возражаешь?
Она возражает. Объясняет, что я последнее дерьмо, что искалечил ей жизнь. А теперь уродую ребенка. Он целыми днями просится к папе, и вот нате вам, даже в положенные выходные, он останется без отца.
Это означает, что у нее есть вполне определенные планы на сегодня. Я обязан забрать мальчишку на все выходные, чтобы освободить квартиру для очередной двухдневной гулянки.
Из дома слышны мужские голоса. Она, похоже, уже слегка на взводе. Или мне только кажется? Когда эта скромная беззащитная девушка, интеллигентная и, безусловно, талантливая, превратилась в бесстыжую распутную бабу, отчаянно цепляющуюся за остатки красоты и молодости?
– Ну, подумай сама. Я еду в офис и пробуду там до позднего вечера. Все заняты по горло. Что он там будет делать? Сам намается и других замучает. Проведи с ребенком хоть один выходной сама.
Ее лицо меняется. Только что, она играла роль заботливой матери, а сейчас передо мной она истинная. Холодная, запредельно эгоистичная женщина, живущая сиюминутными собственными желаниями.
– Ничего не хочу знать. Если ты сейчас же не заберешь сына, я позвоню адвокату, и тебя вообще лишат прав на свидания. Я не шучу.
Знаю, не шутит. Она всегда играет со мной ва-банк. И всегда выигрывает. Я вздыхаю.
– Ладно, пошли, заберу его.
В дом меня не пускают. Значит, голоса не послышались. Они уже начали, поэтому с таким нетерпением хотят сплавить ребенка.
– Подожди здесь, я сама его выведу.
Я жду. Они выходят ровно через минуту. Малыш бросается ко мне, прижимается всем тельцем. Затем выпаливает:
– Папа, а почему мама говорит, что ты меня забыл?
Ищу глазами жену. Она уже скрылась за калиткой.
Я остаюсь вдвоем с сыном. Мы идем к машине. Он устраивается на любимое место – стоя, за спинкой водительского сиденья – и сладко дышит прямо мне в ухо. Так бы и сидел, не шевелясь, чтобы не спугнуть короткий миг счастья.
Завожу мотор, и мы едем. По дороге малыш рассказывает свои новости. За неделю их набралось достаточно. Слушаю и улыбаюсь – парень научился лихо разруливать свои детские проблемы.
Усмехаюсь. Наверное, если бы меня в свое время водили в детский сад и отправляли на все лето в пионерский лагерь, я был бы более подготовлен к семейной жизни.
В офисе я отдаю мальчика на попечение секретарши и погружаюсь работу. Незаметно наступает вечер. В комнату входит Лена с подносом. На нем пара бутербродов и большая чашка кофе. То, что мне сейчас необходимо. Голова больше не работает. Я отвожу глаза от монитора.
– А где малыш?
Она улыбается.
– Вспомнил. Я нашла в шкафу электрическую пишущую машинку и показала, как печатать. Теперь его не оторвать.
Я прислушиваюсь. Из-за двери доносятся пулеметные очереди. Не знаю, как там у него с орфографией, но по скорости печати парень перещеголяет любую профессиональную машинистку. Киваю головой.
– Спасибо.
Лена улыбается. Она числится секретаршей, но выполняет и кучу других дел. А по совместительству еще и мой личный психолог-психоаналитик. Она разворачивает кресло и садится ко мне на колени. Обнимает за шею.
– Когда ты от нее освободишься?
Недоуменно смотрю ей в глаза.
– Разве я привязан?
– Ты до сих пор ее любишь.
– Неужели?
Удивляюсь, задумываюсь. Некоторое время молчу, потом качаю головой.
– Нет, не может быть.
– Мне виднее, – отвечает Лена. Она изучающе смотрит на меня, потом продолжает. – Ну-ка, признайся, она была у тебя первой женщиной?
Я киваю головой.
– Как ты умудрился остаться девственником до брака?
– Ну, во-первых, мы поженились очень рано. А во-вторых, на одной пьянке приятель, известный гуляка, сказал мне: «Если хочешь быть счастлив в браке, не связывайся с другими женщинами. Попробуешь чужую, со своей счастлив не будешь».
– И ты послушался такой глупости?
– Да как тебе сказать. Просто так сложилось. Кстати, насчет самого себя он оказался прав. Уже дважды разводился.
– Не знаю, – она пожимает плечами. – Наверное, он просто заранее готовил себе оправдание. А вот у тебя типичный комплекс первой женщины. Ты не можешь ее забыть. Тебе срочно нужно найти кого-то другого.
Я опять пожимаю плечами.
– Да не нужен мне сейчас никто.
– А как же ты живешь?
