ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ РОССИЙСКО-АБХАЗСКОГО «ЕДИНЕНИЯ»

Сергей Маркедонов

16 февраля 2010 года в Москву прибыл президент Абхазии Сергей Багапш. Его визит должен продлиться до 18 февраля. На первый взгляд данная информация не содержит ничего принципиально важного. В российской столице абхазский лидер бывал не раз. По сравнению со своим предшественником Владиславом Ардзинба (речь идет, конечно же, только об активной фазе его жизнедеятельности) второй абхазский президент посещал Москву гораздо чаще. Однако февральский визит абхазского президента выделяется среди его многочисленных вояжей в столицу Росиии.
В первую очередь следует обратить внимание на политико-правовую трактовку визита Сергея Багапша. Несмотря на то, что подавляющее большинство стран мира не признают абхазской независимости (недавно на эту тему высказался даже Иран, который посчитал, что такое признание подстегнет дестабилизацию на Кавказе), для России — Абхазия с формально-юридической точки зрения является субъектом международных отношений. Эта точка зрения Кремля может кому-то нравится, а может подвергаться остракизму, но она реально определяет внешний формат взаимоотношений Москвы и Сухуми (внутренняя кухня не является предметом для широкой общественной дискуссии, хотя, спору нет, она не менее интересна). На территории Абхазии работает российское посольство во главе с Семеном Григорьевым, а в Москве трудится Игорь Ахба в должности чрезвычайного и полномочного посла своей республики в РФ.
12 февраля 2010 года Сергей Багапш прошел процедуру инаугурации. С точки зрения Москвы он стал законным официальным президентом своего государства, имеющего признание со стороны РФ и дипломатические отношения с Россией. Поэтому нынешний визит Сергея Багапша рассматривается, как первый официальный президентский визит лидера соседней дружественной страны. Он прибыл в Москву по приглашению российского президента Дмитрия Медведева, встреча с которым станет одним из политических «гвоздей» программы пребывания Сергея Багапша. То, что этот визит в ЕС, США и даже в Иране не рассматривается, как официальный, Москву не слишком волнует. Дипломатическое признание превратило Абхазию в официального (без всяких кавычек) партнера РФ.
И это не только политически корректные формулы, необходимые во взаимоотношениях двух асимметричных союзников. Сергей Багапш в ходе избирательной кампании был наиболее последовательным сторонником «российского выбора» для Абхазии. В 2009 году российские политики и дипломаты, не вдаваясь в крайности 2004 года, тем не менее, кто открыто, а кто латентно рекомендовал абхазам голосовать «сердцем», то есть делать выбор в пользу главной стратегической опоры Москвы на Кавказе. Российский выбор, таким образом, стал геополитическим коньком Сергея Багапша, а также фундаментом легитимности его второго срока. На всю критику, мобилизуемую его оппонентами (Раулем Хаджимбой и Бесланом Бутбой) Багапш отвечал, используя главный козырь: дипломатическое признание Абхазии обеспечил именно он. Крайности же его «пророссийского курса» помогли расширить круг признавших Абхазию стран. Хотя и сегодня этот круг кажется нам до крайности узким (а с формальной точки зрения и просто плохо прочерченным, учитывая такие недоговоренности, которые остались в случае с Венесуэлой). Но как бы то ни было, а в Латинской Америке Абхазия стала известной, она воспринимается, как частный случай вызова американской глобальной гегемонии. И это — также результат предшествующей деятельности Сергея Багапша.
Получив поддержку на выборах в декабре прошлого года, Сергей Багапш обеспечил для себя не только пять лет пребывания у власти. Он получил карт-бланш на реализацию своего «пророссийского проекта». В этой связи его скорый после инаугурации визит вполне логичен. Как заявил недавно посол РФ в Абхазии Семен Григорьев, наша страна пришла в Абхазию «всерьез и надолго». Подтверждением всей серьезности российских намерений станет другой гвоздь программы «официального визита» — подписание Соглашения об объединенной российской военной базе на территории Абхазии.
