Илья Абель. Новый старый Шекспир

Из архива. Вторая заметка

Комедия Шекспира «Двенадцатая ночь, или Как пожелаете» одна из любимых пьес этого автора на московской сцене. Многим памятен спектакль театра «Современник» с Марией Нееловой и Юрием Богатыревым, который стал в свое время событием театральной жизни столицы. Недавно в рамках Чеховского фестиваля снова была поставлена «Двенадцатая ночь» с артистами столичных театров в режиссуре Доннеллана. И в ряду шекспировских постановок заслуженно достойное место заняла недавняя премьера этой пьесы в Московском театре имени Ермоловой, которую поставил нынешний главный режиссер театра на Малой Бронной Сергей Голомазов. В его спектакле нет пафоса и риторики, нет банального и несколько натужного преклонения перед Шекспиром, как драматургом, и его творчеством, как мировой классикой на века. Режиссер прочитал и поставил «Двенадцатую ночь» именно как театральное произведение. В спектакле есть и буква, и дух Шекспира. За основу постановки взят ставший хрестоматийным перевод пьесы, осуществленный Д. Самойловым при участии Э.Линецкой. Известный поэт перевел поэтические и прозаические фрагменты «Двенадцатой ночи» в разговорной интонации, когда рифмы не мешают диалогу, а проза выглядит поэтично и очень злободневно. Шутки Шекспира, почти эстрадные, на сегодняшний взгляд, его реплики, как цирковые репризы, сохранены с поразительным уважением к оригиналу. Театр в своей сценической версии, несомненно, вынужден был пойти на заведомые сокращения: действующих лиц и диалогов. И очень аккуратно ввел в пьесу намеки на современные реалии, не педалируя их подтекста и включая их в содержание текста так органично и просто, как будто и Шекспир писал про инфляции и девальвацию, а также о том, что женщина в мужском платье нечто большее, чем художественный прием, имеющий давнюю традицию. Как и сюжет, основанный на расставании братьев и сестер, а потом их благополучном обретении родства заново, что знакомо уже по древнегреческой и римской драматургии. Это то, что касается буквы. Говоря о духе Шекспира, прежде всего надо заметить, что, наверное, впервые за последнее время шекспировский текст зазвучал без патетики и натужного драматизма. Гений английской драматургии писал все же не для критиков, а для обывателей, тех, кто заполнял зрительный зал его легендарного «Глобуса». И сейчас перед началом спектакля учительницы рассаживают по рядам учеников, прилично одетые дамы рассуждают о холке и окрасе своих собак, а, если спектакль хотя бы на несколько минут задерживается с началом, начинают хлопать, напоминая о своем присутствии в зале.

Атмосфера шекспировской комедии, где четко выстроена интрига, где конкретными штрихами намечена психология персонажей. в том числе и социальная их характеристика, соответствие положению в обществе. Статусу – все это задано Сергеем Голомазовым с ювелирной точностью. Он прекрасно обыгрывает детали. И там, где явны пропуски из-за сокращенного текста, игрой актеров – жестом, мимикой, интонацией – подсказывает то, что в этом месте текста было у Шекспира. Настроение спектакля, заданное монологом шута, которого здесь играет Владимир Андреев, худрук театра, сохраняется на его протяжении до финальных реплик. Сонеты Шекспира звучат здесь не декламацией, а тем, чем они и являются на самом деле – мудрым размышлением о смысле жизни, которая бывает то комедией, то трагедией, всегда оставаясь бытием, породненным с мгновением и вечностью.

И эта «Двенадцатая ночь» радует достаточно редкой на театре аутентичностью, являясь воплощением ожившей парафразой сентенции Шекспира о том, что мир – непрекращающийся ни на секунду театр, и люди играют в нем лишь свои или чужие ролик, как уж тут получится. Артисты ермоловского театра легко и уверенно показывают именно театральность, вымышленность пьесы Шекспира, то, что она игра фантазии, породненной со здравым смыслом. При этом, все персонажи обозначены с юмором, сочно и узнаваемо, за каждым из них – характер, четко обозначенная позиция, желание обнародовать ее на глазах у всех присутствующих. Не случайно здесь, как бенефисные отыгрываются монологи Оливии (Светлана Дакаанидас), Мальволио (Вячеслав Молоков), который у артиста становится настоящим спектаклем. Не говоря о сэре Тоби, дяде графини Оливии (Борис Быстров), Марии, камеристки Оливии (Наталия Потапова) и Фесте, который исполнял роль шута, но по сути является в пьесе комментатором действия, если ни режиссером его потому, что всегда оказывается в нужное время в нужном месте. Эта замечательная троица задает тон всему спектаклю, постоянно участвуя во всех перипетиях действия, даже направляя их в нужную сторону. К ней примыкает и герой Владимира Павлова, который играет странствующего рыцаря и жениха Оливии – сэра Эндрю. (Для Шекспира образ странствующего рыцаря был злободневным намеком, что бы как-то осовременить образ мифической страны Иллирии, а театр показывает сэра Эндрю так, что он похож то на Дон-Кихота, то на придворного у французского короля, то на поэта, живописца или ученого Нового времени, что создает ощущение эпохи Шекспира и вместе с тем помогает преодолевать дистанцию в отношении к его пьесам, как школьной классике.). Сэр Тоби, Мария и Фесте раскрывают настоящее содержании комедии, дают лаконичный, но емкий комментарий ко всему происходящему. Они всегда включены в действие и готовы на любую шутку, пусть даже не всегда благородную и для них безопасную. Оливия, как и безнадежно влюбленный в нее Орсино, герцог Иллирийский(Александр Лобанов) играют своих героев в меру возвышенно и романтично, а в меру и современно, показывая, что в поэтике Шекспира, как и в смехе прошлых времен, есть и возвышенное, земное – высокородность и страсти, которые преодолевают любые барьеры, искренность переживаний и этикет.( К слову отметим еще, что артисты прекрасно обыгрывают костюмы – как стилизованные под прошедшую эпоху, так и современные, созданные художником Витой Севрюковой.) Собственно говоря, в этом спектакле на равных сосуществуют роскошь одежд прошлых веков и шикарный минимализм костюмов и платьев нашего времени, в чем также выражен и художественный прием, и режиссерский посыл и суть данного спектакля.

