Иван Егоров | Вурдалак

Коротко об авторе

Иван Егоров родился в 1982 году в Ставрополе, ныне живет в Москве. По профессии — рекламный фотограф. Пишет стихи и прозу

Вурдалак

Во дворе живет старый согнутый годами, но очень высокий и очень худой дед. Ходит в черном костюме, говорят, что не любит чеснок и жару с солнцем не жалует, и детей маленьких не любит. Говорят – Вурдалак…

Восприятие детей мира взрослых часто бывает в корне неверным, часто этому способствуют сами взрослые, родители и близкие родственники. Одна из таких ошибок описана в отношении старика, героя ВОВ.

— Пацаны, а дед-то – вурдалак!

Двое ребят, загорающих на сложенных стопкой бетонных блоках, резко поднялись и, щурясь, проводили взглядами идущую через двор сгорбленную темную фигуру, на которую указывала лежащая рядом на животе девочка.

Фигура принадлежала деду, живущему на первом этаже в Котькином подъезде. Дед был высок и очень худ. Из всей одежды предпочитал темный костюм в мелкую полоску, пыльные черные туфли и засаленную бежевую рубашку. Он не спеша шел через двор, сжимая в руке авоську с торчащей бутылкой молока и какими-то кульками из оберточной бумаги.

— Врешь ты все, Котька.

— Ничего не вру! Мне бабуля моя сказала. Говорит, что если я буду с вами, дураками, по стройке шляться, то она меня деду Фомичу отдаст, а тот – вурдалак.

— Ты хоть знаешь кто такой вурдалак? – спросил Саша.

— А вот и знаю! Он детей ест! – Котька насупилась, ожидая подвоха.

— Дураков он ест. А ты дура, вот он тебя и съест! – Василь дал Котьке подзатыльник и рассмеялся.

— Сам ты дурак, сейчас как скину тебя отсюда. – толкнула его Котька.

— Ладно вам. Успокойтесь. Вурдалак, Котька, это вампир. – Саша снова откинулся на спину и рассказывал, глядя в небо. – Вампир должен быть худым, бледным, в черных одеждах и с длинными клыками. Он нападает на тебя ночью, кусает и выпивает всю кровь. Они боятся чеснока, креста, колов осиновых и солнца, поэтому днем не ходят – спят в гробах. А дед Фомич днем за хлебом и за квасом ходит, вон и сейчас идет.

— Слушай, Саш. – Василь начал расчесывать содранную коленку. – А ведь похож-то.

— Кто похож?

— Кто, кто… Дед твой похож!

— Ничего он не мой.

— А ведь и правда похож! В черном, бледный, высокий, худой как палка! – Котька вскочила на ноги от возбуждения. – И страшный как черт!

— Да не может он быть вампиром, он под солнцем не горит!

— А может это вампиры солнца боятся, а вурдалаки нет. Ты точно это знаешь, про вампиров своих? Откуда узнал?

— Откуда-откуда. В книжке читал.

— Книжки твои – брехня! – авторитетно заявил Василь. – Котькина бабка лучше знает кто вурдалак, а кто нет. Моя бабка тоже завсегда чертей в хате видит, крестит их и они сгорают.

— Вот, вот, бабуля знает! Вурдалак, как пить дать! – запрыгала Котька.

— Ага. – лениво протянул Василь. – Коть?

— Чего тебе.

— А у тебя трусы видно.

— Ах ты гад! – Котька бросилась на мальчика с кулаками.

Ребята, смеясь, спрыгнули с блоков на землю, крича:

— Коть! Трусы видно!

— Гады вы оба!!!

Саша, Вася и Котька жили в одном из многоэтажных домов в районе новостроек. Быстро росли дворы из новых многоэтажек. Государство выдавало гражданам новые квартиры, те скоро въезжали, заселялись, обживались, а рядом уже поднимались новые и новые шеренги домов. Метались стрелы кранов, размеренно лязгала сваебойная машина, мелькали яркие каски рабочих, и в суматохе этой вырастала бетонная башня новенького дома. Через двор или два ставились здания школ и детских садов, во дворах сажались деревья и появлялись песочницы и качели. Район расширялся.

Все местные мальчишки с большим удовольствием шастали на соседние стройки, перемахивая через заборы. В выходной день, прячась от сторожей там можно было играть в «войнушку», представляя себя на развалинах настоящего «Сталинграда» или в простые прятки, зато с каким размахом. Так же, только на стройке можно было отыскать мотки разноцветной проволоки, куски глянцевой теплой черной смолы или, неиспользованные строительные патроны – вожделенную ценность каждого мальчика.

Патроны попадались редко. А использовались одним единственным способом: строительный патрон ставили стоймя на крышку железного канализационного люка и обрушивали на него тяжелый силикатный кирпич. Патрон оглушительно разрывался, камень подпрыгивал и даже люк, казалось, грохотал и звенел, а мальчишки, довольно хохоча, разбегались. И долго еще потом они обсуждали можно ли было пробить люк или нет, и стоит ли им сложить кучу из тысячи патронов и пробьет ли тогда дыру в Китай. В Китай все хотели, но сомневались, что хватит патронов, а потому использовать все за один раз жалели.