– Работаю. В пятницу вечером – преферанс. А все выходные с сыном. Ты не представляешь, это так здорово.
– Ну, почему же, представляю. Цирк, зоопарк, кафе мороженное. Все детство мечтала о таком папе. – Она берет мое лицо в ладони и пристально смотрит в глаза. – И долго так собираешься жить? Он скоро вырастет, и перестанет в тебе нуждаться. А ты за это время превратишься в старика.
– Не преувеличивай.
– Именно в старика. Причем в старика одинокого. Ты ведь даже не ищешь никого.
– У меня нет на это времени.
– Вот и я о том же.
Я обнимаю ее за талию. Пытаюсь поцеловать. Она отворачивает голову, и я неуклюже чмокаю ее в щеку.
– Мне никто не нужен. У меня есть ты.
Она смеется.
– Меня у тебя нет. Я просто твой друг.
– Но, мы все же…
Она резко обрывает меня.
– Один раз не считается. И потом, не кажется ли тебе, что роман с собственной секретаршей – это пошло?
Лена неуловимым движением убирает мою руку. Ерошит мне волосы на затылке и быстро встает. Придвигает кофе и бутерброды.
– Поешь и заканчивай работу. Уже поздно, ребенку пора спать.
В дверях она останавливается и тихо говорит:
– Разберись, наконец, со своей жизнью. Сколько можно плыть по течению.
Лена выходит из комнаты. Мне слышно, как малыш что-то ей рассказывает, и они вместе смеются.
Вздыхаю и закуриваю очередную сигарету. Сколько я сегодня уже выкурил? Пачку, две?
Утром меня будит телефон.
– Ужасные новости!
– Что, кто?
– Говорю ужасные новости. Сейчас по телевизору объявили, что с завтрашнего дня прекратят производство пива.
– И что?
– Поэтому сегодня надо успеть выпить все остатки. Я уже запасся и еду на дачу. А ты приезжай когда сможешь. Мне одному не справиться.
Я наконец просыпаюсь. Это – Олег, он же Старый. Его ненавязчивый юмор ни с чем не спутаешь.
– Слушай, Старый, а нельзя ли чуть погодить с пивом? У меня билеты в детский театр.
– Сколько еще годить? На следующей неделе у тебя будет цирк, потом аттракционы. Месяц не виделись. Ты о чем думаешь? Короче, садись в машину и приезжай.
– А обратно? Я с пивом в животе за руль не сяду.
– Вернешься завтра утром.
Пытаюсь в уме составить схему действий. Ребенка надо вернуть сегодня вечером. С другой стороны, если я отвезу его завтра прямо в сад, ей будет только легче. Надо только позвонить и предупредить.
И в самом деле, такая чудесная погода. Почему бы не выехать на природу? Мальчишке у Старого на даче будет очень хорошо.
– Уговорил, красноречивый ты мой, приеду. Что захватить?
– Как обычно. Что привезешь, то и будешь лопать. – Олег смеется, – Главное себя не забудь. Тебя тут ждут.
– Ждут? Кто?
В трубке короткие гудки. Я пожимаю плечами. Ладно, на месте разберемся. Потягиваюсь. Однако и в самом деле пора вставать. А где малыш? Кроватка пуста. Мальчишку нахожу на кухне. Он готовит себе завтрак. Открыл холодильник, отломил кусок колбасы. Вооружился самым большим ножом и кромсает хлеб.
– Малыш, что же ты не разбудил меня?
– Мама сказала, что взрослых по утрам будить нельзя. А я хочу есть.
Понятно. Новый этап воспитания, чтобы ребенок не мешал утром спать.
– Взрослых будить можно. Нельзя одному на кухне хозяйничать, да еще с ножом.
Неожиданно сын спрятал нож за спину. Упрямо насупился.
– Мама сказала, что я должен уметь все делать сам. Вот за тебя все делали родители, и ты стал неудачником.
– А ты знаешь, что такое неудачник?
– Нет. Это так бабушка говорит. А еще она говорит, что ты сволочь. Почему?
Прекращаю разговор, отбираю у сына нож, и мы отправляемся в ванную. Там я ставлю его под душ, мою, заворачиваю в полотенце и оставляю сохнуть. Потом тоже принимаю душ и бреюсь. Спохватываюсь – ребенок ведет себя подозрительно тихо. Ага, ну конечно. Парень внимательно разглядывает свою мордочку в зеркало ванной, водит вокруг щек пальчиком, повторяя движения моей бритвы, и приговаривает: «еще здесь надо и вот здесь». Малыш всерьез собрался побриться. При его самостоятельности ждать осталось недолго.
