Финишная прямая

– О, это ужасно! – пробормотал он, опуская крепкую лысую голову и не стараясь понять, что именно ужасно…
Бунин. Господин из Сан-Франциско

Уход из жизни этого хрестоматийно известного литературного героя для читателей и прошлого и нынешнего века так и осталась загадочным событием: то ли слишком тугой был воротничок рубашки, то ли сказалась усталость от переезда из Нового Света в Старый Свет, то ли уже преклонный возраст дал о себе знать – или все вместе взятое привело к тому, что бизнесмен, собравшийся после долгого ожидания провести два года в свое удовольствие с женой и дочерью вдруг умер в библиотеке каприйского отеля, что-то прочитав в газете. И вот вместо исполнения давний ожиданий – возвращение в Америку, но уже в грязном трюме корабля в качестве мертвеца.

Но, может быть, перечисленные выше причины были только фоном, на котором так стремительно и внешне немотивированно разыгралась эта житейская трагедия, нарушившая все планы главного героя и его близких. Собственно говоря, безымянный американец из бунинского рассказа, умерев, стал тем, кем и был при жизни – неприметным и обыкновенным человеком. Собственно говоря, само путешествие должно было как-то компенсировать для него эту незаметность, закомплексованность, машинальность в семейной жизни, психологический дискомфорт из-за того, что ему не очень легко ощущать себя равным в ряду людей его круга. Подобно герою Чехова из рассказа» Человек в футляре» этот человек обрел полное успокоение и спокойствие от суеты, только уйдя из мирской жизни. Ему очень важно было ощущать себя богатым и способным на многое. И трансатлантический круиз всем, что входило в его программу в качестве досуга пассажиров и их увеселения, давал американцу возможность справиться со своей застарелой жаждой быть таким, как все, позволить себе наконец-то то, что рядом с ним позволяли себе другие без особых усилий и трудностей. Да и кругосветное продолжительное путешествие ему нужно было только для того, чтобы и в собственных глазах, и во мнении окружающих показать, что он не хуже других, что ждал столько лет своего звездного часа и экономил ради этого на многом вовсе не зря.

В его кругу принято было ездить на другой континент, и он собрался в путь, хотя для его здоровья, как показали события, связанные с переездом, такая длительная морская прогулка была не совсем безопасно. Кроме того, он, что называется, дорвавшись до имитации благополучия, был так старателен во всем, что должно было свидетельствовать об его достатке и здоровье, что буквально и физически истязал себя, чтобы выглядеть молодцом и богачом. И жену с дочерью взял в поездку не потому, что очень хотел этого, а что бы они своим присутствием показывали полноту его богатства и умение пользоваться роскошью по полной программе. (Скорее всего, ни жену, ни дочь господин из Сан-Франциско не любил. Ему хватало легких и необязательных интрижек на стороне, если говорить о любви, а незамужняя дочь могла казаться ему обузой, поскольку еще не смогла удачно выйти замуж в интересах бизнеса своего отца, если говорить о родительских чувствах и о воспитании.)

Ему и до того не свойствен был пуританизм. И до путешествия ему не нужно было себе отказывать в том, что казалось американцу приемлемым и правильным в его положении. Жена и дочь, наверное, терпели стоически его равнодушие, его постоянную занятость работой, его эгоизм и умение так поставить себя, чтобы оказаться в центре внимания близких людей. То есть жена и дочь для него становились фоном для самоутверждения, а потом – в пути они нужны были уже в качестве его тени на пиру жизни, который герой рассказа устроил сам для себя, осуществив типично американскую мечту. Он делал все, чтобы выглядеть моложе и раскованнее своих лет. И в этом было нечто от мании величия, от аномалии поведении, поскольку его целеустремленность в желании быть постоянно на виду, в страсти всем прелестям круизной жизни отдать должное равносильна была чему-то вроде бреда.

Он жил в осуществлении своих мечтаний, как будто забыв о реальности. Иллюзия праздника не оставляла его ни на мгновение. И он буквально купался в своей самодостаточности, как победитель соревнования переживает минуты славы. Но десятилетия подготовки к путешествию разрешились трагедией, потому что чересчур стремительно, целеустремленно и прямолинейно американец перешел из состояния ожидания в состояния исполнения давно задуманного. Ему не удалось сдержать собственных эмоций, его захватила наивная и чуть ли ни детская радость от того, что ему доступно чуть ли не все. Чем далее, тем более ему удавалось вживаться в роль, которая стала для него идеей-фикс. И вот на самом взлете, именно тогда, когда господин из Сан-Франциско оказался в Италии, то есть в самом начале европейского турне его немногочисленной семьи, он умирает при странных обстоятельствах и таким трагическим аккордом завершается так и не продолжившаяся поездка, ведь смерть изменила все настолько явно и банально, что ничего уже изменить было нельзя.

Бунин бесстрастно описывает, каковым оказалось возвращение его героя назад – в ящике из-под напитков, который еле довезли до берега, а потом дважды перегружали с парохода на пароход. Американец был настолько уверен в том, что все получится замечательно, что о таком финале путешествия не мог даже предполагать. А смерть его внесла коррективы не только в план поездки, но и в реальную жизнь его жены и дочери, которые в связи с нею испытали много унижений и не знали, что их ждет в городе, из которого они не так давно отправились в вояж. Дело не в отсутствии проницательности и самомнении у американца. Просто до приезда на Капри все будто бы развивалось в точном соответствии с его планами и, казалось, ничто не сможет их нарушить. Герой рассказа настолько был уверен в том, что ему и далее будет сопутствовать удача, что забыл о чувстве риска, о законах самосохранения, о том, что при всем его богатстве он уже не столь молод и крепок физически, как бы ему хотелось думать и как ему хотелось, чтобы считали о нем окружающие.