Однако визит Багапша в Москву- это не только демонстрация лояльности гарантам абхазского самоопределения от Грузии. В поездке абхазского лидера есть и историко-политический подтекст. Пик визита абхазского президента (17 февраля) приходится на знаковую для истории Абхазии дату. В этот день 200 лет назад российским императором Александром I был подписан документ, который признавал Георгия Шервашидзе (известного также, как Сафарбей или Сефербей Чачба) «наследственным князем абхазского владения под верховным покровительством, державою и защитою Российской империи». Сегодня именно день 17 февраля отмечается в Абхазии, как некий поворотный исторический пункт, связавший воедино Абхазию и Россию. Сама же современная Абхазия мыслится, как исторический преемник Абхазского княжества. Интересная деталь. Как и любая другая национализирующаяся историография, абхазская демонстрирует знакомые по другим постсоветским странам черты. Ее главное стремление- доказательство своей абсолютной непричастности к имперскому нарративу (Грузия мыслится, как «малая империя»). Отсюда и стремление абсолютизировать февральские события 1810 года, представить их, как единый порыв народа Абхазии к единству с Россией (а также как свидетельство самостоятельного без Грузии вхождения в состав тогдашней Российской империи). Между тем, история 1810 года не так проста, как кажется на первый взгляд. Именно в 1810 году произошла первая в истории Абхазии XIX cтолетия большая волна переселения абхазов в Османскую империю (тогда их численность составляла порядка 5 тысяч человек). Поддержанный же императором Александром Благословенным Георгий (Сафарбей) Чачба оказалось, на поверку не пользовался на собственной родине популярностью и всеобщей поддержкой. Вот как оценивали сей факт представители царской администрации на Кавказе, говоря, что сей князь «был столь бессилен в земле, предоставленной теперь его управлению, что даже опасается принять Высочайше утвердительную грамоту и другие знаки отличия и не смеет ехать в собственный дом в Абхазии, боясь брата своего… (Асланбея Чачба- С.М.)» Поэтому пришлось использовать русскую военную силу, чтобы решить тогдашний спор «хозяйствующих братьев» в пользу Сафарбея. Впрочем, и это использование далеко не сразу определило «исторический выбор» абхазов в пользу России. Османское влияние (и заинтересованность в ориентации на Оттоманскую империю) сохранялось в Абхазии, как минимум, до русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
Но политизированная история — это не академическая наука. Заметим, кстати, что внутри Абхазии издаются исследования, в которых взгляд на «российский период» ее истории отличается от официального (на эту тему немало писал Станислав Лакоба, экс-секретарь Совета безопасности республики, профессиональный историк). Но, тем не менее неслучайно, что еще одним «гвоздем программы» Сергея Багапша станет специальная лекция в кузнице российских дипломатических кадров МГИМО на тему «Двухсотлетие вхождения Абхазии под покровительство Российской империи и влияние русской интеллигенции и духовенства на развитие Абхазии на рубеже 19-20 веков». В это же время Государственная дума готовится к принятию специального заявления «К 200-летию единения Абхазии и России». В тексте заявления есть такие слова: «Вхождение в Россию дало мощный импульс прогрессу производительных сил, науки и культуры в Абхазии, упрочению мира на Кавказе. В свою очередь Абхазия внесла заметный вклад в развитие экономики, науки и культуры Российской империи, а затем — Союза ССР. Неоценимым было участие Абхазии в развитии здравоохранения. Благами абхазских курортов пользовались жители всех республик Союза ССР, в том числе миллионы россиян». В процитированных выше словах, конечно, содержится немало справедливого. Но это — далеко не вся правда. В этом февральском порыве всеобщего «единения» мало кто вспомнит про неудобные факты. Например, про лыхненское восстание 1866 года (в результате которого значительное количество абхазского населения покинуло свою историческую родину), роль абхазов в событиях русско-турецкой войны 1877-1878 гг. (за что имперская администрация наложила на них коллективную «вину» почти на 30 лет). Кстати говоря, именно события 1860-1870-х гг. стали началом активного заселения территории нынешней Абхазии грузинами (которые в XIX cтолетии придерживались в целом пророссийской ориентации). Но, повторим еще раз, официальная история и история действительная далеко не всегда и не во всем совпадают. Просто Абхазия сегодня повторяет знакомые нам по Грузии, Украине. Прибалтике сценарии создания «политики истории».
Между тем, уроки истории в российско-абхазских отношениях надо учитывать (и хорошо хотя бы немного представлять себе эту историю!). Непростая история взаимоотношений маленькой Абхазии и большой России подарила немало поучительных примеров того, как надо и чаще, как не надо строить политику в этой небольшой части Большого Кавказа. Начнем с того, что регион надо досконально знать. Иначе не исключены «проколы», какие случались в ситуации с Сафарбеем Чачбой. Или накануне лыхненского восстания 1866 года. В 1866 году русские власти пытались объявить абхазов свободными от крепостной зависимости, которой в реальности в Абхазии не существовало. Как писал один из местных историков начала ХХ века, «народ никак не мог понять, от кого и от чего его освобождают». И, конечно же, надо понимать, кого и за что мы «приручили» (какова реальная власть и популярность «прирученных», есть ли у них противники и какова их мотивация). Исходя из опыта прошлого, было бы крайне полезно, если бы российская политика в Абхазии строилась бы на хорошем фундаменте правовых отношений (а не только на основе личной унии глав государств и правительств). В начале ХХ века одним из источников будущего грузино-абхазского конфликта некачественно оформленные поземельные отношения. Имперские власти то поощряли разные этнические миграции в Абхазию, то напротив, стремились к их «сдерживанию».
При этом чиновники далеко не всегда вникали в отдельные нюансы, недопонимали, что некоторые колонизационные проекты (в частности, грузинский) работают не на имперскую пользу, а на реализацию собственной национальной программы. Хотя для этого достаточно было ознакомиться с печатью, выходящей в Тифлисе. Сегодня же вопросы собственности потенциально могут стать серьезным «проблемным узлом» уже не между Тбилиси и Сухуми, а между Сухуми и Москвой. К тому же в последнее время участились случаи творческого «отчуждения» (то есть с использованием административно-бюрократических механизмов) имущества российских граждан на абхазской территории. Впрочем, похожие вопросы уже вставали перед Москвой и в Южной Осетии, и внутри страны в республиках Северного Кавказа.
Таким образом, здравицы по поводу «единения» Абхазии и России не должны создавать иллюзий. Любая дружба в политике ориентирована, в первую очередь, на реализацию определенных интересов в конкретный исторический момент. Она не может быть вечной (как это не было и в истории российско-абхазских отношений). Для того, чтобы она сохранялась, дружба должна получать подпитку. Желательно, эффективную поддержку, не сводимую к финансовым накачкам для ограниченной «группы друзей и товарищей».
politcom.ru