Илья Абель | Почти ничего

Меньше всего мне теперь хотелось бы писать об уходе из жизни Евтушенко. Но переписка в фейсбуке по данному поводу показала, что об этом человеке судят не как о реальном персонаже советской и российской действительности, а как о мифе.

Надоело потому объяснять, что Евтушенко вряд ли можно называть великим поэтом, что не такая уж большая смелость назвать в поэме «Братская ГЭС» героя с еврейской фамилией, написать поэму «Бабий Яр» и «Похороны Сталина».

По известной римской формуле — о мертвом или хорошо, или ничего, я не стану оценивать ни литературные достоинства стихов Евтушенко (это по-разному и вполне убедительно сделали другие), ни своеобразие его позиции, человеческих качеств.

Мне хотелось бы только обратить внимание на один аспект, который очевиден, но, на мой взгляд, не получил должного объяснения.

Совершенно ясно, что Евгений Евтушенко по образу мышления был советским человеком западного типа. То есть, он писал стихи и поэмы о том, что происходило в России, он затрагивал острые, как казалось темы, дружил с властями в любые периоды отечественной истории. И часто бывал на Западе.

Меня совершенно не интересует, насколько тесно он был связан или нет с партийной и охранительной верхушкой. Речь не об этом.

А о том, что в его натуре был совершенно явно обозначенный западный принцип поведения — все время напоминать о себе, чтобы быть на слуху у людей, потенциальных читателей. Что он и делал постоянно, целеустремленно и последовательно.

Проблема только в том, что для достижения такого эффекта, с использованием радио, телевидения, прессы — надо было обязательно дружить с властью. И даже в случае фрондерства допускать его в отведенных властью пределах или доказывать, что и в СССР есть некоторая свобода творчества своими высказываниями и действиями.

Совершенно очевидно, что для творческого человека путь этот тупиковый, что доказала трагическая судьба по-настоящему мощного поэта — Владимира Маяковского, других поэтов и писателей, которые или погибли в советское время, или пытались писать в духе коммунистической идеологии.

Встречаются теперь и стенания о том, что Евтушенко не дали Нобелевской премии.

Но из русских писателей ее, как известно, вручали в первую очередь тем, кто оказывался на Западе — Бунину, Бродскому. Или Пастернаку, который передал роман «Доктор Живаго» для публикации за пределами страны проживания. Как в эту компанию нобелиатов попал Шолохов — очень специфическая история, вероятно, как-то связанная с победой СССР над фашизмом. И не только этим обстоятельством.

Известно, что Россия выдвигала на Нобелевку Горького и Толстого, но им отказали по политическим соображением. Бродскому ее, премию, дали со второго раза в 1987 году. Ахматова реально могла получить премию, но умерла за несколько месяцев до оглашения решения Нобелевского комитета.

Потому говорить о том, что Евтушенко обошли с международным признанием — странно, банально и некорректно.

Одену, скажем, тоже не вручили Нобелевку, а уж его поэзия на порядок выше и значительнее вирш Евтушенко, скажем так.

Но вот интересный аспект — великий поэт. Можно ли так назвать Бродского или Пастернака? При всей приязни к ним, все-таки — нет. Гениальными — несомненно, но не великими. Таковой была только Ахматова, которая в своих стихах, поэмах и литературоведческих изысканиях выразила дух России в разные и, заметим, драматические периоды ее истории.

Если же величие поэта мерить его популярностью и доходчивостью его строк, то только в этом узком смысле и то с оговорками Евтушенко можно называть великим. Он не был элитарным, как Мандельштам или Вознесенский, но все же согревал свои стихи большей эмоцией, чем Рождественский.

Но ведь были замечательные Кедрин, Сельвинский, Кирсанов, Ахмадулина — поистине поэты милостью божьей, которых знали и любили за очевидные достоинства их произведений, честь и порядочность. Не менее Евтушенко известен был и Окуджава, чьи стихи и песни знала вся страна. Но что тогда говорить о Высоцком, например.

Последним из своего поколения Евтушенко, несомненно, был. Но вряд ли это такое достоинство, которое придает ему флер выделенности.

Другое дело, что сейчас в России не осталось известных широкому читателю поэтов. Можно из старшего поколения назвать только Рейна, ну, не Кушнера и Наймана же, а из молодого поколения исключительно одну Полозкову, не Боссарт же с Иртеньевым или кого-то еще.

Об ушедшем человеке говорить трудно. Но славу Евтушенко обрел при жизни и достаточно рано, прожил долго и интересно, проявил себя в разных ипостасях творческой деятельности. И покинул этот мир спокойно и умиротворенно, как бог устроил. Так что, надо быть просто честным, не говорить о нем лишнего, но и не впадать в противоположную крайность, чтобы при возвеличивании его не принижать тем самым других, более достойных и менее раскрученных в общественном сознании.

Вот что хотелось сказать на смерть поэта Евтушенко.

Илья Абель