Когда Владимир Андреев читает шекспировский текст, как роль от автора, а потом, после открытия занавеса уходит вглубь сцены с конструктивистки-стильной и аутентичной декорацией, то современность его чтецкой манеры и облика несколько удивляет. Особенно на фоне артистов, одетых в как бы исторические костюмы. Потом и они появляются в разных эпизодах во время действия то одетые современно, то театрально, что доказывает, что Шекспир все-таки написал пьесу не историческую, как это нередко было у него, а лирическую, даже по-своему развлекательную. И она поэтому всегда востребована и современна, поскольку в ней есть правда чувств и характеров, без дидактики и прямолинейности. Артисты прекрасно чувствуют себя в костюмах разных эпох, хотя смена их в чем-то напоминает и оперетту. Они обживают реплики Шекспира также достоверно и правдоподобно, как и свои наряды. И в этом есть та же редкая на сцене театральность, которая выглядит из-за своей легкости безыскусностью, хотя является настоящим профессионализмом.

По сути «Двенадцатая ночь» в Московском театре имени Ермоловой – спектакль актуально зрелищный, визуально достаточно эффектный и радующий глаз зрителей. Но за внешним не потеряно, не забыто и внутреннее – история любви, которая показана с участием нескольких пар и поначалу, из-за переодевания Виолы (Наталья Селиверстова) выглядит в буквальном смысле слова интригующе и несколько парадоксально. Режиссеру и артистке хватило такта и вкуса, чтобы не педалировать в героине желание походить на юношу, не показывать, что девушка сразу и вдруг, назвав себя мужским именем Цезарио, поменяла свою стать. Именно то, что весь спектакль в игре Натальи Селиверстовой сохраняется хрупкость и женственность, придает роли особую привлекательность без всяких кривотолков и дурновкусия. Наталия Селиверстова похожа здесь в чем-то на Керубино из «Женитьбы Фигаро» Бомарше, что тоже расширяет представление о ее героине и вписывает образ этот в общеизвестный контекст. Она – женщина и только, но женщина, которая любит, которая понимает другую женщину, которая любит и не находит взаимности. (Жаль, правда, что здесь несколько скомкан финал – несколько абзацев, где брат и сестра узнают друг друга, называя события и приметы – не произносится в данном случае, что кажется не совсем верным в связи с сюжетом узнавания.)

Все здесь построено на точных подробностях и остроумном восприятии классического текста в наше время. Здесь Курио (Андрей Попов) так отыгрывает каждую свою реплики и поистине артистично дирижируем маленьким оркестром, здесь Валентин (Евгений Шляпин), как эхо повторяющий слова герцога Орсино, так убедительны и в этих небольших ролях, что благодаря этому упрочивается чуть игривое настроение этой «Двенадцатой ночи». И когда капитана Антонио арестовывают местные стражники, одетые в униформу, напоминающую милицейскую – это забавно и неожиданно. Но в тот момент, когда капитан (Антон Семкин) выказывает претензии к Себастьяну, брату Виолы и, оставаясь в размере перевода с английского декламирует шекспировский текст, как рэп или хип-хоп, это вызывает у зрителей восторг, потому что и необычно, и для этого спектакля является не вставным номером, а тем, что естественно возникает как трансформация, истинное осовременивание Шекспира. А для того, чтобы не забывались эпоха и иной уклад жизни в действие введены интермедии, которые исполняют на профессиональной сцене студенты РАТИ. Они играют в камерном оркестре (чудесная музыка Анатолия Кремера), они танцуют, они ловят букет невесты, они в полумраке быстро и ловко заменяют декорации, и постоянно своим присутствием напоминают, что на самом-то деле это история про молодых людей, их ровесников. И поэтому не надо относиться к происходящему на сцене чересчур всерьез, ведь это не более, чем игра фантазии, дань воображению и упование на интерес зрителей, как это задумывалось Шекспиром. Именно на это указывает подзаголовок этой пьесы – «Как пожелаете», что Сергей Голомазов вместе с артистами ермоловского театра воспринял, как подсказку и использовал ее уверенно и колоритно. Отсюда гром и молния в начале действия, напоминающие «Бурю», отсюда и диалог Виолы и капитана корабля после кораблекрушения на просцениуме, напоминающие трагедийностью «Короля Лира», что усилено игрой света и спецэффектами, отсюда и обыгрывание оркестровой ямы, куда время от времени спускаются герои, что напоминает своей таинственностью и будничной жутью «Гамлета», отсюда и постоянство комического, как в «Виндзорских насмешницах» и паруса, как крылья и занавес (художник Станислав Бенедиктов), в которых вспоминается не только Шекспир , а и Гомер, и Осип Мандельштам. Таким образом, шекспировское содержание «Двенадцатой ночи» оказалось достаточно современным, узнаваемым и общеинтересным, то есть таким, каким и должно быть трепетное и любовное отношение классике, которая воссоздается и на театре как живое и действенное явление искусства.

Илья Абель