УРОКИ ЮЖНОЙ ОСЕТИИ

Сергей МАРКЕДОНОВ — зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Трагические события августа 2008 года в Южной Осетии снова взорвали и без того неспокойный Кавказский регион. Но на этот раз речь идет не просто об очередной дестабилизации ситуации. И до нынешнего августа на Южном Кавказе этнополитическая ситуация была далекой от мира и стабильности. Начиная с 2004 года, в Южной Осетии предпринимались попытки возобновления военных действий, а стычки и обстрелы стали за 4 года повседневной реальностью. Введя военную технику в верхнюю часть Кодорского ущелья в 2006 году, Грузия тем самым во многом спровоцировала и сегодняшнее обострение ситуации в этой «горячей точке». Однако август 2008 года стал в истории евразийских конфликтов переломной точкой.
С этого времени на Кавказе (и кто знает, возможно, во всем Черноморском регионе или даже в СНГ в целом) не работают старые правила игры, сложившиеся после распада Советского Союза. Сегодня сложно со всей определенностью сказать, просчитывали ли представители грузинского истеблишмента, планируя блицкриг в «Цхинвальском регионе», какого джина выпускают. Как бы то ни было, ночью 8 августа 2008 года для Южного Кавказа наступил иной период. Теперь апелляция к соглашениям и правовым установкам, достигнутым в начале 1990-х гг. не работает окончательно. Приходит новый «черный передел» территорий и сфер влияния. Все старые соглашения (Дагомысские, Московские) не просто нарушены многократно. По большей части это делалось грузинской стороной. И делалось сознательно.
Можно вспомнить в этой связи откровенные призывы министра Грузии по реинтеграции (теперь непонятно, что он собирается реинтегрировать и каким образом) окончательно похоронить существующие форматы мирного урегулирования. Но и российской стороной также нарушены все те соглашения, соблюдения которых Москва сама же и добивалась. Будем откровенны, поскольку нашей целью не является пропаганда, а понимание закономерностей нового этапа конфликтной истории на Южном Кавказе и в целом в Евразии. Здесь можно взять хотя бы использование Черноморского флота в операции в Абхазии (сложите чисто арифметически их экипажи и получите цифру явно большую чем, предусмотренные Московскими соглашениями квоты для миротворцев) или введение дополнительных контингентов того же спецназа в Южную Осетию, то есть частей, по определению не предназначенных именно для миротворческой операции. Конечно, некоторые действия РФ- реакция на «разморозку» конфликта, начатую Грузией. Но как бы то ни было, они работают против существовавших правил игры. И теперь не только государства Кавказа, но и «незалежная» Украина стремится к тому, чтобы окончательно сдать на свалку истории все договоренности, достигнутые трудом предшественников. Намерение не пропустить корабли Черноморского флота к местам их базирования в Крыму также бьет по всему комплексу российско-украинских договоренностей. Ведь очевидно, что, соглашаясь на военно-морское присутствие РФ в пределах Украины, Киев давал добро и на то, что российские суда могут быть использованы по их прямому назначению в российских же национальных интересах. Ведь не на открытие же экскурсионно-прогулочных маршрутов соглашалось украинское политическое руководство. Флот имеет военное предназначение и сегодня используется, как инструмент российской внешней политики. Пересмотр же (или же простое игнорирование правовых документов по заразительному примеру Тбилиси) может иметь для Киева серьезные последствия (анализ которых, впрочем, требует отдельной статьи). Мы же просто фиксируем. Ранее существующие правила игры отошли в прошлое. Начинается новая политическая игра, результат которой пока не ясен, а ее правила пишутся по ходу самого мероприятия. Те конфликты, которые были «заморожены» в начале 1990-х годов были разморожены, теперь перезагружаются. Результатами конфликтов прошлого десятилетия были недовольны, прежде всего, в Тбилиси. И сделали все (считаясь с ресурсами или не считаясь вовсе), чтобы было по-другому. Именно это и стало главным вызовом для российской внешней политики последних лет. Хочется надеяться, что это станет и определенным уроком.