Я решаю играть на опережение. Заменяю кассету в бритве пустышкой и вожу по лицу мальчугана. Потом набираю полные ладони одеколона и сильно тру ему щеки. Он вопит, стремительно теряет интерес к процедуре и заявляет, что больше вообще никогда бриться не будет. Вот и славно.
Мы едем по загородному шоссе. Малыш стоит на боевом посту за спинкой кресла и засыпает меня вопросами. Вопросы самые разнообразные, от «почему, когда я сплю, я ничего не помню?» и до «А как делают электрические лампочки?». Предсказать очередной вопрос невозможно, остается только парировать их с лету, как теннисист у сетки.
На выезде из города останавливаюсь заправиться. Малыш категорически отказывается ждать в машине и выходит вместе со мной. По случаю воскресенья на заправке самообслуживание. Я иду к кассе, расплачиваюсь, потом бегом возвращаюсь к машине. Малыш, не отставая, носится за мной.
Вставляю пистолет в бак и перевожу дух. Краем уха слышу, что он опять о чем-то спрашивает. Мне некогда, надо следить за бензином. Не оборачиваясь, бросаю:
– Не знаю.
Наконец бак полон. Мы садимся в машину и трогаемся с места. Малыш непривычно тихий. В зеркало заднего вида вижу его глаза. В каждом застыло по огромной слезе.
Останавливаюсь на обочине и усаживаю его к себе на колени.
– Что случилось, маленький?
– Ты сказал, что не знаешь!
В его глазах ужас. Мир рушится.
Опять щемит сердце. Прижимаю к себе худенькое крошечное тельце. Слушаю сердечко, которое бьется, как воробушек. Целую его в макушку.
– Ну, что ты, я просто не расслышал. Давай еще раз.
Он повторяет вопрос. Подробно отвечаю. Мы сидим еще минут пять и беседуем. Малыш уже спокоен, он снова вертит головой, исследует окружающий мир, впитывает новые впечатления. Готовит новые вопросы. Мы едем дальше.
На даче раздеваю мальчишку до трусиков и пускаю бегать по двору. Он тут же с визгом бросается догонять соседскую кошку. Отпуск на природе начался.
Меня действительно ждут.
– Здравствуй, Света!
Дежурный поцелуй в щеку.
– Здравствуй.
– Прекрасно выглядишь.
– Ты тоже.
Напряженная пауза. Обмен ничего не значащими словами. Интересно, сколько лет мы не виделись? Говорить, а тем более спрашивать о чем-то серьезном не хочется. Незаметно скашиваю глаза на ее правую руку. Кольца нет. Она ловит мой взгляд, чуть заметно мрачнеет.
Зовут к столу. Кроме Олега с женой, меня с сыном, и Светы на даче больше никого нет. Усаживаемся. Я зову малыша. Он прибегает и, мгновенно оценив ситуацию, втискивается между мной и Светой.
Погода теплая. Я снял пиджак и остался в джинсах и майке. Женщины еще до моего приезда переоделись в купальни. Старый сообщил, что надо пользоваться последними теплыми денечками, и остался в одних шортах.
Все проголодались и набросились на еду. Стол накрыт во дворе, обстановка самая непринужденная. Малыш в центре внимания. Его тискают, целуют, требуют рассказывать стихи. Парню это быстро надоедает, и он с куском пирога в руке уходит к кустам у забора.
Время летит незаметно. Общий добродушный треп, немудреная дачная еда, пиво и бесконечные сигареты. Все время оглядываюсь и слежу за малышом. Он деятельно исследует территорию двора. Вот он окончательно запутался в кустах, заревел, и я бегу вытаскивать его.
Ревущее растрепанное существо взбирается ко мне на руки, обнимает за шею и тут же успокаивается. Он уже не боится и готов к новым подвигам. Я несу его обратно за стол, усаживаю на облюбованное им место. Мокрой салфеткой вытираю испачканную мордашку и коленки. Света достает из сумочки расческу и причесывает его. Так в четыре руки под общий смех мы приводим маленькое чучело в человеческий облик.
Но это ненадолго. Через минуту он снова носится по двору. Продолжаю следить за ним. Света что-то рассказывает мне. Я слушаю невнимательно, меня беспокоит малыш. Что-то он слишком разошелся.
Света прерывает рассказ.
– Расслабься хоть на минуту. Ты же не слушаешь меня.
– Да нет, я с тобой.
– Куда там. Старый говорил мне, но я не думала, что все так серьезно.
– Что серьезно? – переспрашиваю я.
– Сам знаешь.
Я знаю. Это маленькое лохматое существо занимает в моей жизни так много места, что все остальные едва умещаются там.
Жена Олега подходит к малышу и берет его за руку.
– А ты знаешь, у соседей есть маленькие щеночки. Хочешь посмотреть?
