ПРОГРЕССИВНЫЙ ЦАРЕДВОРЕЦ

Анастасия САЛОМЕЕВА

Чтобы заполучить себе такого чиновника, Наполеон был годов поменять на него «какое-нибудь королевство». Если бы мятеж на Сенатской площади в Петербурге 14 декабря 1825 года закончился иначе, быть бы ему, как и предполагали декабристы, среди членов Временного правительства, а может быть, даже его главой. Но история распорядилась иначе: Михаил Михайлович Сперанский вошел в нее как один из умнейших российских преобразователей, почти все смелые планы которого потерпели сокрушительную неудачу. Впрочем, и того, что он все-таки смог сделать, хватило на то, чтобы назвать Сперанского одним из самых прогрессивных наших государственных деятелей.

То, что из этого худенького и тихого белокурого мальчика, предпочитавшего книжки играм со сверстниками, выйдет толк, поняли еще во Владимирской епархиальной семинарии, куда он был отдан в возрасте семи лет. Здесь он и получил красивую «говорящую» фамилию Сперанский, то есть «подающий надежды» (от латинского sperare — надеяться). Отец мальчика, Михаил Васильевич, служил священником в селе Черкутино Владимирской губернии, детей у них с матушкой Прасковьей Федоровной было много, но до совершеннолетия дожили лишь четверо — два сына и две дочери. Старший сын, Миша, появился на свет 1 января 1772 года.

Первые годы своей жизни будущий государственный деятель провел в Черкутино, на живописных берегах речки Тунгары. Мальчик рос болезненным, но отличался большими способностями. Он рано выучился читать, и самым любимым его занятием стало чтение, от которого его отвлекали лишь долгие беседы с любимым дедом — отцом Василием.
Ни дед, ни отец Сперанского семинарий не заканчивали, поэтому для семьи было большой удачей, когда Миша поступил во Владимирскую епархиальную семинарию. Там он очень быстро стал одним из первых учеников, и поэтому неудивительно, что после ее окончания одаренный юноша был направлен для продолжения обучения в столицу, в недавно сформированную Главную семинарию — Александро-Невскую.
В Александро-Невской семинарии учились лучшие семинаристы провинциальных семинарий, по замыслу создателей, они должны были стать интеллектуальной элитой русского духовенства. Программа нового учебного заведения была фундаментальной, помимо богословских дисциплин, церковной истории и риторики, здесь преподавали механику, естественную историю, математику, физику, французский язык, философию.
Устав Главной семинарии был столь же строг, как и в других учебных заведениях, но начальство поощряло любознательность своих слушателей и, видимо, сквозь пальцы смотрело на то, что некоторые из них увлекались опасными для существующего порядка идеями либералов-вольнодумцев Вольтера и Дидро. Не миновал сей участи и Сперанский — именно во время обучения в столице, как считают исследователи его жизни, в его сердце и запали ставшие столь любезными ему идеи философов-энциклопедистов.

Выпускникам Александро-Невской семинарии предстояло нести свет просвещения в другие духовные учебные заведения России. И в 1792 году Сперанскому, добившемуся и в Главной семинарии блестящих успехов по всем предметам, было предложено остаться в ней преподавателем. Сначала ему доверили курс математики, а вскоре еще и риторики, и физики, и философии. В своей alma mater Сперанский преподавал до 1796 года. К этому периоду относятся и его первые литературные опыты. Он писал стихи, некоторые из которых публиковались, философские трактаты и замахнулся на роман.
Наставники Сперанского прочили ему блестящую духовную карьеру, но Сперанский не хотел связывать себя духовным званием. К этому решению он, видимо, пришел еще учась во Владимире: оканчивая Владимирскую епархиальную семинарию, он хлопотал о поступлении в Московский университет, после которого можно было поступить на гражданскую службу, грезил он и об обучении в европейских университетах.
В чиновники

Возможность поменять поприще представилась молодому человеку в середине 90-х. Князь Алексей Борисович Куракин искал секретаря для ведения переписки. Счастливый случай свел его со Сперанским. Быстро оценив способности молодого человека, Куракин взял его к себе на работу — и не прогадал, с этого дня его домашнее делопроизводство встало совершенно на новые рельсы.

