Илья Абель | Строгая питерская манера письма

Не так давно в Санкт-Петербурге открылась персональная выставка Екатерины Посецельской. На ней представлены публики ее иллюстрации к «Книге Пророка Даниила», выполненные в формате станковой живописи, в то время как в книге они вышли в уменьшенном в четыре раза размере. Это серия «Священные тексты» издательства «Вита Нова», с которым Екатерина Посецельская сотрудничает не первый год, выбирая то, что ей ближе из того списка авторов, который предлагает солидное и достаточно известное издательство. Им издана с ее иллюстрациями «Повесть о Сонечке» Марины Цветаевой, на выходе – «Козлиная песнь» Константина Вагинова. А вот сейчас состоялась презентации одной из книг Библии и одновременно – представительная, в чем-то камерная и близкая к перформансу – выставка того, что Екатерина Посецельская подготовила для данного издания.

В ее иллюстрациях, близких по стилистике работам любимого ею Джотто, есть мягкость, трепетность, откровение в прочтении священного текста, сугубо теплая интонация воспроизведения того, о чем сказано у пророка и чистая нота веры, как открытия высшего в собственном восприятии его и данного всем без исключения.

Это достаточно неожиданная интерпретация библейского текста, поскольку в ней есть сочетание религиозного начала его и соприкосновения с ним художника, ее религиозного чувства, спокойного, тихого, истинного и искренного. Есть и свежесть взгляда на книгу особого рода, заведомая торжественность, вдохновенность переданного сочетанием двух цветов, что освоено и сделано изысканно, тщательно, а вместе с тем свободно, как дыхание, подлинно, как высшая истина и так душевно, как будто перед нами не иллюстрация (хотя и иллюстрация великолепного качества и явного мастерства), а просто сам текст, обретший у Екатерины Посецельской визуальное дополнение, пусть не соразмерное оригиналу по масштабу высказанного пророком Даниилом, однако, аутентичное сути его высказываний, того, что он вынес, будучи верующим человеком после всех выпавших ему испытаний веры и мужества.

Если я не ошибаюсь, то именно из этой книги или из другой Екатерина Посецельская привела биографическую справку о себе. Чтобы не было неточностей и ошибок, привожу ее полностью в присланном мне варианте. 

Екатерина Посецельская – обладатель нескольких медалей итоговых выставок Международной федерации художников (IFA), лауреат именного приза Максима Жуана (Фонд Тейлора), вручающегося в рамках «Салона рисунка и акварели» в Гран-Пале в Париже, награждена дипломом и премией академика Владимира Ветрогонского в рамках Международной триеннале графики в Санкт-Петербурге. Приняла участие более чем в 150и ленинградских, зональных, республиканских, всесоюзных, общероссийских и зарубежных выставках, в том числе в «Салоне независимых» в Гран-Пале. Персональные выставки мастера проходили в Коммерческом представительстве Российской Федерации во Франции, в галереях Парижа, Реймса, Орлеана, Менга и Санкт-Петербурга. Член Союза художников России, Международной Федерации художников IFA, Международной ассоциации искусствоведов (АИС), Ассоциации художников Фонда Тейлора (Франция). Участвует в Международных салонах пасхальных яиц, получила золотую медаль на Международном салоне в Сен-Рафаэле (Франция). Выполняет заказы Русской зарубежной православной церкви. Екатерина Посецельская занимается станковой графикой, живописью, дизайном и иллюстрированием книг. Проиллюстрировала около тридцати книг для детей. Графические работы Екатерины Посецельской украшают интерьеры Президентской библиотеки имени Б. Н. Ельцина в Санкт-Петербурге и Благовещенске, Конституционного суда Российской Федерации, находятся на хранении в Музее Русского флага (Париж), в собрании Художественного фонда РФ, в других музейных и частных коллекциях России, Франции, Бельгии, Голландии, Германии, США. 

