Театр нашей памяти и надежды

Это рассказ о театре, который не имел, и вряд ли будет иметь аналоги, а ещё о времени, когда слово, звучащее со сцены, пробуждало тысячи. Итак, 26 декабря 1980 года, спустя почти 40 лет после закрытия немецких театров в Энгельсе, Марксе, Одессе и Днепропетровске в Темиртау открыли первый в послевоенный период Немецкий драматический театр в СССР.

Немецкий драматический театр в Темиртау

На «щепке» в Темиртау

Почему выбор пал на этот небольшой город, расположенный в центральном Казахстане, где немцев почти не было – в основном они жили в окрестных селах и в областном центре – Караганде, никто не знал, да и теперь не знает.

Но как бы то ни было, а к достопримечательностям Темиртау – лагерь, где с 1947 по 1949 годы содержались японские военнопленные, восстание рабочих в августе 1959 года, занятых на возведении металлургического комбината, тогда по официальным данным убили 16, ранили 55 и арестовали 70 человек, прибавился немецкий театр.

Кстати, разместился его в здании, построенном японскими военнопленными, которое раньше было Дворцом культуры металлургов, а потом в нем разместился первый и единственный в Казахстане театр музыкальной комедии. И это, согласитесь, тоже забавно. Короче, музыкальная комедия переехала в Караганду, а в Темиртау была поставлена пьеса писателя и драматурга Александра Реймгена (Alexander Reimgen) с символическим названием «Первые».

Рассказывалось в ней об освоении казахстанской целины, что соответствовало духу времени, но главное впервые после долгих лет гробового молчания с театральной сцены зазвучала немецкая речь. А ещё немецкие имена и фамилии. И впервые это были не фашисты и враги народа, а строители коммунизма. Такие же, как русские, украинцы, казахи, белорусы…

Но официальным днём воссоздания Немецкого драматического театра считается не 26 декабря, а 6 февраля 1975 года. Именно в этот день, получив «добро» из Москвы, министр культуры Казахской ССР подписал приказ за №34 об открытии в республике немецкого театра «в целях улучшение возможностей развития и сохранения культурного наследия граждан немецкой национальности, живущих в республике».

Почему именно в Казахстане понятно – в то время там жило более 800 тысяч высланных советских немцев. Но где взять актеров? По немецким сёлам Казахстана и Сибири, в поисках юношей и девушек, склонных к лицедейству, двинулась комиссия, составленная из преподавателей Высшего театрального училище им. М.С. Щепкина при Государственном академическом Малом театре, журналистов газет Neues Leben, Rote Fahne и Freundschaft, писателей, культработников. Непосредственное руководство ею осуществляли ректор «щепки», профессор Михаил Новохижин и преподаватели этого училища режиссёры-постановщики Владимир Мартенс (Wladimir Martens) и Людмила Новикова.

Просмотрели и прослушали они несколько сотен юношей и девушек, причём некоторых, в ком замечали «мерцающую искру таланта», буквально из кабин тракторов вырвали. Например, Сашу Беккера (Alexander Bekker) из села Николаевка, Михайловского района Алтайского края. Он был отменным трактористом, и руководство колхоза отпускать его ни в какую не хотело. Но пришлось. Впрочем, актёром он стал тоже прекрасным.

Летом 1975 года, 36 из отобранных комиссией молодых немцев приняли в ВТУ им. Щепкина (институт).

Сценическому мастерству, пантомиме, вокалу, фехтованию, умению владеть телом, истории русского и зарубежного театров, искусству макияжа и многому другому их обучали педагоги высочайшей квалификации. Попутно, участвуя в спектаклях Малого театра, они овладевали русской сценической речью. А немецкий сценический (так он называется) им преподавали специалисты из института иностранных языков им. Мориса Тореза Климент Колосов и Михаил Мундиров. Как вспоминают сами студенты, было это далеко непросто – «выбить» из них диалекты, на которых разговаривали дома, а некоторые так вообще не знали даже слова по-немецки.

И вот позади государственные экзамены, дипломные спектакли – «Первые» по пьесе Александра Реймгина, «Эмилия Галотти» Готхольда Лессинга (Gotthold Lessing), «Снежная королева» по сказке Евгения Шварца, и как завершающий аккорд – «сюрприз» в виде Темиртау.

Но никто из молодых актёров особо не опечалился. Они верили – это только начало их творческой карьеры и вообще, не всё ли равно из какого города они отправятся в республику Немцев Поволжья, которую скоро восстановят.