Первое время Сперанский совмещал работу у князя с преподаванием в семинарии, но в 1796 году судьба обоих резко и счастливо переменилась: императрица Екатерина II скончалась, а на престол взошел Павел I, друг детства брата князя — Александра Борисовича Куракина, благоволивший и к его младшему брату. Вскоре Алексей Борисович был осыпан монаршими милостями и назначен генерал-прокурором. Вслед за этим князь предложил Сперанскому, поделившемуся с ним своей мечтой перейти на светскую службу, должность у себя в канцелярии, и тот с радостью принял это предложение.

Царствие Павла Петровича было недолгим — всего четыре с половиной года, а карьеры государственных сановников при своенравном императоре подчас длились и того меньше. В 1798 году Куракин лишился расположения царя и вышел в отставку, но его талантливый протеже к тому времени уже прочно закрепился на государственной службе.
В жизни Сперанского, ведшего скромный и даже аскетический образ жизни, была всего одна женщина, вернее, две: жена Елизавета Андреевна, в девичестве носившая фамилию Стивенс, и дочка Лиза. С будущей супругой молодой человек познакомился в начале своей карьеры государственного служащего — в 1797 году. 16-летняя англичанка мисс Стивенс была дочерью пастора и приехала в Россию к своей матери — та, овдовев, служила здесь гувернанткой.

В юную красавицу Сперанский влюбился сразу, ухаживал за ней около года, потом сделал предложение и получил согласие. Свадьбу сыграли осенью 1798 года. К сожалению, их безоблачная семейная жизнь была очень недолгой. В сентябре 1799 года молодая женщина подарила мужу дочь, названную в честь матери Лизой, а спустя два месяца буквально сгорела от скоротечной чахотки. Смерть любимой жены стала страшным ударом для Сперанского и вполне могла привести к концу его карьеры. Он исчез из дома, забросил службу, не пришел на похороны, нашли его лишь спустя несколько недель на одном из островов близ Петербурга в состоянии близком к безумию. Вернуться к жизни ему помог отцовский долг перед дочерью, ставшей на всю жизнь для Михаила Михайловича светом в окошке.

Восхождение умницы Сперанского по карьерной лестнице было стремительным. На госслужбу он поступил в должности титулярного советника, спустя всего три месяца стал коллежским асессором, а этот чин давал уже потомственное дворянство, в следующем году, 1798-ом, он был произведен в надворные советники, затем — в коллежские советники, а в конце 1799 года стал статским советником. За несколько лет службы в канцелярии генерального прокурора Сперанский сменил четырех начальников, и единственный из всех чиновников службы выстоял при последнем павловском генерал-прокуроре Петре Хрисанфовиче Обольянинове, человеке грубом и жестком. Тот, надо думать, с подачи самого императора (известно, что Обольянинов никогда ничего не делал без его высшей санкции) задумал разогнать всю службу. Но устроить разнос Сперанскому с последующим унизительным увольнением не удалось и ему — обходительность и компетентность Сперанского вкупе с чувством собственного достоинства, с которым он держался при разговоре с грозным генерал-прокурором, пленили Петра Хрисанфовича, и тот выхлопотал у императора позволение оставить в ведомстве этого чиновника. Согласно воспоминаниям некоторых современников Сперанского, его способности оценил и сам Павел I. Вероятно, в последние месяцы его царствования Сперанскому доводилось исполнять поручения самого императора, человека решительного и с очень живым умом, требовавшего от своих подчиненных незамедлительного исполнения великого множества своих приказов, и не дай бог было этим бедолагам в спешке допустить какую-нибудь оплошность. В случае со Сперанским ошибок не было.

