Карл Великий и «каролингское возрождение»

1200 лет назад в возрасте 74-х лет умер Карл Великий (или Шарлемань, как его именуют во Франции), король франков, которого Папа Римский Лев III на рождество 800 года короновал как императора. Ему было 29 лет, когда он в 771 году стал единоличным правителем Королевства франков. В противоположность родителю он был богатырского сложения, почти двухметрового роста и унаследовал кипучую энергию деда, в честь которого и был назван. Карл Мартел (Молот), правивший в 714-741 годах, в битве при Пуатье в 732 году, которая длилась 7 дней, разгромил арабов-мусульман, которые рвались в христианскую Европу.

Его внук провёл множество военных кампаний, благодаря которым удвоил свои владения, присоединив к королевству Италию и Бургундию, завоевав Саксонию, отодвинув испанскую границу до реки Эбро, а на востоке подчинив аваров, которые хозяйничали в Богемии и Моравии. Таким образом, была создана обширная империя от Атлантического океана до Средиземного моря, до Эльбы и отрогов восточных Альп – прообраз современной объединённой Европы.

Имена обеих Карлов – деда и внука – должны гореть огненными буквами на стене зала заседаний в Брюсселе, где собираются нынешние европейские политики, стараниями (или при попустительстве) которых исламистская саранча заполоняет Европу. Пусть эти имена заставят их вспомнить роковые слова «Мене-текел-фарес», которые таинственная рука начертала перед пирующим царём Валтасаром накануне падения Вавилона. Пусть задумаются!

О последствиях преступной «политкорректности» нынешних европейских властей недавно (незадолго до смерти) писала итальянская журналистка и публицист бесстрашная Ориана Фаллачи, известная своим заявлением «Я считаю позорным…». Это благодаря ей мир узнал, что «беженцы»-мусульмане, раскинувшиеся лагерем неподалеку от Пизанской башни, мочатся на ворота Баптистерия, оскверняя это чудо средневекового христианского искусства. Очень хочется крикнуть вершителям наших судеб в Брюсселе: «Помните о Пуатье! Не забывайте Каролингов!»

Средневековье – начальная школа Европы

Совсем недавно наши представления о средневековье были туманны. Поскольку это был период господства церкви, основное философское мировоззрение сводилось к христианскому богословию, то есть, прежде всего, к Ветхому и Новому заветам и примыкающей к ним патристической литературе, т.е. к писаниям Отцов церкви.
Сквозь даль времен проступали бесконечная череда Римских Пап, монахи и церковники с их опиумом для народа, крестоносцы, костры инквизиции. Одним словом – мрак и жуть. Таково традиционное видение. Повинны в том не только советские учебники. Здесь господствовали другие авторитеты.

Ещё Вольтер писал о средневековье: «Историю этих времён стоит знать лишь для того, чтобы её презирать». Гегель говорил об «ужасной ночи средневековья». Но ближе к ХХ веку выяснилось, что существует раннее (482-911), зрелое (911-1273) и позднее средневековье (1273-1555), и – что главное – за средневековьем стоит не только мракобесие, но и высокая культура. В «ночи», длившейся более тысячи лет, шёл великий учебный процесс, всеохватный и повсеместный.

Ученик – Подмастерье – Мастер. Школяр – Студент – Бакалавр – Магистр. Паж – Оруженосец – Рыцарь. Вот основные учебные классы той поры. Именно в этой «ночи» оказался выпестован корпус институтов «просвещающего» научения. Нам, людям эпохи НТР, почти без изменений достались результаты: университет, лекция, студент, стипендия, диспут, экзамен, диссертация и, наконец, весёлая пирушка после славной защиты…

Средневековый мир можно видеть и как нравственную школу, где главным Учителем был Иисус Христос, а главной книгой – Библия. Христианство универсально, и потому церковь – носитель и проводник христианской идеи – объемлет, пронизывает, скрепляет все сферы жизни этой поры. Правда, её влияние неоднозначно. Впервые нам, узкому кругу аспирантов, обо всём этом поведал полвека назад известный германист профессор Борис Иванович Пуришев. К сегодняшнему дню, как зафиксировал филолог от Бога Сергей Аверинцев, мы уже научились говорить: «средневековый гуманист», и это не вызывает недоумения. 20 лет назад в московском издательстве «Книга» появился великолепный том медиевиста Вадима Рабиновича «Исповедь книгочея, который учил букве, а укреплял дух». Эти учёные мужи помогут нам по-новому взглянуть на интересующий нас период истории.

Феномен Карла Великого

Карл Великий был не только воином, собирателем германских земель, но и первым просвещённым монархом Европы. Разумеется, говоря о просвещении и каролингском возрождении, мы не имеем в виду те явления, которые возникнут в Европе много позже и которые мы станем писать с большой буквы. Речь идёт о неслыханных новациях Карла, которыми завершилось раннее средневековье.