Бунин безжалостно показывает немощь американца как бы через восприятие других обитателей первого класса, кому он мог казаться нелепым и смешным человеком, еще более комичным и пожилым в своем усердии не отставать от других в забавах и удовольствиях, купленных за деньги. Всю жизнь он играл некую роль, которая принималась им, как правильная. Эта роль поддерживала его в трудные минуты, помогала справиться с неприятностями в бизнесе, став фетишем и символом веры. Ему хотелось, собственно говоря, быть всего лишь счастливым и он, как мог, стремился к осуществлению своей мечты. А тогда, когда чаемое им стало достижимым, он пустился во все тяжкие, чтобы и в этом убедить себя и других, что ради такого представления о счастье стоило ждать и надеяться на реализацию запланированного когда-то. Ему даже не могло прийти в голову при его самоуверенности, что взятая им на себя роль – чужая маска, пародия, нечто чужеродное для него. И поэтому убийственное при своем воплощении в жизнь, что и доказала его смерть в провинциальной гостинице далеко от дома.

В Сан-Франциско американец, несмотря на все свои усилия, вернулся все-таки побежденным. И поэтому все его усилия потерпели крах, неудача, которая преследовала его постоянно, если не всю жизнь, настигла героя рассказа в час триумфа и стала страшной судьбой для его семьи. Ему надо было постоянно изображать, что он достоин уважения, что он необычный человек, что он может достичь чего-то не хуже других, а все его усилия в буквальном смысле слова пошли прахом, потому что слишком высока была ставка в игре с удачей и он поставил не на то, что действительно заслуживало внимания. В глубине души американцу трудно было пережить и преодолеть комплекс неполноценности, который не давал ему покоя изо дня в день. Он смог убедить себя, что дорога в Старый Свет откроет ему возможность подняться выше во мнении авторитетных для него людей. И в этом его главная ошибка, ведь для того, чтобы справиться со своими комплексами не всегда уместно куда-то уезжать, если комплексы остаются в душе непобежденными. Победу над своими страхами и собственной неуспокоенностью американец хотел заменить внешними атрибутами благосостояния и уверенности в своих силах, поэтому при первой же досадной случайности, которая показала эфемерность такого благополучия, все сразу же рассыпалось без возможности собрать гармоничное целое.

Можно утверждать, что как только господин из Сан-Франциско придумал будущее кругосветное путешествие, он подписал себе смертный приговор. И потому, что цель здесь не оправдывала средства. И потому, что от самого себя он так и не мог никуда убежать, хотя очень желал этого и к подобному стремился всеми силами души и тела, всем, что было в его распоряжении, если говорить о финансовом обеспечении такой дорогостоящей поездки. Физически, психологически взятая им на себя ноша оказалась чрезмерной.

Нельзя сказать, что герой бунинского рассказа не отдавал себе отчет в том, что влезает в несколько легкомысленную и нелегкую авантюру. Пожалуй, ему хватало практицизма, чтобы понять, что в дороге ему будет непросто. Но перед ним маячила перспектива стать солиднее и презентабельнее в собственных глазах, ради чего он и предпринял все, что и привело его к драматической и закономерной развязке. Самоотречение обернулось смертью, выигрыш – проигрышем, а потребность стать над слабостями привела к полному фиаско. Это был провал и поражение по всем статьям, как ни жаль говорить так об ушедшем из жизни человеке.

В связи с этим рассказом можно вспомнить гоголевскую повесть» Записки сумасшедшего», в которой чиновник низшего разряда без всяких оснований мечтает жениться на генеральской дочери, что приводит его к помешательству и заключению в дом умалишенных. По сути страсть американца из рассказа Бунина ничем не отличается от матримониальных планов русского чиновника, поскольку в основе того и другого – неправильные цели и восприятие невозможного за действительное.

Проблема в том, что какие бы усилия американец ни прилагал, у него в данной ситуации ничего положительного не получилось, поскольку им потеряно было и чувство меры, ощущение постепенности и последовательности происходящего. Он поставил все на себя, как на скаковую лошадь, но не выдержал при всем азарте гонки ее напряжения, и сошел с дистанции, дойдя совсем до другого финиша, чем это предполагалось. И все потому, что увлекся, превысил норму допустимого в демонстрации самого себя и своей успешности. Да к тому же характерные для него упрямство и педантизм, которые здесь только усугубили дело и ускорили приближение смерти. Он как бы заранее исключил, вычеркнул себя из жизни, готовясь к поездке на другой конец земли, по сути растянул пытку надолго. Он не то, чтобы заигрался, а просто поставил не на тот козырь, обманулся в ожиданиях и вдруг понял, что все, о чем так страстно и терпеливо думал все предшествующие годы – суета и не стоило таких тяжких усилий по подготовке поездки.

Строки из газетной публикации, о чем бы они ни были – о событиях Первой мировой войны, которая грубо вмешалась в жизнь государств и в частную жизнь; о том, что его фирма потерпела крах или о том, что его предали компаньоны, как о чем-то еще – разбили надежду американца на то, что ему удастся стать другим, новым и свободным от комплексов и фобий человеком. И после этого ему уже не имело смысла жить, что мгновенным сознанием поразило его сознание, лишило жизни тело, став художественным доказательством того, что как бы ни хотелось человеку – не все зависит от его воли и настойчивости. А для гордыни можно было найти более достойное и естественное применение. Вот о чем, возможно, и написан был рассказ «Господин из Сан-Франциско», так любимый самим автором и в чем-то ставший вершиной его творчества и завещанием, если иметь в виду не только работу над текстом до последних месяцев жизни Бунина, а и то, что в блистательной и емкой форме произведения выразилось возвышенное и общечеловеческое содержание.

Илья Абель