ЛИБЕРАТОРЫ И КОНСЕРВАЛЫ

Edward Tesler, Ph. D.

У Казбека с Шат-горою был великий спор. Наверняка по-русски. Американские газеты ох и ску-у-у-чные. Зато русскоязычные — увлекательны. Как бокс: сидишь, смотришь на ринг, а морду бьют почему-то не тебе, а другому. Иногда склочно спорят, по пустякам, на уровне близорукого раздела «Перспектива» в Chicago Tribune. Но гораздо чаще — на темы действительно серьезные. О величии русской культуры. О предвоенной вырубке сухостоя в советском генералитете. О судьбах еврейского народа. Американцы, естественно, этим не очень интересуются, особенно с тех пор, а кончилась холодная война. Спорим в своем кругу и на страницах своей печати. И на общеамериканские темы — больше, чем они сами. Хотим осмыслить то, что им давно известно? Или безразлично? Или по правилам хорошего тона не принято обсуждать?
Вот и сейчас всплыла такая тема: консерваторы и либералы. Хорошо было Шекспиру. Монтекки и Капулетти враждовали необъяснимо, по традиции, но в остальном ничем друг от друга не отличались. А здесь — попробуйте определить, кто есть кто. И чем отличаются. И почему враждуют. И за кого нам стоять.
Проще всего начать с названий. Они же сами их выбрали, им виднее. Консерватор — сторонник сохранения статус-кво. Либерал — поборник свободы. Мешает свободе и противится переменам: Старший Брат, государство. Дело консерватора — хранить его и укреплять. Дело либерала — долой тиранов, прочь оковы. Итак, за частную инициативу и минимальный госконтроль стоят либералы: Рейган, Буш, Маккейн. За правительственный контроль над финансами, бурением на нефть, здравоохранением — консерваторы: Гор, чета Клинтонов, Обама.
Не получается что-то. Попробуем другую мерку, предложенную в дискуссии: кто ближе к социализму, тот либерал. Если к капитализму, то консерватор. Всё вроде бы становится на место. Капиталист — это неустанные перемены: новая продукция, рост производительности, снижение цен. Иначе конкурент забьет. Ему, значит, без свободы нельзя, потому и феодалов скинул. Социалисту перемены — нож в сердце. Самая социализированная часть медицинского обеспечения — Medicare; попробуйте там что-нибудь изменить. Или юнионы. Тормозные кондукторы, скажем, более не нужны, роботы дешевле ручного труда — а они, как в польском сейме: «Не позвалям!». Глобализации противятся. Фермеры, даже те, кто табак растят, имеют льготы. Демократы в большинстве, не снять ли канцероген с дотации? Даже слышать не хотят. А платим за это наследие прошлого мы, покупатели и налогоплательщики. Никак не освободимся. Так кто же кто?
По мнению одного из участников дискуссии, стойкого защитника либерализма, либералы за капитализм. Ни один никогда не высказывался против права частной собственности, свободы предпринимательства и рыночной экономики или за приоритет государственного планирования экономики. Вполне возможно. Политиканы любого толка вообще предпочитают ни о чем прямо не высказываться, а если уж приходится, то назавтра сказать что-то противоположное. Но как быть с действиями? Передать медицинское страхование правительственной
бюрократии — это во имя права частной собственности? И кем считать поборников этой идеи, Обаму и чету Клинтонов — «коммунистами, троцкистами, социалистами, анархистами…» — или, как привыкли, либералами? И как бы там Линдон Джонсон ни высказывался, но Medicare он ввел вопреки сопротивлению Американской Медицинской Ассоциации и священному праву частной собственности (замечу в скобках: Medicare что-то полезное делает и ещё лет десять будет, но система эта социалистическая, и нет основания считать её либеральных авторов адептами капитализма).
