КАК ПОНЯТЬ НЕПОНЯТНОЕ?

Зиновий ФУТЕРМАН, Чикаго, Литстудия Е. Чеповецкого

Не гневайся, душа моя,
Ты знаешь, непонятна я.
А.С. Пушкин

Честно признаюсь: недоступна для меня статья Авигдора Эскина (Израиль) под названием «Как прекрасны шатры Яакова…» («Обзор» №38 от 5 окт. 2009).
Нельзя возразить автору в том, что «мы вправе радоваться за Израиль и за свой народ, когда наше праздничное чувство привязано к высшим целям». Но каковы эти «высшие цели», в чём их суть и как их добиваться, всё это остаётся в густом тумане с незначительными проблесками осознания того, что хотел или хочет (на будущее) выразить А. Эскин через посредство пророка Иеремии. Правда, А. Эскин далее, отдаляясь от пророческих слов Иеремии, приводит учение Аристотеля об иерархии общественного устройства. Оно заключается в том, как я понимаю, что предпочтение должно отдаваться не всяким там наукам или изобретениям, военной сфере или сельскому хозяйству, а исключительно «духовным занятиям». Он так и пишет, что «цель всего и высшая ступень развития — освобожденные от других обязанностей интеллектуалы, занимающиеся чисто духовным».
В своей публикации автор замечает в скобках о том, что кто-нибудь из читателей упрекнёт его в том, что говорит он «об отдалённом и непонятном». Я, как читатель, полностью согласился бы с тем «кем-нибудь». Действительно, к чему эта отдалённость и непонятность в то время, когда в мире уйма нерешённых жизненно важных проблем на данном этапе. И тут же он, открывая давно открытую Америку, наставляет: «Для понимания надо учиться». Кто-кто, но иммигранты из бывшего Союза на всю жизнь запомнили завет Ленина, что надо «учиться, учиться и учиться». Кроме учёбы, поучает Авигдор, необходимы навыки: «Без навыков нет понимания и в профанных науках».
Меня, как филолога, заинтересовало выражение «профанные науки». Имя прилагательное «профанный» возникло от имени существительного «профан». Слово «профан» произошло от латинского profanus — непосвященный. Человек, совершенно несведущий в чём-нибудь, невежда в какой-нибудь области. Но как увязать термин «профан» с профанными науками? Уму непостижимо. Ведь наука, как «система знаний о закономерностях в развитии природы, общества и мышления и о способах планомерного воздействия на окружающий мир» (Ушаков) не может, на мой взгляд, быть профанной.
Автор не преминул сообщить, что многим его читателям «тяжело даже обсуждать поднимаемые здесь вопросы, ибо он (советский читатель, — З.Ф.) был воспитан как советский материалист, измеряющий всё валовым национальным продуктом» Что правда, то правда. Но правда и то, что «учитель» и не пытается как-то объяснить бестолковому читателю в чём именно заключается преимущество «сакральной науки» перед другими отраслями науки.
При повторном чтении публикации А. Эскина, а также будучи в состоянии «отличить Лунную сонату в исполнении Кемпфа от её же в исполнении студента…», хотя и без «серьёзных навыков», мы можем лишь догадаться, что автор хотел выразить, назвав свою публикацию «Как прекрасны шатры Яакова…».
Свою статью А. Эскин начинает с сообщения о присуждении нобелевской премии по химии израильтянке Аде Йонат. Не приходится удивляться, что присуждение профессору Аде Йонат самой престижной премии мира привело еврейское государство в движение и, если хотите, в особое волнение не только жителей этой маленькой страны, но и людей других стран, осознающих важность новых открытий в науке. Но мне сдаётся, что в данной ситуации недоволен один человек. Это сам автор данной публикации. Это уже видно из его высказывания о том, что «подобные обсуждения носят характер националистической кичливости». Он в категорической форме настаивает на постановке вопроса: «действительно ли в наши дни Израилю и миру так важен прогресс в сфере естественных наук? Ответ нетрудно обнаружить в следующем поставленном им же вопросе: «Какими теологическими или нравственными критериями мы пользуемся, когда «гордимся» достижениями современной науки и собственным вкладом в неё?»
Чтобы читатель ничуть не сомневался в правоте А. Эскина, последний пытается как можно больнее «ущипнуть» виновницу торжества Аду Йонат, которая, по его утверждению, «заявила менторским тоном, что Израиль должен немедленно выпустить из заключения всех арабских террористов» и, якобы, такое заявление поможет ей быть принятой коллегами в США и в странах Западной Европы…» Какая-то несусветная чепуха! Невольно на ум приходит украинская поговорка «в огороде бузина, а в Киеве дядька». А, возможно, и грибоедовское: «Свежо предание, а верится с трудом».
После всех языковых выкрутасов, А. Эскин по праву называет Израиль истинной гордостью, оставляя лауреата нобелевской премии на обочине. Он гордится тем, что около трёхсот тысяч мужчин «не вовлечены ни в какую «профанную» работу, а всецело посвящают себя духовным занятиям». И он приходит к выводу о том, что «сейчас, даже с позиции рационального разбора нашей действительности, важность усиления профессионализма в богословии должна быть определена как главная задача». Трудно комментировать другие толкования автора из-за их нечёткости.
В заключение хотелось бы высказать своё личное мнение относительно
публикации А. Эскина, болеющего всей душой за Израиль. За страну, которая вышла в сфере богословия, как он выразился, в «мировые лидеры». Это хорошо, и слава Богу, что уже седьмой десяток живёт и здравствует это государство. Евреи всего мира и все честные люди сочувствуют и болеют за сохранение миролюбивого и цветущего Израиля, окружённого со всех сторон врагами. К сожалению, даже американские власти в последнее время стали предъявлять стране требования далеко не в пользу израильтян. Сейчас наступили тяжёлые времена для еврейского народа. Исходя из этого, на мой взгляд, один «профессионализм в богословии» не сможет обеспечить безопасность еврейского государства, не сможет добиться победы без развития и укрепления военной промышленности, без сильно развитой экономики, без прочной финансовой основы, а также без развития науки и новых открытий, достойных нобелевской премии, несмотря на то, что за последние годы нобелевские премии стали присуждаться тем, кто этого вовсе не заслуживал. Но это уже другая тема.