К концу царствования императора Павла Сперанский стал кавалером ордена Иоанна Иерусалимского и обладателем 2 тыс. десятин земли в Саратовской губернии. Он занимал должность правителя канцелярии Комиссии о снабжении резиденции припасами.
С «якобинской шайкой»

Зверское преступление, случившееся в Михайловском замке в ночь с 11 на 12 марта 1801 года привело к восхождению на престол старшего сына убитого Павла I, 23-летнего Александра I. Россия возлагала на молодого императора большие надежды. Красавец Александр был умен, очень образован и жаждал реформировать родную страну в духе близких ему в то время либеральный идей.

Впрочем, характер у этого молодого человека был очень непростой, на его формирование, конечно же, наложили отпечаток обстоятельства жизни наследника престола. С малолетства Александр был вынужден лавировать между двух почти враждебных друг другу лагерей: любимой бабушкой, души не чаявшей в своем первом внуке, прочившей именно его, а не нелюбимого сына в свои преемники и с детства фактически отлучившей мальчика от родителей, и своенравным, импульсивным, но благородным отцом, любящим и подозрительным одновременно. И, видимо, именно поэтому у этого обаятельнейшего юноши было множество лиц, каждое с которых император использовал с искусством прирожденного дипломата. Таким загадочным императором Александр I, к великой радости романистов и к огорчению многих своих биографов, и остался в истории России.
С первых дней своего восшествия на престол Александр и небольшой круг его тогдашних друзей приступили к подготовке реформ. Вокруг императора сплотился так называемый Негласный комитет, куда вошли граф Павел Александрович Строганов и граф Виктор Павлович Кочубей, князь Адам Ежи Чарторыйский и Николай Николаевич Чарторыйский. Эти молодые люди (по мнению одних, прогрессивно мыслящие, а точки зрения других, «якобинская шайка», как охарактеризовал приятелей императора Гавриил Романович Державин) начали изучать все стороны жизни Российской империи и разрабатывать план преобразований.

Почти сразу началась и перетряска государственного аппарата, вследствие чего весной 1801 года Сперанский был назначен статс-секретарем при тайном советнике Дмитрии Прокофьевиче Трощинском, секретаре и докладчике самого императора, затем он был назначен также экспедитором канцелярии Непременного совета (спустя несколько лет преобразованного в Государственный совет) по части гражданских и духовных дел. Летом того же года Михаил Михайлович получил чин действительного статского советника.
Вскоре Сперанский стал хорошо известен среди членов Негласного комитета, более того, он, дока по части написания документов (а Сперанский, кстати, еще и считается инициатором изменения старого русского канцелярского языка на новый), был им очень нужен — ведь кружок императора в то время работал над министерской реформой, а для ее практического воплощения надо было написать ой как много бумаг, что собственно Сперанский и делал. Первым оценил Сперанского граф Кочубей и в лучших традициях подковерной борьбы за лучшие кадры переманил чиновника под свое начало. В сентябре 1802 года свет увидел Манифест «Об учреждении министерств», вследствие которого в России на смену коллегиям пришло восемь министерств. Граф Кочубей стал первым министром внутренних дел, а Сперанский — статс-секретарем ведомства (сначала он был директором его единственного департамента, затем, после расширения министерства, главой второй его экспедиции, ведавшей государственным благоустройством), правой рукой министра и автором многих проектов государственного преобразования. Работа трудолюбивого чиновника не осталась вне поля зрения императора — он был награжден двумя золотыми табакерками, орденом Святого Владимира третьей степени, затем орденом Святой Анны первой степени и получил еще одно имение — владения на мысе Агоф в Лифляндской губернии (в бесплатную аренду на 12 лет).

Сперанский, вероятно, был знаком с Александром I еще в бытность того цесаревичем, но настоящее сближение их произошло в 1806 году. Причиной того послужила болезнь графа Кочубея, и он начал посылать вместо себя с докладами своего заместителя. Император очень быстро проникся симпатией к Сперанскому и оценил его ум. Так начался звездный час Сперанского.

День за днем император и Сперанский становились все более близки. Сперанский пишет по его просьбе все больше проектов документов и начинает сопровождать его в деловых поездках.