Актеры немецкого театра после спектакля «Эмилия Галотти»

Театр трубит сбор

Итак, в декабре 1980 года тридцать выпускников «щепки» (шестеро по различным причинам не приехали), открыли немецкий театр в Темиртау. Он стал 50-м театром Казахстана, в которых ставились спектакли на русском, казахском, уйгурском, корейском, а теперь ещё и немецком языках. Но сразу же, как умолкли фанфары, а немногочисленные друзья разъехались, актёры вдруг с ужасом осознали, что у них нет ни главного режиссера, ни режиссеров-постановщиков, а ещё здание театра, в котором они справили новоселье, нуждается в срочной реконструкции или хотя бы ремонте. Но с этим было проще – большинство из них владело рабочими специальностями, да и городские власти помогли. Что же касается главного режиссера, то вначале им стал Эдуард Аракелов, срочно приехавший из Ленинграда. И дело медленно, но двинулось.

В 1983 году в «щепку» приняли вторую группу немецких юношей и девушек.

Конечно, бытовые и жилищные проблемы актёров напрягали, но главным в то время для молодого театра был поиск своего, отличного от других лица, своих авторов, спектаклей, которые были бы созвучны чаяниям и мыслям его зрителей.

На гастроли театр выезжал преимущественно в регионы, где был высок процент немецкого населения.

«Зритель начала 80-х, – вспоминает заведующая литературной частью театра Роза Штейнмарк (Rose Steinmark), – больше настраивался на комедии, чем на трагедии, и почему-то связывал появление нашего театра в сельских клубах с большими концертными программами, заканчивающимися традиционными массовыми Hopsa-polka далеко за полночь… Негласно мы даже делили свой репертуар на «сельский» и «городской», ибо понимали, что театр – это не только зрелище, но и средство воспитания. Нам ещё только предстояло «завоевать» и «воспитать» своего зрителя, а сделать это можно было только на материале, который этому зрителю дорог, то есть на национальной драматургии. Но именно здесь у нас возникли серьёзные проблемы. Впрочем, начало развитию национальной драматургии было уже положено. Ведь именно пьесой российского немецкого писателя Александра Раймгена открылся наш театр».

Хороший опыт приобрела труппа театра и благодаря работе с приглашёнными режиссёрами – Владимиром Ионтовым, Юрием Коненкиным, Рубеном Андриасяном, Эрихом Шмидтом (Erich Schmidt), Александром Ганном, Дитером Вардецким (Dieter Wardetzky), а также приезжавшими из Германии Йоргом Лильебергом (Jörg Liljeberg) и Амалией Нирмейер (Amelie Niermeyer).

В общем, репертуар первых лет был вовсе неплох: произведения Шукшина, Лессинга, Гольдони, Островского, Чехова, Гёте, Клейста, Дюрреманта – всё было на афишах, только ни одного российско-немецкого имени.

Наконец после долгих обсуждений театр обратился к драме предвоенного времени – инсценировки произведения Андреаса Закса (Andreas Saks) «Родной очаг», впервые поставленного в 1940 году Государственным академическим театром города Энгельса. Осуществил её казахский режиссер, выпускник Алма-Атинского театрально-художественного института Булат Атабаев.

После каждого этого спектакля зрители, как правило, долго оставались на своих местах, некоторые плакали. И именно этот спектакль, по сути, стал важнейшей вехой на пути превращения Немецкого театра в Национальный театр российских немцев.

Виктор Гейнц (Viktor Heinz), Гуго Вормсбехер (Hugo Wormsbeher), Эвальд Катценштейн (Evald Katzenstein), Вaльдемар Эккерт (Waldemar Ekkert), Фридрих Больгер (Friedrich Bolger), Петер Классен (Peter Klassen), Константин Эрлих (Konstantin Ehrlich), Виктор Шнитке (Viktor Schnittke), Ирена Лангеман (Irene Langemann), Иоганн Кнайб (Iohann Kneib) – вот неполный перечень авторов, сотрудничавших с театром в разные годы. Но инсценировка их произведений составляла только часть репертуара. По инициативе Булата Атабаева была подготовлена постоянно обновляемая концертная программа «Вечерние звуки», включающая песни, танцы и фольклорные сценки из жизни российских немцев. Кроме того ежегодно ставилось от четырёх до шести новых спектаклей. А параллельно со всей этой видимой широкому зрителю, а также кураторам из различных государственных структур деятельностью коллектив театра осуществлял малозаметную, но весьма эффективную и чрезвычайно важную работу.

Напомню, что в начале 80-х, когда в СССР господствовали всевозможные табу и запреты, актёры Немецкого театра стали собирали подписи под письмами, с которыми обращались в ЦК КПСС, Президиум Верховного Совета, другие высокие инстанции. Делали они это после спектаклей, в ходе многочасовых бесед со зрителями. Попутно они рассказывали и слушали исповеди о депортации, трудармии, режиме комендатуры, запретах на профессии, учебу в ряде ВУЗов, лживых обвинениях в массовом предательстве и сотрудничестве с врагом в годы войны. А ещё они раздавали копии различных засекреченных документов, которые удавалось получить через друзей из архивов страны.

