Сати Спивакова: «Мой муж не ждет праздника, чтобы сделать мне подарок»

Она известна миллионам россиян не только как телеведущая и автор мемуарной книги «Не всё»‚ но и по фотоотчетам светских мероприятий‚ где Сати Спивакова зачастую выступает как хозяйка вечера. Ведь главное ее амплуа — жена и муза великого музыканта Владимира Спивакова. Вместе супруги уже 27 лет.

— В своих интервью вы часто подчеркиваете, что многие годы вам приходилось отстаивать право быть женой Владимира Теодоровича. Как вас изменили эти испытания?

Сати СПИВАКОВА: Не зря говорят: то, что нас не убивает, делает нас сильнее. И моя ситуация не уникальна — каждая женщина, будучи рядом с неординарным человеком, проходит огонь, воду и медные трубы. Ей приходится доказывать, что она не случайно оказалась на этом месте и достойна своего избранника. В данный момент, уже имея большой отрезок жизни за плечами, я понимаю, что, если бы не случилось со мной многих драматических ситуаций, я не стала бы такой, как сейчас, и не узнала бы, в чем я сильна. В самом начале совместной жизни с Володей мои сильные и слабые стороны были мне неизвестны.

— Вы родились в Ереване — что из той прежней жизни вспоминаете чаще всего?

— Воспоминаний много — приятных и болезненных. Потому что ничего этого в реальной жизни уже нет. Все, что касается отца, больно — потому что его нет. У нас была настоящая семья музыканта: много книг, музыки, интеллигентские разговоры и никакого материального достатка — оклад у отца был мизерный. Но при первой же возможности папа купил для мамы рояль.

А вот автомобиля у нас не было — отец так и не смог накопить денег, хотя всю жизнь мечтал сесть за руль. Но в Ереване без машины легко: только подними руку — любая машина останавливается. И вот одно из воспоминаний детства: я вижу из окна, как папа переходит дорогу с заранее поднятой рукой — папа не любил ни трамваев, ни автобусов. И я всегда слышала, как он возвращался домой: сначала слышалось характерное покашливание курильщика, потом звон ключей, когда он открывал почтовый ящик.

— Что-то из родительского дома живет до сих пор в вашем со Спиваковым доме?

— У моих родителей был духовно богатый дом, но ценностей в нем как раз не водилось. Все, что оставалось от прабабушек и прадедушек, пропало или в революцию, или во время резни армян 1915 года. А то, что уцелело, было потом распродано и исчезло в торгсинах. Я только по рассказам родителей знаю про какие-то вещи, которые сдали тогда-то и туда-то. Сейчас остался разве что бронзовый письменный прибор дедушки, который путешествует со мной по миру.

Когда родители в 1970 году поехали в Париж с Камерным оркестром и получили огромную сумму — сто франков, мама привезла двух куколок в платьях из перьев, которые мне казались символом какой-то необыкновенной сказочной жизни. Их нельзя было вытаскивать из пластиковой коробочки, но позволялось их переворачивать — они открывали и закрывали глаза. Еще мама привезла кофейные чашки, кстати, они живут у меня до сих пор. А потом я сама ездила с родителями на гастроли в Прибалтику — и от этого путешествия осталась напольная ваза. В общем, все это не ценные, но дорогие мне вещи.

— О вас говорят как о человеке, умеющем улаживать конфликты.

— Этому учишься не сразу. Надеюсь, я умею делать это. Знаете, есть семейные пары, которые всю жизнь улаживают внутренние конфликты. К счастью, мы не из их числа. Но в последнее время мне все чаще приходится улаживать внешние конфликты — с чиновниками, а иногда и с коллегами Володи. Хотя это не слишком благовидный имидж — жена, которая улаживает конфликты мужа. Я всегда над этим потешалась и не хочу уподобляться женам некоторых дирижеров. Но оставаться в ранге «приложения к маэстро» тоже нельзя — потому что рано или поздно тебя задвинут подальше, как вазу с цветами. Быть только декоративным элементом мне вообще не свойственно. Но если по существу, всегда надо думать, во имя чего улаживать конфликт. Наверное, главным образом, из чисто эгоистических соображений. Чтобы не было этой тяжести вокруг.

На самом деле самые запутанные ситуации и отношения вроде «сложного характера» банально просты. Надо только уметь понять причину. С сестрой Володи у нас были сложные отношения, но когда она попала в беду, все отошло в сторону. И когда ее не стало, для меня вопроса не было, чтобы Саша стала моей дочерью — с тех пор у меня не три, а четыре дочери.

— Ваш муж всегда и во всем согласен с вами? Говорят, в вашей семье вы организатор и вдохновитель.