Так, осенью 1808 года российский император отправился на встречу с Наполеоном в Эрфурт, здесь-то и произошло знакомство русского реформатора с Бонапартом. Как потом подметили наблюдательные историки и биографы Сперанского, оба императора ехали в этот спокойный немецкий городок с явным намерением продемонстрировать друг другу собственную силу и блеск. А в этом деле, как известно, все инструменты хороши — в том числе и собственная свита. Французский император «хвастался» перед русским монархом большим количеством принцев крови среди сопровождающих, а тот — компетентностью своей команды. Существует предание, опровергаемое, впрочем, некоторыми исследователями, что Наполеон, увидев в свите императора Александра I Сперанского, о талантах которого, видимо, был наслышан, в шутку спросил русского царя, не угодно ли тому поменять этого человека на какое-нибудь королевство. Доподлинно известно, что Наполеон во время встречи в Эрфурте был очень любезен со Сперанским и одарил его по завершении переговоров драгоценной табакеркой. К сожалению, позже такое внимание со стороны амбициозного завоевателя Европы вышло боком для Сперанского. В годы опалы, когда Наполеон был уже врагом России, недоброжелатели, которых у Михаила Михайловича всегда было слишком много, за глаза обвиняли его в шпионаже в пользу Франции, что, конечно, было несправедливо.

Здесь же, в Эрфурте, как свидетельствует один из биографов Михаила Михайловича, состоялся и его примечательный диалог с Александром I. Тот обратился к Сперанскому, в первый раз бывшему за границей, с традиционным вопросом: «Как вам тут нравится?» На что получил честный ответ: «У нас люди лучше, а здесь лучше установления». О российских установлениях венценосец обещал поговорить со своим наперстником по возвращении домой.

Добрый гений
«Вы и Аракчеев, вы стоите в дверях противоположных этого царствования, как гений Зла и Блага», — эти свои слова, обращенные к Сперанскому при личной с ним встрече в 1834 году, приводит Александр Сергеевич Пушкин в своем дневнике. Сперанский, добрый гений в глазах Пушкина, стал играть активную роль на государственной арене с конца 1808 года. И, кстати, он всегда прекрасно ладил с Алексеем Андреевичем Аракчеевым, более того, «злой гений» во время опалы Сперанского был среди тех немногих, кто открыто просил у императора простить Сперанского и вернуть его в Санкт-Петербург.

Данное в Эрфуте слово Александр I сдержал и вскоре после приезда поручил Сперанскому составить план общей государственной реформы. Сперанский принялся за дело, а отличался он, по свидетельствам современников, фантастическим трудолюбием — чуть ли не ежедневно работал по 18 часов. Осенью 1809 года на стол царя лег обширный документ под названием «Введение к Уложению государственных законов», подготовленный — уже тайным советником — Михаилом Михайловичем Сперанским.

Суть прогрессивных предложений была такова: государственный строй в России должен больше походить на западноевропейскую модель. Вводится Конституция, но самодержавие сохраняется, сословный принцип тоже. При этом сословия три: дворяне, имеющие гражданские и политические права, «среднее сословие», к которому причислялись купцы, мещане, государственные крестьяне, имеющее гражданские права, и «народ рабочий», у которого есть общие гражданские права, по сути подразумевавшие гражданскую свободу личности (к этому сословию принадлежали крепостные, рабочие, слуги). В основе государственного управления новой России должен быть заложен принцип разделения властей — законодательной, исполнительной и судебной. Император — представитель всех ветвей власти, имеющий огромные полномочия. В стране создавался двухпалатный парламент, состоящий из высшей палаты — Государственный совет при императоре и низшей — Государственная дума, выборный орган. Избирательное право имеют дворяне и представители среднего сословия, прошедшие определенный имущественный ценз. В провинции также создаются губернские, окружные и волостные думы. Государственная дума и провинциальные выборные органы — это законодательная власть.

Исполнительная власть — это министерства, а также губернские, окружные и волостные органы. А судебная — высшая инстанция, Сенат, который, по замыслу Сперанского, тоже предстояло преобразовать, а также губернские и окружные судебные органы, последние два органа также выборные.