Рим пал в 476 году под ударами германских племён, а затем и натиском тюрков-гуннов, предводительствуемых Аттилой, этим «бичом Божьим», но сама имперская идея никогда не умирала, более того, она овладела умами германцев. Карл Великий строил империю, чтобы «европеизировать» германских варваров, убедить их в том, что они – римляне. В 800 г. Карл Великий, как уже было сказано, короновался римским императором. В 962 г. ещё одним державным Каролингом, германским королем Оттоном I, была провозглашена Священная римская империя германской нации. При Оттоне I в нее входила северная и средняя Италия с Римом. Она просуществовала – пусть в измененной форме – вплоть до 1806 года, т.е. до наполеоновских завоеваний. Генрих Гейне язвительно заметил, что в ней давно нет ничего римского и тем более священного, да и само существование германской нации он ставил под сомнение не из-за отсутствия у него патриотизма, а потому что трудно было говорить о нации в стране, раздробленной в пору молодости Гейне почти на 300 карликовых государств. Лишь при «железном канцлере», князе Отто фон Бисмарке, добившимся объединения немецких земель, Германия была вновь объявлена империей (Второй Рейх), но до этого далеко – более тысячи лет, а мы вернёмся ко временам Каролингов.

Карл Великий считал себя прямым наследником и преемником погибшей Западной Римской империи в противовес евразийской Византии, которая после раскола Церкви на Восточную и Западную просуществовала ещё тысячу лет, прежде чем пала под ударами Османов. Конечно, нужно понимать, что его империя очень и очень отличалась от Римской. Но что ещё важнее – Карл был убеждён, что избран Богом для великой миссии – нести свет христианства и противостоять языческому миру и иноверцам-мусульманам. Руководствуясь латинским изречением монахов-бенедиктинцев «Молись и трудись!» (Ora et labora), Карл превратил империю в огромную строительную площадку: строил дороги, мосты, церкви, дворцы, осваивал заброшенные земли, заселял их и одновременно заботился о внедрении христианских идей в массы. Ведь нести свет – это просвещать!

Карл Великий стремился упорядочить все институты своего феодального государства, начиная от армии и кончая системой мер и весов. Он издал 65 указов, в которых регламентировались все стороны жизни его подданных, начиная от назначенцев-графов, которые управляли областями-графствами, на которые он разделил свою большую страну, и кончая крестьянами. Это был своего рода Свод законов. Сам он непрерывно разъезжал по стране, контролируя исполнение своих указов.

Пройдёт тысяча лет, и на исходе XVIII века теоретик и историк немецкого Просвещения Готфрид Гердер напишет: «Ни в одной части света народы не перемешались так между собою, как в Европе, ни в одной они не переменились так сильно, переменив место жительства, а вместе с тем и образ жизни, нравы и обычаи. Жителям многих стран было бы теперь трудно сказать, особенно отдельным семьям и лицам, к какому роду, к какому племени они принадлежат, происходят ли они от готов, мавров, евреев, карфагенян, римлян, происходят ли они от галлов, кимвров, бургундов, франков, норманнов, саксов, славян, финнов, иллирийцев и в каком порядке смешивалась кровь у их предков. Тысяча причин размыла и изменила на протяжении веков прежний племенной состав многих европейских наций, а без этого слияния едва ли мог бы пробудиться к жизни общий дух Европы».

Будем справедливы и не забудем усилия Карла Великого по созданию фундамента единой Европы. Чтобы придать единство своей обширной империи, многоплемённой и разноязычной, Карл утвердил единый язык для ведения церковной и деловой документации – латынь. Предпочтение латинского языка имело двойной смысл. Латинский язык приобрёл большое значение как средство культурного и политического объединения. К тому же, как уже выше говорено, феодальная империя Карла Великого претендовала на то, чтобы выступать прямой наследницей погибшей Римской империи, и строилась по римскому образцу. В этом плане латинский язык в качестве официального языка государства и его культуры приобретал особый смысл: он знаменовал родство обеих империй.

Учительство и учёность в раннем средневековье

Сегодня трудно представить, что учёность в начале средних веков начиналась без грамоты. Овладение грамотой до Х-ХII веков – вещь редкая. Мирянина учила жизнь; монах бил послушника, магистр – бакалавра, а этот бакалавр – студента, в свою очередь нещадно колотившего новичка-школяра. Мастер поколачивал ученика. Муж «учил» жену. Ежедневные, ежечасные учёные занятия: от мала до велика, от рыцаря до короля, от служки до папы, от школяра до декана, от мужа до жены… Великий всенаучающий процесс.

Что же касается учёности, то главной заботой учёных мужей было слово, буква. Причём на заре раннего средневековья слово звучащее, а не слово начертанное было началом обучения. Слух – слушать – слушаться, послушание как норма монашеской жизни, а может быть, любой жизни, если только эта жизнь протекает в средних веках.