Интереснее всего, конечно, получилось с Social Security. Эту гигантскую схему Понци (по имени жулика, придумавшего платить ранним вовлеченным из денег, полученных от последующих) элементарная арифметика обрекает на банкротство. Одно спасение — частичная приватизация. Рейган пытался. Либералы грудью встали на защиту государственного планирования и против права частной собственности. Провалили. Хорошо ещё, что какой-то «отдельно взятый субъект», «не ограниченный интересами национальной экономики», нашел лазейку и создал параллельную, вполне частную систему, известную как 401 (к). В ней теперь больше денег, чем в годовом федеральном бюджете, эта уж не обанкротится. Участие добровольное, никаких налогов. Выгодно работникам по найму (только им и разрешено участвовать). Выгодно нанимателям. Вот это — капитализм в действии. Одного боюсь: объявят либералы этих работников «уже богатыми» и наложат лапу на их деньги.
Вот теперь всё ясно. Консерваторы во имя сохранения статус-кво предоставляют свободу перемен именно там, где они наиболее важны и возможны, в технико-экономическом прогрессе. И именно тем, кто жизненно заинтересован в его нарушении, — капиталистам. Либералы борются за свободу, для чего вводят госконтроль именно в экономике, где она наиболее необходима. Политическая свобода без экономической базы — обыкновенное пустословие. И делают это в интересах «национальной экономики», (не знаю, что это такое. Дело экономики — обеспечить нужды человека. Две трети американской экономики работают на потребителя, куда уж национальнее. «Пушки вместо масла», что ли?). Названия, правда, не соответствуют, но ведь это только ярлыки. Поменяют. Или подправят определения в словаре. Или оставят как есть, даже если избирателю не понять. Caveat emptor, как говорили римляне. Пусть покупатель беспокоится.
Тот же защитник либерализма определяет его как нечто стоящее посередине между «тоталитарными формами» консерватизма и социализма, что бы это ни означало. Не слишком вразумительно, зато вполне безапелляционно: «Прочие произвольные толкования — просто пропагандистский жупел, используемый в нечистоплотной политической практике». Шаг влево, шаг вправо приравнивается к побегу, стреляем без предупреждения.
Ладно, не будем придираться к избиению оппонентов фразами вроде «консервативное антидемократическое кредо», «приманка выдуманных слов и искаженных понятий». Или к явным передержкам: мол, избирательный ценз отсек
бы весь средний класс и допускал к урне только богачей, хотя именно для защиты интересов налогоплательщиков, то есть среднего класса, он и был введен (замечу кстати: очень толковая была идея, зря отменили. Налогоплательщик содержит государство, ему и голос в руки. Как акционеру корпорации. А уклоняешься от уплаты налогов — теряешь право голоса. Вот и решай, что тебе выгоднее. А то ведь очень легко принимать решения, когда платят за них другие). В конце концов, каждый участник дискуссии вправе выбрать угодный ему уровень нечистоплотности. Лучше займемся чем-нибудь полезным. Скажем, анализом истинной роли консерваторов и либералов в западной цивилизации. Всякая система — это информация, то есть отрицательная энтропия. Возникнуть она может различными путями, даже как флуктуация, но для длительного её существования необходим динамический баланс противоборствующих сил: скажем, гравитации и центробежной силы, наследственности и изменчивости, или антагонистических классовых интересов (интересующихся подробностями отсылаю к моей книге Philosophy of Systems, N.Y. 2000). Антагонизм между капиталом и пролетариатом в условиях раннего капитализма (того, который анализировал Маркс) дошел до предела, до драки насмерть. Видеть в этом «достижение либерализма» — невелика честь, вроде как прославлять колониальные войны за приобщение туземцев к западной культуре. И выходов было только два экспроприировать капитал (что и сделали большевики), или уничтожить пролетариат. Этим занялся западный капитализм. В погоне за «максимальной, не ограниченной никакими государственными правилами» прибылью он создал массовое производство, для которого понадобился массовый же потребитель. Рабочий класс был единственным на эту роль кандидатом — и циничная, себе на уме капиталистическая система превратила обездоленных пролетариев в обеспеченный и устойчивый средний класс. Заодно дала равноправие женщинам, а в Америке и с рабством покончила. Кто был ничем, тот стал всем — Его Величеством Покупателем.