В плане, предложенном Сперанским, было много теории, подчас мало деталей и много утопии — в том смысле, что к очень многим из этих либеральных идей российское общество было не готово, и все же после длительного рассмотрения предложений Александром I они понемногу начали воплощаться в жизнь.

За полгода до того, как император получил «Введение к Уложению государственных законов», в тайне от многих Сперанским был подготовлен Указ о придворных званиях, вскоре изданный — по сути, устанавливающий новый порядок производства в гражданские чины и предъявляющий новые, более жесткие требования к тем, кому и предстояло воплощать реформы в жизнь — чиновникам. К ужасу госслужащих, коллежскими асессорами и статскими советниками теперь не могли назначать за выслугу лет, обязательным условием стало наличие у кандидата на чин свидетельства об окончании курса в одном из российских университетов или же прохождение экзамена по установленной указом программе (в нее входили такие предметы, как русский язык и один из иностранных языков, римское, гражданское и уголовное право, экономика, статистика Русского государства, отечественная история и курс всеобщей истории, география, математика, физика).

1 января 1810 года Манифестом императора был учрежден Государственный совет, совещательный орган по введению реформ и разработке законов. В совет входили все министры и члены, назначенные императором. В случае присутствия на заседании совета императора он исполнял обязанности его председателя, в случае отсутствия — назначенное им лицо. Совет состоял из Общего собрания и четырех департаментов — законодательного, военного, гражданских и военных дел и двух постоянных комиссий — составления законов и прошений. Оргвопросами ведала Государственная канцелярия совета, спустя восемь месяцев после создания госсовета должность ее секретаря занял сам Сперанский.

Летом того же года свет увидел подготовленный Сперанским манифест «О разделении государственных дел на особые управления», спустя год, в июне 1811-го — манифест «Общее учреждение министерств», уточнявший функции и полномочия министерств. Исполнительная власть была разделена на пять направлений: внешние сношения (ведение МИДа), внешняя безопасность (ведение Военного и Морского министерств), государственная экономия (ответственные — МВД, Министерство просвещения, Министерство финансов, Государственный казначей, Главное управление ревизии государственных счетов, Главное управление путей сообщения), устройство гражданского и уголовного суда, которой занимался Минюст, и внутренняя безопасность — для этого создавалось Министерство полиции. Также создавалось Главное управление духовных дел разных исповеданий и упразднялось Министерство коммерции. Министерства были разделены на департаменты, департаменты на отделения.

В начале 1811 года Сперанский также предложил реформировать Сенат и разделить его на два органа — правительствующий Сенат и судебный Сенат, имеющий четыре отделения в главных судебных округах империи. Это предложение так и осталось планом.

Ненадежный союзник
Параллельно с реформированием центрального аппарата Сперанский занимался и подготовкой финансовых механизмов для дальнейшего проведения реформы: сокращал расходы бюджета и вводил новые налоги, разрабатывал таможенный тариф и торговое уложение. Тут уж взвыли дворяне-землевладельцы, доселе не платившие подати, а теперь обязанные это делать. И над Михаилом Михайловичем мало-помалу начали сгущаться тучи.

Идеи Сперанского не находили поддержки среди большинства правящей элиты. Консерваторы не любили его за слишком прогрессивные реформы, бюрократы — за административные новшества, духовенство — за связи с масонами, а родовитые дворяне, за глаза звавшие фактически второго человека в государстве «поповичем», — за низкое происхождение. Своими корнями Михаил Михайлович, впрочем, гордился. Об этом, в частности, писал в своем фундаментальном труде «Жизнь графа Сперанского» высокопоставленный чиновник и дотошный архивист Модест Осипович Корф — однокашник Пушкина по Царскосельскому лицею, кстати, тоже созданному с легкой руки умницы-реформатора. Он был подчиненным Сперанского и его учеником и по долгу службы и дружбы нередко захаживал к тому домой. Один такой визит пришелся на новогодний вечер, тогда-то молодой человек и застал своего патрона за необычным занятием — он как раз мастерил себе на лавке постель, его ложе состояло из грязной подушки и овчины. Отвечая на удивленный взгляд своего визави, Сперанский пояснил, что в свой день рождения он всегда ложится спать таким образом — чтобы не забыть ни свое происхождение, ни детско-юношеские годы, проведенные в бедности.

