Роман Айзенштат | Стихи

.
Об авторе
Роман Айзенштат родился в 1946 году в Минске. В пятнадцать пошел работать на завод и продолжал учиться в школе рабочей молодежи. Знал, что будущему писателю надо набираться жизненного опыта, и менял профессии. А вечером – Белорусский Государственный университет, отделение журналистики, который и благополучно закончил. В 18 опубликовал первую зарисовку в «молодежке», начал работать в газете «Автозаводец» Минского автозавода, печататься в республиканской и центральной прессе, стал членом Союза журналистов СССР, членом Пресс-автоклуба СССР. Писал статьи, речи, брошюры за себя и за других, а порой стихи за рабочих поэтов. В конце восьмидесятых написал ряд песен с белорусскими композиторами и продолжил это и в Израиле, куду уехал в 1991 году. Автор трех поэтических сборников, печатал стихи в журналах, газетах и коллективных сборниках в России, Беларуси, Украине, Германии, США. Член Союза русскоязычных писателей Израиля, член Международной гильдии писателей. Его стихи и песни можно найти на Фейсбуке и в Ютюбе.

В ожидании

Все стихло в ожидании грозы.
Но нет на окнах дождевой слезы,
Хотя и в ожидании беды,
Не из стекла , как будто, из слюды.
Чрезмерное затишье – это призма
Природного начала катаклизма.

Такая тишь, что есть сомненье,
Откуда взялось это напряженье.
Вот не было б его – и благодать,
Мы дождика готовы ждать,
Но опыт говорит: не верь, нирвана –
Преддверье сокрушительного урагана.

Как ожиданья тягостны часы!
И отстают от времени часы,
От тех вещей, что с нами происходят,
И ничего ведь не случилось вроде…
Вода горчит, хотя брал из колодца,
И водка — русский чай – уже не пьется.

* * *

В лесу кукушкин голосок
Порой стреляет вам в висок.
Вы спросите: что на веку?
Услышите лишь раз «ку-ку»,
Потом молчанье, нет ответа.
Вы сплюнете – пустяк, примета,
Но на душе скребут так кошки,
Ужель остались жизни крошки?
Вдруг песню запоют дрозды,
И нет следа от той беды.
Взметнется шустрая сорока,
Нет, рано отпевать до срока.

* * *

Воспоминанья привлекают нас недаром,
Сквозь сито времени просеяны они.
Прекрасны вы, минувшего огни,
Без наносного, лишнего, нагара.

И потому любить обречены
Приметы прошлого, найдя в них обаянье.
Мы принимаем , как благое подаянье,
Печаль и грусть, не видя в том вины.

Приветствую тебя, былого миг,
Палитрой памяти запечатленный,
Я молод был и в жизнь влюбленный,
С любовью этой счастье я постиг.

Не растеряйте прошлого следы,
Пускай горьки, пускай блестят слезою,
Не выгорят и неподвластны зною
Посаженные юностью сады.

* * *

Вот закончился любовный чартер,
Ждем посадки. Так тому и быть.
На любовь запавшим мало марта,
А апрель поможет разлюбить.

Может просто не хватило фарта,
По ручьям весенним плыть бы, плыть…
Началось с любовного азарта,
Серость будней остудила прыть.

Приземляемся с тобой в апреле,
Покидаем грустный самолет.
Где-то льды ломает… и капели,
Нам – любовь. Такой вот любвеход.

* * *

Вы совсем меня позабыли.
Что поделать, детишки, семья…
Только помнится, ваши крылья
Вы сожгли на глазах у меня.

Понял я: с седьмого вы неба,
Но для ангела встреча с землей
Превращается в поиск хлеба
И потерей вернуться домой.

Не хочу называть романом
То, что стало всего лишь строкой.
Счастье было кратким, нежданным,
Но надолго осталось со мной.

Иногда вижу вас в интернете,
Вы — другая, я тоже другой.
Вам легко забыть о поэте,
Что смешался с безликой толпой.

* * *

Давно я чижика не слышал,
Давно я пыжик не носил,
С тех пор, как из галута вышел,
С тех пор, как лыжи навострил.

А здесь совсем другие птицы
И ни к чему уже меха,
Стакан арака, ломтик пиццы
И радость нового стиха.

* * *

Даже самое новое слово
Постареет, уйдет на покой.
Все равно повтори его снова,
Пусть немного побудет с тобой.

Вы уйдете не вместе, не разом,
Ты—сначала, оно поживет
На вершине. Потом скалолазом,
Что сорвался с гряды, упадет

В словари, в глубину фолиантов,
Для ценителей и знатоков,
Для искателей прошлых талантов,
Для копателей прошлых веков.

Как оно тебя греет, как светит,
С этим словом ты, будто паришь,
Для того, чтобы через столетья
Улыбнулась ученая мышь.