Здесь уместно остановиться на ходячем обвинении: консерваторы хотят сделать богатых ещё богаче, а бедных — ещё беднее. Обнищание пролетариата, по Марксу. Для раннего капитализма — верно. Но зрелому капитализму нищие массы ни к чему, они — не покупатели. Богатство среднего класса растет, и не только в долларовом исчислении. Великая заслуга славной когорты капиталистов-новаторов Белла, Форда, Эдисона, Гейтса и многих других — не только в их неоценимом вкладе в технический прогресс, хоть и это совсем немало, но в том, главное, что они сделали плоды этого прогресса общедоступными. Компьютер — практически в каждом доме. От повсеместной сотовой болтовни уши вянут. Цветной телевизор, когда-то символ благосостояния, стал чем-то вроде электрической лампочки, хотя содержание передач… ладно, не будем. Пусть доля пирога, достающаяся богатым, возрастает — но ведь и сам пирог растет куда быстрее. Так что же это — элементарная зависть? По Высоцкому, «а у соседа нынче пьют». Ну и пусть пьют.
Тебе от этого не убудет. А то ещё и добавится. Основной источник богатства «уже богатых» — корпоративная прибыль. На это они свои компании и нацеливают. Но две трети американцев — акционеры тех же компаний, хоть и малые. Вот и им от прибылей перепадает.
В битвах двадцатого века система эта не только выстояла, но и устоялась. Не нужен ей больше для динамического баланса антагонизм, достаточно политического эквивалента центробежного регулятора Уатта: чуть сбросить пар, если машина ускорится, и чуть добавить, если замедлится. Не остановится, и вразнос тоже не пойдет. По-английски регулятор этот называется governor. Очень символично. Не вождь, не трибун, а управляющий. Из пары факторов, противоположных по знаку, но не очень сильных по модулю, как раз и получается такой управляющий. Тори и лейбористы, лорды и коммонеры, или, скажем, либералы и консерваторы. Вся премудрость. Не либералы создали рыночный капитализм, а капитализм, на зрелой стадии массового производства, сделал возможной мягкую социальную регулировку, одним из компонентов которой, в частном случае, может служить либерализм.
Конечно, в периоды серьезных испытаний управляющий не годится, а нужен именно лидер. Черчилль, Голда Меир, Тэтчер, Рейган. Но это — скорее исключения. В нормальных условиях крутые повороты ни к чему. Кто же из этих двух поддерживает стабильный курс? Ответ очевиден. Оба. Либералы исправляют перегибы консерваторов, и наоборот. В принципе, систему вполне можно было бы поставить на автопилот: каждые, скажем, пять лет без всяких выборов передавать управление другой стороне. Но выборы, хоть и дороже, тоже имеют смысл. На интеллектуальных и моральных качествах управляющих они никак не отражаются, но вносят какой-то элемент настороженности: на то и щука в реке, чтобы карась не дремал. Примерно как указатель уровня бензина на приборном щитке автомобиля. На работу мотора не влияет, но напоминает водителю: пора заправиться. И обществу: эти засиделись, пора менять.
Теперь становится понятным заголовок. Разница между консерваторами и либералами не так велика, и каждый в отдельности просто не имеет смысла. Как однополюсный магнит. Вместе — это политический «центробежный регулятор». Революции не сделает, и прекрасно. Зачем она в устойчивом обществе? Но небольшая разница всё-таки есть. Не помню уж кто — кажется, Рейган — так её описал: кто в двадцать лет не либерал, тот не имеет сердца. А кто в тридцать не консерватор, не имеет мозгов. Вот и прекрасно. Здоровое сочетание эмоционального и рационального — залог семейного счастья. И социального тоже.
Но тогда зачем же стулья ломать? Не лучше ли полемизировать уважительно, а главное, на прочном фундаменте правды. Цитируя фразу из той же дискуссии, «Каждый гражданин, если он не политик, имеет право на собственное мнение, но не на ложь».