Отношения Сперанского с Александром I тоже не всегда ладились. Осторожный император не хотел прямого конфликта с консерваторами и дворянством, к тому же он начал уставать от Сперанского, как когда-то устал от своей «якобинской шайки», и все чаще задумывался о целесообразности предлагаемых Сперанским реформ. Он начал потихоньку прислушиваться к критикам своего недавнего любимца. Масла в огонь подлила и неосторожность Сперанского — тот в разговорах со знакомыми начал позволять себе критику императора и его медлительности в деле обустройства России. «Доброжелатели», конечно же, не замедлили передать эти нелестные отзывы императору.

Март 1812 года стал для Сперанского черным месяцем. 17 марта он был срочно вызван в Зимний дворец, где имел очень неприятный разговор с императором. Из апартаментов государя он вышел сам не свой и, по свидетельству очевидцев, был так расстроен, что пытался запихнуть в портфель свою шляпу. У дома его ждала полицейская карета и высочайшее предписание отправиться в бессрочную ссылку. Не простившись с уже спящими дочерью и тещей, опальный чиновник отправился в долгое изгнание.

Годы эти были не сахарными для Михаила Михайловича. Преследуемый недоброжелателями, он жил в Нижнем Новгороде, затем в Перми, потом под полицейским надзором у себя в имении, в Новогородской губернии. Александру I, видимо, тоже нелегко далась отставка Сперанского. Удерживая его далеко от столицы, он не забывал о нем. А в 1816 году вернул его на госслужбу. Сначала он был назначен гражданским губернатором Пензы, а спустя три года, в марте 1819-го — генерал-губернатором Сибири. Этот далекий край, богатый природными ресурсами, и, соответственно, любителями легкой наживы всех мастей был в то время одним из самых коррупционных регионов России. Видимо, царь надеялся, что честный, умный и опытный Сперанский сумеет навести там порядок. Этого, к сожалению, не случилось, хотя новому генерал-губернатору Сибири удалось там сделать многое, в частности начать реформу системы управления регионом и ввести там хоть какую-то законность.

Спустя два года, снова в марте, но теперь уже 1821 года Михаил Михайлович вернулся в столицу. Последние четыре года царствования Александра I между ним и его бывшим фаворитом были не такие теплые отношения, как раньше. Царь предпочитал держать Сперанского на почтительном расстоянии, хотя и сделал его членом Государственного совета по департаменту законов, продлил бесплатную аренду на имение в Лифляндии и осыпал другими милостями.

19 ноября 1825 года Россия вновь оделась в траур. Таинственный император загадочно и неожиданно умер во время своего отдыха в Таганроге. На время в стране установилось безвластие — формальный наследник бездетного императора, второй сын Павла I великий князь Константин Павлович по различным соображениям ни в какую не хотел был российским самодержцем и давно уже отказался от права наследования престола. Законным наследником престола Российской империи уже несколько лет как считался его младший брат, великий князь Николай Павлович. А он, как и большинство соотечественников, надеялся, что царем все-таки станет Константин, и публично отрекся от своих притязаний на трон в пользу старшего брата. Так, пока Константин находился в Варшаве, он против своей воли был провозглашен императором и самодержцем Всероссийским Константином I, на верность ему присягнули и Николай Павлович, и официальные учреждения в Санкт-Петербурге и Москве, и армия. Из Варшавы великий князь так и не приехал, он снова отказался быть царем. И у России появился новый император — Николай I.