Науки как таковой не существовало, зато была школа (по-гречески – схола, отсюда схоластика – единственная наука в средние века, никакой эвристики). «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Всё чрез Него начало быть. … И слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины» – сказано в Евангелии от Иоанна. Жест и голос влекутся – вместе – к букве и слову, и наоборот. Таков челнок средневековой научающей учёности. Буква в ореоле славы, не меньшей, чем дух, ибо каждая буква Писания – письменное отвердение слова Божия – Логоса, Голоса. Слово – цель и венец познания. На этом стояли средние века.

Варвар глядел на слово начертанное, как баран на новые ворота, но со священным трепетом, а Карл Великий – старательный ученик Алкуина – понимал, что за начертанным словом стоит Пра-слово – Бог. Себя он мыслил наместником Бога на земле.

Осип Мандельштам, писавший об орудийной силе слова, высказался так: «Наше понятие учёбы так же относится к науке, как копыто к ноге, но это нас не смущает». Это наше понятие учёбы. В средние же века учёба как раз и была наукой, может быть, единственной наукой, потому что именно в сфере изучения созидались лично выверенные и лично примеренные, внове изобретённые учительско-ученические приёмы.

Учительская «учёность» средних веков – это прежде всего слово о Слове. Поначалу содержание считалось совсем не важным, формы же слов и оборотов – самым главным. Карл Великий добился того, что в его дворце все отлично читали, хотя и без понимания. Понимание – дело десятое, зато техника чтения – первейшее дело. Средневековая культура – культура текста.

Если во времена великого Каролинга поначалу достаточно было научиться бегло читать, не вникая в смысл, то чем дальше развивалась учёба (она же тогда была и единственной наукой), тем больше учёные книжники сосредотачивались на изготовлении, выработке приёмов научения, способных помочь постичь, проникнуть в смысл вещей, воплощенных в Слове. Дух вмят в букву, но не перестал им быть. Учёное средневековье только и делало, что вгоняло дух в букву. Слово свято, особенно светящееся смыслом. Отсюда и культ книги, основа средневековой учёности. Средневековый книгочей чем дальше тем больше, уча букве, укреплял дух. Средневековая учёность развёртывается как работа со словом, текстом – как комментирование и истолкование текста, прояснение смысла слова сказанного и никогда – как исследование «самих вещей».

Европейцам пришлось ещё долго себя готовить к тому, чтобы начать учиться. «Прежде чем думать о широком распространении грамотности, европейцам надо было воспитать в себе любовь к опрятности и привыкнуть к употреблению носильного белья. Так сказать, учение до учения; подготовка себя – чистого и опрятного – к встрече с текстом, в котором затвердело на века чистое и округлое Слово».

Центр монашеской педагогики – опыт молитв. И здесь тренинг был куда более тщательным. Карл Великий распорядился: «Символ веры и молитву Господню должны знать все. Мужчин, которые их не знают, поить только водою, покуда не выучат. Женщин не кормить и пороть розгами. Стыд и срам для людей, называющих себя католиками, не уметь молиться». Это VIII век.

Державное единство, как его понимал Карл, требовало со стороны церкви также единых культурных действий. Перво-наперво начинается выработка канона (готовится канонический текст Библии, свод реформированных литургических обрядов, образцовый сборник проповедей на все случаи – всё это нужно было подогнать, затвердить, застолбить, встроить во «всеобщее» сознание потребителей). И комиссия при дворе Карла этим и занялась.

Дело складывания канона в силу всеевропейского характера христианского мирочувствования – дело принципиально интернациональное. Совсем не дело одних только франков. Италия поставляет Карлу учителей и старинные рукописи из монастырей. Ирландцы войдут в окружение Карла как знатоки греческого, географии и астрономии. Готская Испания снабдит учёнолюбивого монарха полемистами, дипломатами, просто деловыми людьми. Но более всего сделали для каролингского возрождения англосаксы. Они дали Алкуина – учителя по преимуществу, учёного учителя, который как раз и сработал учебный канон для всех настоящих и будущих (примерно до ХV в.) учеников и учителей.