Опыт невезения

Вспоминаю, как в 1986 году Немецкий театр приехал на гастроли в Ташкент, как я, побывав на его спектаклях, познакомился с актёрами Давидом Шварцкопфом (David Schwarzkopf), Владимиром Больцем (Wladimir Bolz) и завлитчастью Розой Штейнмарк. От неё-то я и получил тогда копии Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года, статью из довоенной советской энциклопедии об АССР НП и копии некоторых писем, которые они отправили в Кремль. Всё это я видел впервые, и практически ничего из того о чём мне они тогда рассказали не знал. Вот и получается, что именно актёры Немецкого театра и конкретно Роза Штейнмарк дали первый импульс моему многолетнему участию в движении за возвращение нашего достоинства, нашей общей памяти и полной отмены клеветнических наветов.

В то время, и это хочу подчеркнуть особо, именно коллектив театра возглавил национальное движение российских немцев. Именно он, если вспомнить ленинскую формулировку, стал не только коллективным пропагандистом и коллективным агитатором, но также коллективным организатором движения за восстановления ликвидированной республики на Волге.

Да, в тот период в стране времена наступили относительно вегетарианские и за подобное не расстреливали, и даже не сажали, но попортить кровушку могли. И ведь портили. «Всеми силами нас старались заставить замолчать, – вспоминает Роза Штейнмарк, – но как единый сплочённый коллектив мы были настолько сильны, что никому. Мы были непреклонны и убеждены в своей правоте».

В 1989 году театр побывал на стажировке в ФРГ – в Ульме и Мюнхене. Спустя некоторое время отправился на гастроли в ГДР – Виттенберг, Берлин, Баутцен. Пресса о его спектаклях и отзывы специалистов были благожелательными. А ещё в том же году театр переехал в Алма-Ату. Но в начале 1990-х началась массовая миграция российских немцев в Германию. Вслед за своими зрителями, так и не дождавшись восстановления республики, в ФРГ перебралась и труппа театра. При этом большинство актёров верили, что в Германии театр не умрёт, но особой поддержки не получили. В отличие, например, от государственного камерного оркестра Грузии под управлением Лианы Исакадзе, который прибыв в августе 1990 года на музыкальный фестиваль в Любек, «в связи с обострением социально-экономической нестабильности в Грузии принял решение временно остаться в Германии». Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное. С севера оркестр перебрался на юг ФРГ в Ингольштадт, где его финансирование и поддержку взяли на себя городская администрация и генеральный спонсор – автомобильный концерн Audi.

С 1993 года он выступает под названием Грузинский камерный оркестр (Ингольштадт), а в некоторых случаях – Ингольштадский филармонический оркестр.

А вот актёрам немецкого театра из Алма-Аты повезло меньше. Спонсора-покровителя они не нашли. Кое-кому, правда, удалось поступить в местные театры, но большинству пришлось сменить профессию. И всё же история Немецкого, как он назывался в Казахстане, а теперь Российско-немецкого театра на этом не закончилась. В 1995 году МВД Германии выделило небольшой стартовый капитал для открытия своей сцены в городке Нидерштеттен (Баден-Вюртемберг). И уже через год на ней был показан первый спектакль – «Соотечественники», по мотивам рассказов Василия Шукшина, поставленный, кстати, при помощи режиссера-педагога «щепки» Людмилы Новиковой. Спектакль, который играли на диалекте российских немцев, с успехом шёл не только в Германии, но также на гастролях в Новосибирске и Омске.

В начале 2000-х финансирование Российско-немецкого театра сократилось. Большинство актёров были вынуждены его покинуть, а вот супруги Мария и Петер Варкентин (Maria und Peter Warkentin) продолжают выступать. Самая кассовая их постановка – спектакль по пьесе «Долгая дорога домой», написанной ими же. Премьера состоялась в 2000-м. С тех пор они играли спектакль более 300 раз – в разных городах Германии, а ещё в Москве, и всегда при полных залах. Так что огонёк, зажженный 28 октября 1980-го в далёком Темиртау, теплится. А недавно московское издательство «РусДойч Медиа» приняло рукопись книги Розы Штейнмарк с рабочим названием Eine Teaterbiografie («Биография одного театра»). Иными словами жизнь не только продолжается, но и готовит всем нам сюрпризы. Надеюсь, приятные.

Александр Фитц,
Мюнхен