— В семье жизнь двоих либо превращается в единый сплав, либо нет. Надо уметь прощать, искать компромиссы, мириться с дурными привычками друг друга. Я не сразу поняла, что моя роль — организатора. Это же всегда выбор, причем добровольный. Какому-то мужчине не хочется, чтобы женщина брала все на себя. Когда мы познакомились, мне было двадцать два года, и я не знаю, как бы я вела себя, если бы мой муж любил «рулить» сам. Но и он же меня сформировал тоже.

— Ваш муж привередливый в быту — все-таки маэстро с мировым именем?

— Совсем нет, он везде привыкает заниматься. У него даже кабинета нет — потому что он просто занимает самую большую комнату в любой квартире. Как правило, это всегда гостиная. И он, как кошка, находит там единственное для него комфортное место. И не дай Бог туда вторгаться. Там может все валиться на пол, среди нужных бумаг — всегда куча ерунды вроде пустых пачек из-под жвачки. Но трогать — ни-ни, начинается крик.

Мы разные люди: я люблю порядок, он любит живописные развалы. Я от беспорядка впадаю в депрессию, он чувствует себя комфортно. Если у меня плохое настроение, единственный способ его исправить — разобрать какой-нибудь ящик. И все старое выбрасывать, выбрасывать… Однажды Володя искал что-то и спросил мою маму: «Аида, вы не выкидывали то-то?» Она говорит: «Специалист по выкидыванию в доме — твоя жена».

— В каждой семье есть свои традиции. Они формируются как-то незаметно, а потом неожиданно диктуют образ жизни. У вас как с семейными традициями?

— Наша семейная традиция — не иметь никаких традиций. Я вообще не люблю ничего загадывать. Например, мы познакомились девятнадцатого апреля — и если Володя в это день оказывается рядом, конечно, мы вспоминаем это и можем отпраздновать.

— И вы наверняка получаете подарок.

— Знаете, мой муж такой человек, который не ждет праздника, чтобы сделать мне подарок. А вообще подарков он дарит так много, что я их все и запомнить не могу.

— Являетесь ли вы заложницей популярности своего мужа?

— Конечно. Для меня очень важно его мнение. Он дает мне возможность в жизни поразвлекаться, потому что знает, какая я. Это очень важно — ощущение контролируемой свободы. Полной свободы в отношениях быть не может.

Когда я только стала ассоциироваться с Владимиром Спиваковым, я уже была довольно известным человеком в Армении, а ведь мне было всего 20 лет. Когда я впервые появилась с ним в Большом зале консерватории, я шла с посылом: «Пожалуйста, любите меня! За что меня не любить? Я молодая, я его обожаю, я знаю, чем он занимается, и понимаю его лучше, чем кто-либо, потому что я знаю эту музыку с младенчества!» Моя мама была пианисткой, папа играл на скрипке. Я была уверена, что все меня будут любить. Но публичность Володи приложила меня, как говорится, мордой об стол. Я входила в зал и чувствовала, что моя аура, оболочка вокруг меня становится решетом от взглядов-выстрелов. «Кто такая? Из какой деревни? С гор сошла! Выскочка!» И так далее. Я сейчас смотрю на свои фотографии тех лет. Может, я не умела одеваться и причесываться, но я была свежа и прекрасна, как роза, которую ты сейчас теребишь, у меня была идеальная фигура, формы, глаза… И вместо того чтобы чувствовать это и наслаждаться, я постоянно боролась за свое место. Это сейчас, когда я прихожу в консерваторию, все бегут приложиться к ручке. Слава богу, я умею все это фильтровать.

— В этом сезоне у вас появилась новая программа «Сати. Нескучная классика» на канале «Культура», что совпало с поэтапным обновлением канала. Как вы оцениваете эти изменения?

— Меня все очень радует. Моя программа «Камертон» на протяжении четырех лет была программой-невидимкой. Большую роль в том, чтобы новая программа появилась в эфире, сыграл Виталий Яковлевич Вульф. Он человек не юный, но мозги его настроены на волну сегодняшнего дня. Он разбирается во всем и, несмотря на всю загруженность, включился в работу.

Я счастлива этим переменам — уже хотя бы потому, что нам дали попробовать сделать новое ток-шоу, о котором вся команда «Камертона» думала три года.

— Новая программа называется «Нескучная классика». Что же надо сделать, чтобы классика не была скучной?

— Музыка — это язык. Сначала надо выучить азбуку, потом начать читать Самуила Маршака и сказки Бажова, и только потом Платонова или Достоевского. Причем букв все-таки тридцать три, а нот всего семь. Но сколько написано из этих семи нот! Не поняв азов, невозможно проникнуть вглубь. Если заинтересовать этими азами, потихоньку становится интересно. Мне кажется, сверхзадача такая.