Глаза сына загораются огнем. Он вцепляется в ее руку, и они отправляются смотреть щенят.
Света берет меня за руку и мягко увлекает за собой. Мы встаем и идем к дому. По дороге я пытаюсь обернуться, и чувствую, как ее ладонь с силой сжимает мою. Мы поднимаемся на второй этаж. Там в крохотной мансарде Старый оборудовал так называемую гостевую спальню. На полу в ряд лежат три матраса и несколько подушек. Больше ничего нет. Я нерешительно останавливаюсь.
Света все также молча подходит, поднимает руки и кладет их мне на плечи. Она по-прежнему в одном купальнике. От нее пахнет солнцем и свежескошенной травой. Я протягиваю руки и обнимаю ее…
Мы лежим на матрасе, уставшие, умиротворенные.
– Дай мне сигарету, – просит Света.
Я нахожу в углу свой пиджак, лезу в карман. Рука натыкается на сотовый телефон. Черт, я же так и не позвонил.
Прикуриваю сигарету и передаю ее Свете.
– Прости, мне надо позвонить.
Быстро одеваюсь. Света молча курит. Спускаюсь во двор. Уже темнеет.
Набираю номер. Отвечает незнакомый мужской голос. Прошу позвать ее. Длинная пауза. Наконец она берет трубку и мурлыкающим голосом произносит:
– Привет!
– Привет!
Ее голос тут же меняется, становится холодным, металлическим.
– А, это ты. Что опять случилось?
– Да ничего. Просто хочу оставить мальчишку у себя ночевать. А завтра отведу его в сад. Ты не возражаешь?
Она возражает.
– Ты обязан привести его в восемь вечера.
Пытаюсь объяснить ситуацию. Она не слушает.
– Я сейчас же звоню адвокату. Если в восемь часов мальчика не будет дома, можешь с ним попрощаться.
Я тоже завожусь.
– Перестань пугать меня адвокатом. У меня может быть своя жизнь?
– Очень хорошо. Если ребенок тебе в обузу, я немедленно тебя освобожу от нее.
Мы пререкаемся еще минут пять. Она заводит себя, еще немного и начнется скандал. Все бесполезно.
Остервенело жму на кнопку. Рука продолжает сжимать телефон. Вот так бы сжать ее горло и все проблемы исчезнут.
Ищу глазами сына. Он сидит на корточках возле муравейника и палочкой проводит какой-то эксперимент. Я зову, но он настолько поглощен своим занятием, что не слышит. Приходится хватать его в охапку и силой впихивать в машину.
На вопли выходит Старый.
– Ты куда собрался?
– Надо срочно возвращаться.
– Подожди, куда ты в таком состоянии. Поезжай на электричке.
Смотрю на часы. Времени катастрофически мало.
– На электричке не успею. К тому же завтра с утра куча беготни, без машины не справлюсь. Ладно, доберусь как-нибудь.
Ну зайди хотя бы в дом, попрощайся.
– Не могу. Полный цейтнот. Попрощайся за меня.
Он жмет мне руку, целует малыша и скрывается в доме.
Когда выезжаю, замечаю Свету, которая внимательно следит за мной из окна мансарды. Обещаю себе, что завтра обязательно позвоню ей.
Мы едем по ночному шоссе. Малыш спит на заднем сиденье. Меня тоже неудержимо тянет в сон. Глаза закрываются сами. Сейчас бы включить радио, найти музыку поглупее да попротивнее, и врубить ее на полную катушку. Ладно, не будить же малыша. Справлюсь и так.
За окном совсем темно. Фары встречных машин гипнотически появляются и пропадают. Машина идет легко, сама по себе. Как славно, оказывается мне вовсе не надо управлять. Можно отпустить руль, закрыть глаза и расслабиться. Теплая волна окутывает тело.
Вздрагиваю и просыпаюсь. В глаза бьет резкий свет. Я еду по левой полосе. Встречная машина отчаянно сигналит мне фарами. В последний момент успеваю резко вывернуть руль вправо. Тяжелый грузовик сбивает боковое зеркало, ударяет в заднее колесо и исчезает в темноте. Машину начинает разворачивать. Резко торможу, отчаянно пытаюсь удержаться на дороге. Машину заносит, она подпрыгивает и летит с откоса вниз.
В последнем усилии я бросаю ненужный теперь руль и пытаюсь перепрыгнуть на заднее сиденье, прикрыть мальчишку. Мир переворачивается вверх ногами. Сильный удар. Тишина. Пустота. А надо жить дальше…
Я вылезаю из покореженной машины, беру спящего малыша на руки. Он согласно кладет голову мне на плечо, и мы идем по дороге.
Евгений Якубович