Культура и экономика

До недавнего времени большинство экономистов при проведении анализов экономических явлений и процессов игнорировали фактор культуры. В большинстве случаев это происходило из-за трудностей с четким определением понятия «культура». Однако многие исследователи утверждают, что традиции и привычки, присущие отдельным этносам, конфессиям и группам населения, серьезно влияют на их экономические достижения.
Еще основоположники классической экономической теории Адам Смит и Джон Стюарт Милль считали, что культурные факторы иногда оказывают гораздо большее влияние на поведение людей, чем примитивное преследование личной выгоды. Карл Маркс полностью изменил причинно-следственную связь между сложившейся культурой и экономическими отношениями в обществе. По Марксу, именно сложившаяся технология предопределяет доминирующую культурную систему в обществе. Маркс считал религию «побочным продуктом» производственных отношений. Известный германский философ Макс ВеберMax Weber (наиболее известна его книга «Протестантская Этика и Дух Капитализма», опубликованная в 1930 году) считал религию одним из основных факторов развития капиталистического общества. Так как любой новый экономический порядок в самом начале встречает сопротивление со стороны широких масс, аргументировал Вебер, одни лишь экономические стимулы недостаточны для убеждения предпринимателей в необходимости действовать согласно новой системе производственных отношений. Именно здесь религия сыграла неоценимую роль для формирования капиталистических отношений. В частности, протестантский реформизм проповедовал накопление богатства и благосостояния не только как преимущество, но и как долг каждого христианина.
Известный американо-канадский экономист венгерского происхождения Карл ПоланиKarl Polanyi (его наиболее известные работы были опубликованы в 1940—1960-е годы) также считал религию и культуру «фактором сдерживания», время от времени встающим на пути законов рынка. Однако после Второй мировой войны теория Карла Полани не нашла широкого распространения среди экономистов. Тогда экономическая наука все более развивала математические методы моделирования, поэтому казалось ненужным привносить в анализ дополнительные неизвестные, трудно поддающиеся количественной оценке — такие, как культура.
Одной из первых экономических работ, рассматривающей культуру как независимый фактор, было исследование, проведенное известным американским ученым, специалистом в области государственного управления, Эдвардом Бэнфилдом (Edward Banfield) в 1958 году. Он доказывал, что низкие темпы развития тех или иных экономик могут быть объяснены культурными системами, сложившимися в различных странах. Бэнфилд показал, что слабость экономики на юге Италии (в отличие от индустриально развитого севера страны) может объясняться местными культурными традициями. Американский политолог Роберт Патнэм (Robert Putnam) в 1993 году выдвинул гипотезу, согласно которой, чем более «альтруистично» общество, тем выше качество действующих в нем политических и государственных структур. Историк и экономист Дэвид Ландес (David Landes) доказал существование прямой зависимости между процветанием национальной экономики и такими качествами ее граждан как экономность и бережливость, трудолюбие, упорство, честность и терпимость. Такие качества, как ксенофобия, религиозная нетерпимость, коррупция гарантируют бедность широких масс населения и медленное развитие экономики. Итальянский экономист Гвидо Табеллини (Guido Tabellini) проанализированы уровень образования и качество политических институтов в 69 европейских регионах. Его вывод: объем ВВП и темпы экономического роста выше в тех регионах, где процветают взаимное доверие, вера в индивидуальную инициативу человека и уважение к закону.
В любой попытке учесть фактор культуры в экономическом исследовании возникает проблема выявления причинно-следственной связи между экономикой и культурой. Экономисты Луиджи Гуизо (Luigi Guiso), Паола Сапиенза (Paola Sapienza) и Луиджи Зингалес (Luigi Zingales) доказывают, что культура оказывает прямое воздействие на экономику, доказывают, что в долгосрочной перспективе, именно экономическая система и производственные отношения формируют культуру самого общества. Тем не менее, культурные ценности не всегда меняется в соответствии с экономическим развитием. Так, например, люди выросшие в религиозных семьях на протяжении всей жизни сохраняют определенные стереотипы поведения, даже если отходят от религии. Причины столь медленных изменений в культурном развитии авторы объясняют тем, что родители склонны передавать своим детям ту информацию, которую последние, в свою очередь, получили от своих родителей, без переосмысления и адаптации данной информации к требованиям современности. В качестве примера авторы приводят традиции Эфиопии. В эфиопском племени Мурзи женщины должны носить глиняные украшения на губах. Постоянная тяжесть, которая деформировала губы, часто приводила женщин к потере передних зубов. Согласно некоторым теориям, данная традиция зародилась в далекие времена, с целью сделать женщин племени менее привлекательными для работорговцев. Работорговля в ее классическом смысле ныне прекратила существование, однако традиция сохраняется. Таким образом, традиции живут даже после того, как становятся ненужными и устаревшими.