Академия Карла Великого

Стремясь создать централизованное феодальное государство, управляемое посредством имперских чиновников, Карл Великий был чрезвычайно заинтересован в организации ряда школ для подготовки необходимых кадров грамотного чиновничества и духовенства, преданных феодальному монарху. При его дворе в Ахене собралось учёное общество, по античному примеру названное Академией. Вот как характеризует академию Карла с учителем Алкуином во главе известный филолог М.Гаспаров: «Центром этой сети школ и питомником той скороспелой культурной элиты, в которой так нуждалась франкская держава, была придворная школа в столице Карла – Ахене. Придворная школа для детей короля и высших вельмож, будущих государственных сановников, существовала у франков и раньше, но при Меровингах она служила, главным образом, воспитанию воинских доблестей, – при Карле Великом она стала служить обучению латинскому языку, классикам, Библии и семи благородным наукам. Учителями здесь были лучшие учёные, съехавшиеся со всех концов христианской Европы к новому её политическому и духовному средоточию, учениками же были франки из лучших родов, предназначенные Карлом для политической карьеры. Здесь, на стыке двора и школы, среди учёных, учащихся, любителей и покровителей учёности сложилось то своеобразное общество, за которым в науке закрепилось название «академии Карла Великого».

Это был своего рода дружеский кружок, где обсуждались серьёзные богословские вопросы, читались лекции и устраивались пиры, где застольники сочиняли изысканные комплиментарные стихи и развлекались решением замысловатых вопросов и загадок. Членами академии был сам Карл со своим многочисленным семейством, виднейшие духовные и светские сановники, учителя и лучшие ученики придворной школы.

Карл Великий вникал в школьные дела. Монастыри он недолюбливал, но имел обыкновение присутствовать при обучении в соборных школах. При этом он сам указывал пальцем или жезлом на того, кто должен читать, об окончании чтения предупреждал покашливанием. Он «распекал» за леность и нерадение отпрысков франкской знати, предвосхищая нашего Петра Великого, прорубившего окно в Европу, дабы поучиться тамошнему опыту и знаниям.

Сеть школ, о которых упомянул Гаспаров, это – монастырские школы, где обучались дети низших сословий. Обучение в монастырских школах тоже шло по учебному канону Алкуина, который был выработан как синтетический, т.е. светско-духовный. Сперва начатки чтения, счёта и церковного пения, а потом грамматика с элементами семи свободных искусств. Что это за искусства? Алкуин определил их так: латинский язык, версификация, логика, или диалектика, риторика, арифметика, геометрия, пение. Школяр, начинающий обучение семи свободным искусствам, должен был завести двойные восковые таблички и записывать особыми палочками (стило) в них всё, достойное запоминания. Все книги в рекомендательном списке нужно было читать и лишь одну – священную Книгу – слушать. Не обходилось и без римских авторов (всё тот же Вергилий, например). А с греческим языком было хуже – знали только отдельные слова, но зато пиетет к греческому был большим. Последнее слово – за теологией, царственно замыкающей учебно-просветляющий процесс, освящающей и процесс, и того, кто в него вовлечён. Школьная программа, созданная Алкуином, была незыблемой на протяжении нескольких веков.

Все сочинения Алкуина – только для преподавания. Учебник грамматики построен в форме учительско-ученических словопрений двух отроков – франка и сакса. Шесть или семь веков учили в школах по Алкуиновой грамматике. Пособие по риторике и книги по диалектике также были представлены в виде бесед Алкуина и Карла. Задачник по арифметике. Сочинения о Луне и високосном годе, трактат о Троице, толкования к Писанию – всё это были учебные пособия.

При Карле в Ахене, а затем в Реймсе и Туре возникли книгописные мастерские, расцвело искусство книжной миниатюры. Книги, разумеется, были церковные, но одновременно в монастырях переписывались с обветшавших папирусов на пергамент и тексты памятников античной литературы, благодаря чему они и дошли до нас.

В III-IV веках папирус-свиток был вытеснен пергаментом-кодексом (книгой), что изменило картину работы, позволило поставить её на поток. Пергамент – особым образом выделанная кожа – был в ходу, начиная с 180 г. до н. э. Поначалу он удовлетворял нужды библиотеки Пергама (отсюда его название), а затем распространился по всему античному миру. Он был дорог. Поклонники греко-римской культуры и тем более специалисты-античники не могут простить средневековым монахам того, что они, соскабливая с имеющихся пергаментов старые тексты, чтобы записать Слово Господа, уничтожили тысячи памятников античности, часть которых была сохранена во времена Каролингов. Что было, то было…

Алкуин, знатный англосакс по рождению, стал главой йоркской школы, заслужив сан диакона в 48 лет. Его знакомство с Карлом произошло в Италии, в Парме. Он долго раздумывал над предложением франкского короля послужить у него при дворе и насовсем поселился в Ахене вместе со своими верными учениками только в 793 году. Здесь он возглавил придворную школу и выполнял функции министра культуры, если сказать по-нынешнему. Он стал советником короля по части школьных, церковных, юридических и политических дел, за что сам Карл и его домочадцы его очень ценили и жаловали.

Академия Карла Великого стала началом большого культурного движения; к ней сходились нити всех традиций европейской латинской культуры почти за два столетия. Традиции передавались от учителей к ученикам, и развитие их может быть прослежено поколение за поколением.

Грета Ионкис