Саша снова вышел на улицу уже ближе к вечеру, когда летний зной немного спал. В беседке перед подъездом стояла кучка заговорщиков, состоящая из его друзей: Василя с Котькой, и соседа, на два года старше их – Костика. Костик хвастался тремя строительными патронами с красной каймой. Мальчик это был хвастливый и сейчас его прямо распирало от гордости. Но в этот момент ни один из ребят во дворе не смог бы упрекнуть его за это.

Строительные патроны делились на три категории: синие, самые слабые; желтые, помощнее; и красные, самые мощные – очень редкие и потому бесценные.

Три красных патрона означали почет на несколько недель во всем дворе.

— Я их много нашел, мелюзга, вам даже и не снилось такое. Штук двадцать точно есть! – говорил посмеиваясь старший мальчик. – Вы может и проныры, но еще – мелюзга.

— Кость, ты так не говори. А то мы ведь обидимся. А нас трое, ты не смотри, что Котька девчонка. Она царапается хоть куда. – ответил Василь, прикидывая может ли получиться драка.

— Ты сам не больно то старше. – вступила Котька. – Не выпендривайся, а говори – где достал патроны.

— Ха. Так и сказал! За дурака меня держите?

— Ну и шел бы тогда отсюда. – махнул рукой Саша. – Хвастай впустую в другом месте.

— А я не впустую хвастаю, мелкие. Значит так – предлагаю вам сделку. Если вы признаете, что вы – мелюзга, и будете во всем меня слушать, то мы сейчас же взорвем все три патрона сразу! А? Каково?

— Трепло ты. – обиделся Саша.

— Погоди, Сань. – Василь хитро прищурился. – Три патрона, хоть и красных – маловато будет. Взрываем эти, а потом покажешь остальные – тогда договоримся. Что скажешь?

— Скажу, называйте меня – Вожак!

— Сначала рванем! – загорелась Котька.

Через несколько минут четверо ребят окружили канализационный люк, на дорожке за домом. Три патрона стояли торчком, поднимая свои красные наконечники в ясное небо. Короткая считалка определила Сашу бросающим, он занес кирпич, на секунду все замерли, впившись глазами в три блестящих кусочка металла.

Кирпич опустился на люк. Ба-бааххх!!! Люк и кирпич подпрыгнули. Заложило уши.

Мимо щеки Саши что-то просвистело, несильно толкнув горячим воздухом. Обалдев от грохота, еще не понимая до конца произошедшее, но уже начиная дрожать от напирающего адреналина, он медленно поднял голову и увидел огромные глаза Котьки, держащейся за уши, и спину, убегающего Костика, и Василя сидящего на траве. А на плечо Саши опустилась мужская рука.

— Ах вы сорванцы! Вот я вам!!!

Саша резко рванулся. Мужчина не ожидал такой прыти и мальчик смог выскользнуть из его хватки. Взрослые игры ребят с патронами не понимали. Надо было уйти от преследования во что бы то ни стало. Со всех ног помчался он во двор. Главное повернуть за угол и нырнуть в подъезд, а там уже можно было спрятаться. Щеки горели, ноги быстро мелькали, в боку резко закололо. Совсем чуть осталось.

Угол дома. Поворот.

Со всех ног мальчик врезался в черный старый затхлый костюм. Казалось, облако пыли окружило его так, что даже солнце потускнело. Хватая ртом воздух, Саша поднял голову.

Перед ним стоял дед. Темный костюм, черные ботинки, высокий, худой. От удара шляпа слетела и мальчик неожиданно хорошо рассмотрел его лысый неровный череп. Настороженно прищуренные впавшие темные глаза, под редкими бровями, резко блеснули на солнце, дед Фомич улыбнулся, и мальчик увидел черные провалы между торчащих неровных зубов.

«Вурдалак!!!»

Неистово завизжав мальчишка рванулся в сторону, споткнулся, упал, разбив коленки, подскочил и, продолжая вопить как резанный, помчался к подъезду.

А дед протянул руку, останавливая разгневанного прохожего:

— Стой! За что? Да, стой тебе говорят! – дернул того за рукав. – Ну, сорванцы. Ну так и мы такими были. Постой ты. Ничего страшного. Вырастут. Поумнеют. Будут строить, Защищать, а не взрывать. Матерей своих защищать будут. Оставьте, Вы. Оставьте их.

Прохожий плюнул в сердцах на асфальт. От неожиданности он остановился и Сашка скрылся за углом.

— Ну дед. Ну ты мудак.

А дед замолчал, подобрал шляпу и побрел потихоньку дальше. Грохот патронов разбудил в нем старые воспоминания. Перед глазами его стояли дымовые столбы, валились деревья, лежали искореженные тела. В ушах бился гром канонады противотанковых пушек, лязг гусениц, крики на немецком языке и русские ругательства. Он шел в магазин по второму разу, забыв сметану купить, и щурился мирному теплому вечернему солнышку. Шел медленно, но спину не сгибая.