Гуизо, Сапиенза и Зингалес попытались проанализировать такой фактор культуры, как доверие людей друг к другу. Их исследование было проведено в европейских странах. Выяснилось, что доверие между двумя странами больше в случае, если их население исповедует одну и ту же религию. Уровень доверия гораздо ниже между странами между которыми в прошлом велись продолжительные войны. В среднем, чем выше уровень образования, тем меньше вероятность, что полученное от предков культурное наследие может отрицательно повлиять на уровень доверия — более образованные люди менее подвержены влиянию традиций и общепринятых убеждений.
Уровень доверия людей друг к другу является важным фактором развития экономики. Фактор доверия особенно важен, когда в экономических сделках присутствует фактор неизвестности. Как правило, страны, которые больше доверяют другим государствам в экономических сделках, имеют более высокие уровни товарооборота, а также получают большие объемы прямых иностранных инвестиций. Различные группы населения по-разному относятся к различным экономическим реалиям, в том числе к экономности. Например, католики на 3.8% и протестанты на 2.7% чаще обучают своих детей бережливости, чем нерелигиозные люди. Для буддистов и индуистов этот показатель равен 7.2%, для иудеев — 6.4%.
Любопытные результаты дал опрос, проведенный в США. Его участники рассуждали о системе перераспределения доходов — от богатых к бедным. Как оказалось, афроамериканцы высказывались в пользу перераспределения доходов на 20% чаще, чем американцы англосаксонского происхождения. С афроамериканцами в наибольшей степени согласны выходцы из Канады, Латинской Америки и индейцы. Ярыми противниками перераспределения являются американцы японского происхождения, которые реагировали на подобные предложения гораздо более негативно, чем коренные янки.
Соня Саламон (Sonya Salamon), профессор антропологии University of Illinois, сравнила, как в 1840-е годы сосуществовали жители городов США, относящиеся к двум группам: сравнивались католики — выходцы из Германии и протестанты-англосаксы. Немцы почти никогда не продавали свои земельные участки и имели больше детей по сравнению с коренными янки. Имея больше детей и, соответственно, больше помощников, немцы были склонны выращивать более трудоемкие виды зерновых. А англосаксы относились к фермерству как к бизнесу, часто покупая и продавая земельные участки и выращивая менее трудоемкие в обработке виды зерновых, такие, как кукуруза. У них также было меньше детей. Несмотря на то, что применявшийся немцами метод ведения хозяйства приносил меньше дохода, эта модель хозяйствования не исчезла и продолжала свое существование более века благодаря многодетности немцев.
В этой связи можно вспомнить опыт американских антропологов Джозефа Генриха (Joseph Henrich) и Роберта Бойда (Robert Boyd). Представителям различных племен, живущих в отрыве от цивилизации, предлагалось сыграть в игру с двумя участниками, в процессе которой первому игроку выдавалось определенное количество денег. Первый игрок должен был предложить разделить деньги со вторым игроком в какой-либо пропорции. Если второй игрок соглашался на предложенный вариант дележа, то оба участника получали деньги. Если пропорция раздела не устраивала второго игрока, то оба игрока оставались без гонорара.
Теоретически, первый игрок должен был предложить второму максимально близкую к нулю сумму, так как второго игрока заинтересовало бы любое количество халявных денег. Но исследование показало, что в большинстве случаев первым игроком предлагалась сумма намного выше «экономически оптимальной». Минимально высокая сумма (26%) предлагалась индейцами перуанского племени Мачегуенга, а максимальная (58%) — членами индонезийского племени Ламелара. Оказалось, что в племенах, жизнеспособность экономик которых требовала обеспечения большей кооперации между соплеменниками, предлагались большие суммы.