— Один из способов сделать классику нескучной — подать ее в эстрадной обработке…

— Нет, я не хочу вульгарной популяризации. Услышав классику в обработке, вы все равно не пойдете на классический концерт, эстрадная обработка придает разве что узнаваемость. Естественно, я могу говорить с музыкантом о внутренних проблемах, о специфике классической музыки. Не в силу того, что замужем за музыкантом, а в силу того, что у меня все-таки 11 классов музыкального образования, если кто не знает, и родители были музыкантами. Но разве подобные разговоры кого-нибудь заинтересуют? Поэтому всегда в кадре стараюсь избегать чрезмерно профессиональных разговоров. Главное — заинтересовать зрителя. Например, с композитором Десятниковым мы говорили о том, как выживает сегодня современная музыка в России.

— Вы сами как часто посещаете оперу, концерты?

— Посещаю, как только могу. Другое дело, что в последнее время у меня ужасно плотная жизнь. Только ленивый не знает, что мои дети живут в Париже, а мы живем здесь, в Москве, и что у Владимира Спивакова невероятно насыщенный концертный график.

— Муж поддерживает вас в телевизионной карьере?

— Конечно, он меня очень поддерживает. Он всегда первый зритель. Если мне перепишут диск раньше эфира, насколько бы он ни устал, сядет и посмотрит.

— Но ведь раньше он был против вашего актерства…

— Когда-то это было. 19 апреля исполнилось 27 лет, как мы вместе. За эти годы все было. В самом начале ему не хотелось, чтобы я была актрисой, работала в театре. Может быть, у него были свои болевые точки, связанные с этой профессией. Может, не надо говорить высоким слогом, а сказать простыми русскими словами: банальная мужская ревность. В тот момент я сделала выбор в пользу семьи. Но потом поняла, что так жить не могу. Есть женщины, которые могут заниматься только мужем, детьми, домом и собой. Я не могу.

— Можно ли быть счастливой, посвятив себя только семье или, наоборот, работе?

— Я немного отступлю. Как ни странно, в артистической профессии женщине не прощают благополучия. Если актриса талантливая, но при этом у нее хороший муж, замечательные дети и материальный достаток, в нее как актрису уже не очень верят. «Это она развлекается», — говорят. Я не по себе сужу. У меня есть много подруг, которые могли бы сделать прекрасную актерскую карьеру, но поскольку у них все хорошо в семье и они не экономят на такси, не сделали.

А если женщина с тяжелой судьбой, с несчастными двумя браками и отсутствием средств купить себе лишнюю пару колготок, тогда говорят: «О, она гениальная актриса!» Возможно, женщине, благополучной в личной жизни, сложнее доказать обществу, что она способна что-то сделать в профессии. Никто не думает, что благополучие тоже достигается трудом, лишениями, становлением своей личности. От человека зависит, будет ли он счастлив. А итоги — счастливая жизнь или нет — начинают подводить после определенного возраста. У кого-то это после сорока, у кого-то позже.

— Вы уже подводили?

— Мое счастье, а может, и несчастье в том, что нет. Друзья говорят: «Ты все не успокоишься, никак не примиришься с тем, сколько тебе лет». Еще не присела и не начала размышлять о том, чего я достигла. Это абсолютно физиологически, зависит от темперамента человека. Есть люди, которые в 25 лет уже старики. А есть люди, которым, как Майе Михайловне Плисецкой в ее 84 года, все важно. Желание, любознательность, этот острый взгляд на жизнь: Эта женщина — феномен природы.

— Вы хотели бы вернуться в 30 лет?

— У моего хорошего друга была бабушка, которая говорила: «Снова дурой? Ни за что!» Я бы только хотела, чтобы не возникало чувство усталости на долгом забеге. Ужасно хочется невыносимой легкости бытия!

БЛИЦАНКЕТА

Главная черта характера? Я оптимистка.
Человеческое качество, перечеркивающее все достоинства мужчины? Подлость.
Любимый композитор? Чайковский.
Все предначертано или все в наших руках? Нужно бороться с предначертанностью, если она нам не подходит.
Друг — это тот… перед кем не надо ничего изображать, как у Ахматовой: «Меня, и грешную и праздную, лишь ты одна не упрекнешь…»
Чему вы давно мечтаете научиться? Танцевать танго.
Какие качества считаете самыми важными для избранников своих дочерей? Те, которые есть в моем муже, — талант, чувство юмора и глобальная щедрость.
Неосуществленная мечта? Рождение сына.
Вы уже доказали себе и другим, что чего-то стоите? Нет, и себе и другим я доказываю это каждый день.
Наши современницы, которыми вы восхищаетесь? Галина Вишневская, Майя Плисецкая, Алиса Фрейндлих, Наина Ельцина, Бернадетта Ширак — все, кто сумел, несмотря на возраст, остаться Женщиной, а не превратиться в старушку.

Интервью вела Мария КАРУМОВА