* * *

Дети, зачем вы спешите,
Надев сапоги-скороходы,
Во взрослую жизнь затесаться.
Постойте, вы, погодите,
Не надо так сразу и сходу
С нуждой и бедою встречаться!

А , впрочем, две хмурые тетки,
Нужда и беда, без вопросов,
Хотите вы, не хотите,
Придут к вам без стука и спроса.
И кончатся детские танцы,
И аленький цветик завянет.
И жизнь без сусального глянца
Сурово в глаза вам заглянет.

* * *

Дружбу годами не меряй,
Литрами выпитых вин.
Меряй ее ты доверьем
С юности и до седин.

Меряй не доброю вестью,
Не компанейской хвалой,
Не добросовестной лестью,
Правдой, пусть даже и злой.

Друг – не приятель, знакомый,
Друг – не товарищ, сосед.
Жизнь – наш дворец, но бездомный,
Тот, у кого друга нет.

* * *

Если мамы нет, и давно,
Убаюкай меня ты, окно.
Чтобы снились мне добрые сны,
Я сотру запятую луны.
Пусть, хотя и прошло много лет,
Звезды вручат мне в сказку билет,
И по небу, как в море, я вплавь,
Спутав сказку и серую явь,
До волшебного острова сна
Доплыву под присмотром окна.
…Одеяло свернулось слегка,
Но поправила мамы рука.

Зима на юге

У нас зима, у нас – дожди,
И в водяных метелях,
Где зги не видно впереди,
Не птиц, а ветра трели.

Он к пальмам льнет, он крыши рвет,
По-зимнему буянит.
Потом ( на юге он живет),
Чуть потеплев, вдруг станет

Приветливым, чье имя – бриз,
И, волн громаду сгладя,
В поклоне – истинный артист—
Вас по щеке погладит.

И к морю, солнцу, без дождя
Рванете , будто к лету.
Зима, за вами проследя,
Вернется тут же ветром.

И вновь холодные дожди
И ветра злое царство.
Ну, что ж, обманщик, почуди,
Люблю твое коварство.

* * *

Зацветет полянка земляничная
Белым цветом нежных лепестков.
У меня была такая, личная
Среди молодых тогда еще лесков.

К ней стремился не за сладкой ягодой,
Не с лукошком, не с ведерком я,
Лес казался мне зеленой пагодой,
А полянки — местом очищения.

Там они — не барышни кисейные,
В листиках узорных близ земли,
Под лучами солнышка весенними
Вдруг невестами лесными расцвели.

Я искал полянки незаметные
Посреди деревьев и кустов,
Находил, ловил мгновенья светлые,
Убежав от серых будничных часов.

Ведь потом, когда поспеют ягоды,
Грянут земляничные бои,
И базаром обернутся пагоды,
И полянки эти станут не мои.

Испытание

Я шел по перилам моста
На виду у зимнего города.
Задача была проста
У придуманного мной кроссворда.

Разница – в букве одной,
Всего лишь – смерть или сметь,
И черт стоял за спиной,
И ангел мог не успеть.

Но все же дошел до конца,
Хоть были перила скользки,
Такие забавы юнца
Осудят потом старики.

Улыбкой скупою встречал
Заботу о жизни своей,
Не смерти быстрой искал –
Я так разговаривал с ней.

Явить бесшабашную прыть,
Довериться просто судьбе,
Решила чтоб жить иль не жить –
Желание с детства в тебе.

И к черту боязнь высоты!
Рискуешь – пан ли пропал…
Так ищешь себя: где же ты,
Пока не пропал запал.

Идешь по перилам, держись!
Не думай бояться, не сметь!
И может, поймешь ты, где жизнь,
А может, узнаешь, где смерть.

Как много таких мостов
Случалось в жизни моей,
По ним был идти готов,
Но с каждым годом трудней.

Не то, чтобы был испуг,
Но стал осторожней, «умней».
Один оступился друг,
Другой повстречался с Ней.

Я больше не ставлю на кон
Заветную, что одна,
Не ближу приход похорон,
Решил все испить до дна.

Кочевники

Кто мы? Кочевники без седел,
Оседлости поправшие черту,
Искатели комфортных родин,
Неприхотливые в быту.

Крутнулось время почему-то
Невидимым мельканьем спиц,
Совпали наши вдруг маршруты
С маршрутами полета птиц,

И покатили, покатили
По странам и по городам,
Без лошадей, но сами в мыле,
От старых к новым берегам.

Кочевникам всегда неймется,
Иной оседлости бы рад,
Но сердце с ритма вдруг сорвется,
И он – вперед, лишь взгляд назад.

Прощайте, милые просторы,
Приметы детства и друзья,
Пинки, запреты и запоры,
Без них, казалось бы, нельзя.

Так рассуждает в клетке птица,
Ведь вся огромная страна,
В которой довелось родиться,
Чертой была окружена .

В той, бывшей , жили все мечтою
( свобода – сказка для детей ),
Что клетка станет золотою,
Родились, умирали в ней.