Ситуацией междувластия решили воспользоваться революционно настроенные молодые люди — декабристы. 14 декабря 1825 года, на следующий день после провозглашения императором Николая Павловича и в день, когда ему должны были присягать, ими было организовано восстание на Сенатской площади, и в эту историю оказался замешан Сперанский. У романтичных бунтовщиков давно уже созрел план конституционного переустройства России. В случае удачного исхода мятежа они намерены были создать Временное правительство, войти в которое должны были и два важных правительственных сановника и сподвижника Александра I — граф Николай Семенович Мордвинов и Сперанский, которого даже прочили в главы этого органа. Когда мятеж был подавлен, это немедленно стало известно властям, и Мордвинова со Сперанским, составившего, кстати, проект манифеста о восшествии Николая на престол и проект царского манифеста о событиях 14 декабря, заподозрили в закулисной игре.

Знал ли Сперанский о готовящемся мятеже? Скорее всего, да. Ведь его связывали теплые отношения с одним из бунтовщиков, Гавриилом Степановичем Батеньковым, служившим под его началом в Сибири, а позже не раз гостившим в столичном доме Сперанского. Есть информация и о том, что декабристы засылали к Михаилу Михайловичу своего другого соратника — узнать, войдет ли он в состав созданного ими правительства. Острожный Сперанский ответил, что такие предложения следует делать только после счастливого завершения авантюры.

С «железным» императором
В отношении Сперанского и Мордвинова было учинено тайное расследование, не установившее, видимо, факта их сношений с бунтовщиками. Но Николай Павлович был неглупым и подозрительным человеком, следующий шаг, который он предпринял, был сделан с поистине иезуитской изобретательностью: Мордвинов и Сперанский были включены в состав Верховного уголовного суда над декабристами. Роль Сперанского в работе этого суда огромна. Им была сделана вся организационная работа, классифицирован состав преступлений и наказаний за них. А в довершение всего, когда Николай I, желавший смертной казни самых активных заговорщиков (кстати, и это наказание тоже было предложено Сперанским), но не хотевший, чтобы при этом пролилась кровь, тайный советник предложил «элегантный» выход из этой ситуации — смерть через повешение. За смертную казнь ряда декабристов Сперанский голосовал (правда, со слезами на глазах, как свидетельствовали некоторые очевидцы), а единственным человеком, имевшим мужество высказаться на суде против этого наказания, был граф Мордвинов.

История с декабристами тяжело далась Сперанскому, но доверие нового самодержца к себе он вернул. Консервативный император не стремился к преобразованиям, но ценил способности Сперанского. Тот стал членом Комитета об устройстве учебных заведений, Особого комитета, ряда других государственных органов и наконец в 1837 году был назначен председателем Департамента законов Государственного совета. Также Михаил Михайлович был главой второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, преобразованного из Комиссии составления законов. Здесь чиновник занимался кодификаций великого множества российских законов, изданных за последние 200 лет. Так в 1830 году появилось 45-томное Полное собрание законов Российской империи, ставшее бесценным подарком отечественным правоведам, законодателям, историкам. Это был первый опыт по систематизации нашего законодательства. Обращаться к этому собранию, с благодарностью произнося имя Сперанского, проделавшего столь титанический труд, будут и специалисты следующих поколений. А спустя два года свет увидела и другая знаковая работа второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, также выполненная под руководством Сперанского, — 15-томный Свод законов Российской империи, это было официальное собрание действующих законодательных актов.

В 1827 году Сперанский стал действительным тайным советником, председателем Комитета о составлении вексельного устава, устава о торговой несостоятельности, учреждения коммерческих судов. В течение последних лет своей жизни он получал от императора много наград, среди которых был и орден Святого Апостола Андрея Первозванного.

В середине 30-х годов XIX века Михаил Михайлович был приглашен императором в качестве преподавателя юридических наук старшему сыну Николая I — будущему императору Александру II — и очень быстро завоевал любовь и уважение своего высокопоставленного ученика.

Незадолго до смерти Сперанского, в день его 67-летия, 1 января 1839 года ему был пожалован графский титул. Скончался великий российский реформатор от простуды 11 февраля 1839 года. Хоронила поповского сына, благодаря своим исключительным способностям ставшему одним из первых российских государственных мужей, вся правительственная элита.

«Босс»