Меня же сразу привлекли прежде всего ее петербургские пейзажи. Ведутами их назвать нельзя, поскольку каждая картина очень интимна, написана как бы сразу, без подготовки, лирично и прозрачно по содержанию. Это Петербург домашний, дворы, улочки, деревья, короче говоря, живой город, где все облюбовано давно и на всю жизнь, где все знакомо до машинальности, и при этом – родное, настоящее и при внешней скромности – изумительно естественное, открытое жизни и одухотворенное ею. Здесь старинный, в общем-то, город, виден истинным, как бы давно памятным и известным, немного таинственным, почти театральным, как декорация. И повторю – полным красоты, какого-то внутреннего безыскусного обаяния, той меры красоты и совершенства, которая открывается в картинах Екатерины Посецельской сразу, но в каковую хочется вглядываться, так они совершенны, мелодичны в своей ностальгии, доброжелательны и наполнены той мягкой грустью, которая напоминает о вечном, о том, что каждый прожитый миг временем, что вот это и есть – гармония человека и города, души и архитектуры.

Думаю, что Екатерина Посецельская человек отнюдь не сентиментальный, а по-современному конкретный. Попросил ее ответить на некоторые вопросы – ответила на них четко, ясно и сразу. Вот, например, и это тоже. Об учебе и дальнейшем творчестве, учебном заведении, которое закончила.

Тогда оно называлось Ленинградское высшее художественно-промышленное училище имени Мухиной, а в народе просто Муха.
Сейчас Академия барона Штиглица
Я закончила отделение художественного текстиля – ткани и гобелены
И много лет ими занималась, даже вступила в союз художников по секции прикладного искусства
Но потом ушла в издательские дела, в компьютерный дизайн
И параллельно занималась станковой графикой
Так что сейчас с дпи покончено))))

Понятно, что художник, иллюстрирующий книги, не может не быть прежде всего книгочеем, требовательным и избирательным читателем. Выяснилось, что теперь Екатерине Посецельской близки Набоков, Кундера, Эко, Бродский. Ну, разве нужно доказывать очевидное: чтобы выбрать тех писателей и поэтов, которые близки, надо знать и любить литературы чуть ли ни досконально. Думаю, что для Питера это не редкость, собственно говоря, хотя предполагаю, что отношение к книге у Екатерины Посецельской особое, поскольку, читая, она как бы видит книги. И текст оживает перед ее глазами в виде образов, картин, которые потом могут стать иллюстрациями. В ее оформлении книг есть как основательность, но не тяжеловесность, и неспешность, та степень приятия автора, какая возможна для вдумчивого и открытого новым впечатлениями человека. И в таком случае, как и с иллюстрациями, речь, скорее всего, может идти не о прочтении только, а о сотворчестве, даже и в том случае, когда Екатерина Посецельская читает только для себя. Впрочем, вряд ли возможно подобное для настоящего художника. И Екатерина Посецельская, думаю, тут не исключение.

Меня буквально остановила, тронула ее манера письма в станковой живописи. А после того, как она назвала поименно теперешних любимцев в живописи – Марке, Утрилло и уже названный выше Джотто – все объяснилось вроде бы однозначно (если бы это было так легко и просто.) Мне тоже близок чуть геометричный в собственной графичности Париж художника Марка и город, с локальным цветом, в чем-то наивный в пейзажах и видах улиц и домов – в чем-то наивного и усталого от жизни гениального примитивиста Утрилло.

Екатерина Посецельская пишет Санкт-Петербург все же не в манере известных любителям живописи французов, а, кажется, итальянцев эпохи Возрождения. Так, что здесь не уделено место подробностям, оттенкам, а передано общее настроение, даже ощущение, но без манерности и эскизности импрессионистов. Санкт-Петербург в ее работах, как можно подумать, город действительно таинственный, метафизический, даже тайный, хотя и не без волшебства и загадки. В нем есть одухотворенность, есть воздух и свет, и, что самое главное, этот город немного надмирный, в чем-то по-итальянски вечный, хотя нет здесь слепящего южного солнца, а заметна чуть зыбкая, туманная, как бы размытая перспектива планов и ракурсов.

Чтобы дорожить городом, где живешь не одно десятилетие, мало в нем родиться. Надо быть или стать наяву или в душе – художником, как Екатерина Посецельская, петербурженка по мироощущению и таланту.

Илья Абель