Но стала вдруг черта пунктиром,
Рассыпалась былая клеть,
В кочевья новые всем миром
Рванули дружно, чтоб успеть,

Подальше от былой границы
И к стойбищам, что так манят,
Другие языки и лица,
Где первые часы пьянят.

Потом минуты отрезвленья:
Нет, легкой жизни не найти.
Но, все ж, вперед, побольше рвенья!
Не сбить кочевника с пути.

И вновь оседлые покаместь,
Лишь в гости по другим краям,
И любопытство, а не зависть
Ведет по избранным местам.

Да, мы – кочевники без седел.
Тоскуя по родным дворам,
Мы знаем: человек свободен,
Когда судьбу он выбрал сам.

Где родились, уж нету там.

* * *

Летим вперед и топчем все вокруг,
Не только колокольчики степные.
Друзей из прошлого, родных, подруг,
Хотя намеренья всегда благие.

К чему такая гонка, где ее конец?
Всех приберет, и бедных, и богатых,
Красотка-смерть, она – великий спец,
Чтобы горбатить даже самых статных.

Еще зверье беспечное мне жаль.
Мой добрый пес уткнется мне в колени,
Он чувствует без слов тугу-печаль
Невысказанных мною извинений.

* * *

Мо таинственный остров обитаем лишь мной,
Не найдете его вы на карте любой.
Я открыл этот остров десятилетья назад –
Тростниковую хижину и закопанный клад.

Для других он невидим, но ночью и днем,
Я не с вами живу, а все чаще на нем.
Может ,вы посчитаете частью игры –
Кроме мира вещей, есть другие миры.

В каждый личный тот мир, там гнездо свое свив,
Улетаем из мира, где живет коллектив.
Только ты на нем правишь, ты – закон и судья,
Не случайно названье у острова «Я».

Тростниковая хижина без окон, без дверей,
Рядом с нею находится много разных зверей.
Есть такие, как страх, что темны и страшны,
Есть смешные и добрые, счастья полны.

Мысли-змеи скользки и как ночи, черны,
Мысли-птицы поют и на радость даны.
А желанья – лианы ползут и ползут,
И из острова соки последние пьют.

Этот остров не в море с соленой волной,
Он на счастье в коробке моей черепной.
Не люблю когда кто-то, пускай даже власть,
Слишком рьяно стремится на остров попасть.

До конца моих дней я прошу: сохранись!
Без тебя, невидимка, мне жизнь то не в жизнь.
Мой таинственный остров, самый верный мой друг,
Моя боль, моя радость, мой спасательный круг.

* * *

Мне разлука-то спину не горбит,
Новый край мое сердце не жмет,
Что у странника есть, кроме торбы,
Да души, что беззвучно поет?

Сколько радости, сколько печали –
На каких это взвесить весах?
То, что дали, и то, что украли,
Все давно превратилось уж в прах.

Только терпкие запахи детства,
Сон младенческий, как у сурка,
Никуда не могли они деться,
Как и добрая мамы рука.

Дети, внуки – спасенье от скуки,
Да нетронутый профиль листа.
И теперь мои теплые руки
Греют тех, чья душа так чиста.

Им расти, подниматься под небом,
Что приветствует птиц бирюзой,
Только вы бы сказали мне, где бы,
На земле, что живем, взять покой.

Сколько странствовать мы еще будем…
Я на этом немлечном пути,
Где мытарят различные люди,
Человека пытаюсь найти.

Моя рубаха

А « гусиная кожа» от страха
И в утробе была ведь со мной—
Моя первая в жизни рубаха,
И до самой доски гробовой.

Твою ткань мне соткал опыт генный
Окровавленных предков моих,
Кто спасенный, а кто убиенный—
Поименно не помним мы их.

Ткани больше такой ты не сыщешь,
Как влитая , рубаха сидит,
И не суть, кто богат, а кто нищий,
Важно то, что ты –- иегуди.

Как бы жизненный путь мой не вился,
Помню, мир наш совсем не черня :
Я еще не зачат, не родился,
А рубаха ждала здесь меня.

* * *

Мы в гнезда новые попали,
Живем мы в них, и в них умрем.
Для новой жизни – новый дом,
По старым нет у нас печали.

Покинув старые гнездовья,
В которых были рождены,
От них остались только сны—
Прощанья с первою любовью,

Сейчас под новым небом кружим,
То ближе к солнцу, то к земле,
Но, грея крылышки в тепле,
Невольно вспоминаем стужу.

* * *

Наши внуки не держали юрких ящериц в руках,
Горстью ягоды не рвали в незасоренных лесах,
И в запрудах не ловили хитроумных пескарей,
Не гоняли в небе чистом стаи пестрых голубей.

Но зато они с айфоном, с гаджетом давно на «ты»,
Не с пластинки патефонной – записей на три версты.
Только в мультике кузнечик, не на солнечном лугу…
Дед вздыхает: «Человечек, как тебе я помогу?»