Сегодня модно в российских СМИ искать во всем «руку Запада». Оставим эту задачу пропагандистам. Между тем понятно, что такая концепция снимает ответственность в значительной степени и с грузинского истеблишмента (при чем тут он, когда виноват Запад, а Саакашвили — лишь марионетка), и с грузинского общества (как всегда говорится о том, что, мол, народ не отвечает за деяния политиков). Такой подход уводит от постановки главного диагноза болезни — малый национализм, опасный не менее (если не более, чем национализм большой). Сразу оговорюсь. Я никогда не был грузинофобом и даже в самые неблагоприятные ситуации (как нынешняя, например), старался выдерживать (насколько это возможно) объективность. Однако за трагедию в Цхинвали грузинское общество в целом несет прямую ответственность. Именно оно сформулировало (в лице своих выдающихся интеллектуалов и общественных активистов) запрос на такую личность, как Саакашвили. Речь не о конкретном политике и человеке Михаиле Николаевиче Саакашвили, 1964 года рождения. Речь о типаже «государственника», готового ради сильной Грузии (понимаемой, как антипод Грузии Шеварднадзе и «территориально целостной) на любые жертвы. И если внутри России до сих пор не прекращается спор о «цене вопроса» в инкорпорировании Чечни, то в Грузии лидеры государства критикуются за что угодно (коррупцию, авторитаризм, непрофессионализм), но только не за войны в Южной Осетии и в Абхазии. Напомним, что в начале 1990-х г. грузинский народ (не с помощью Штатов или Британии) добровольно отдал свои голоса человеку, который говорил об осетинах, как о «мусоре, который следует вымести через Рокский тоннель». Этого человека, Звиада Гасмсахурдиа политически реабилитировал нынешний президент, перешедший в августе 2008 года от слов к делу. Тогда в 1991 году грузинские интеллектуалы в массе своей не поддержали пафос своего великого земляка Мераба Мамардашвили, сказавшего, что «если мой народ изберет Гамсахурдиа, то я буду против своего народа». Увы, начиная с этого времени, никто в Грузии не выбрал путь Мамардашвили. На одном из своих брифингов в Британии нынешний вице-премьер грузинского правительства Георгий Барамидзе признал, что Тбилиси совершил ошибку в Абхазии. На вопрос британского журналиста, какова же была эта ошибка, один из ближайший соратников Саакашвили заявил, что «Грузия поддалась на провокации Абхазии». За 17 лет независимости практически никакой рефлексии на тему войн начала 1990-х гг.! Напротив, само поражение в этих войнах связывалось с внешними происками. А значит достаточно только найти на Россию управу и все проблемы будут решены. За последние же 4 года автор настоящей статьи не раз слышал от высоких должностных лиц в Тбилиси слова о том, что Южная Осетия — не Абхазия и ее «замирение» можно реализовать в течение нескольких дней. Мол де Запад нас поддержит, а Москва просто не успеет среагировать вовремя по причине известной бюрократической неповоротливости. 4 года высшие чиновники в Тбилиси уговаривали себя в том, что блицкриг в «Цхинвальском регионе» по образцу Сербской Краины 1995 года возможен. При таком подходе количество не могло не перейти в качество. Но не надо упрощать. Не один лишь Саакашвили виновен в варварском штурме Цхинвали. Само общество Грузии не сделало почти ничего для того, чтобы настроения реванша не победили.
И роль Запада здесь лишь косвенная. Во-первых, США в большей степени, а ЕС в меньшей не смогли преодолеть собственные пропагандистские штампы. Среди них такие, как рассмотрение распада СССР, исключительно как победы демократии, отождествление антикоммунистического национализма (даже в крайних его формах) с движением за свободу, а также признание, что «малый национализм» — наименьшее зло по сравнению с российским империализмом и возможным возрождением СССР. И в этом второй урок осетинской трагедии. Ради противостояния с «имперским натиском» в жертву приносятся и абхазы с осетинами (их вообще даже не хотят слышать, они не вписываются в схему борьбы «малой демократической республики» и «большого агрессора»). Между тем, далеко не все, что работало против СССР, имело отношение к свободе и к демократии.
Впрочем, и России не следует считать себя во всем успешной. Наверняка нападение грузинских войск на Цхинвали не было сюрпризом и для Штаба СКВО, и для Генерального Штаба. Концентрация грузинских войск накануне фиксировалась неоднократно накануне августовской трагедии даже в открытых источниках. О переподчинении грузинских миротворцев национальному министерству обороны также не писал разве что нелюбопытный и ленивый журналист. Следовательно, встреча «ястребов Саакашвили» должны была быть хорошо заготовленной. Речь, естественно не о превентивных ударах. Но об обеспечении гуманитарной безопасности на более высоком уровне. Второй момент — это реакция на вызов со стороны Тбилиси. Конечно, никто не призывает к толстовству. Жесткость российских действий оправдана. Раз уж никаких правил больше нет, а безопасность Южного Кавказа тесно связана с внутренней безопасностью России, надо действовать. Более того, надо новые правила и создавать, ибо возврата к тому, что было, раньше уже нет. Нельзя склеить стекло, разбитое вдребезги. На примере Косово мы это видели (а раньше на примере Бангладеш или даже той же Грузии после 9 апреля 1989 года). Но вот чего нельзя категорически делать — так это отождествлять Запад и Грузию. Ведь именно это и является фирменным стилем политики Михаила Саакашвили. Думается, что этот мотив был одним из ведущих для него в принятии решения о «наведении конституционного порядка» в Южной Осетии. А потому наше лобовое столкновение со всем Западом, как некоей единой общностью только сыграет на руку грузинскому президенту. В этой великой борьбе кто будет помнить об осетинах, о тысячах беженцах, сожженном Цхинвали, не говоря уже о беженцах начала 1990-х гг., и попытках Ираклия Окруашвили взять село Тлиакана в 2004 году.
Сегодня главных проблем у России три. Первая — это недопущение вовлечение в конфликт новых игроков. Особенно внутри СНГ. Пример той же Грузии может оказаться заразительным для Азербайджана. Взять Степанакерт «с ходу» не получится, а вот начать реализацию сценария, который Тбилиси проводил в течение 4 последних лет, возможно. Позиция Украины также создает много проблем не только для нее самой. Вторая проблема — выигрыш информационной войны. Сегодня у России есть огромнейший материал, показывающий в ретроспективе (начиная с 1990-х гг.) всю опасность и все издержки «малого национализма». Этот материал может быть использован для борьбы за умы интеллектуалов и правозащитников на Западе. Этот ресурс никак нельзя недооценивать. И, наконец, третья проблема — это поиск достойного выхода из ситуации. Выхода с максимальной выгодой для национальных интересов РФ (среди которых обеспечение безопасности Северного Кавказа на первом месте). Надежды на смену режима вряд ли состоятельны. Для тех, кто видел в деле грузинских оппозиционеров, может не надеяться на их большую толерантность по отношению к Абхазии и к Южной Осетии. А потому сегодня необходимо начать вырабатывать новые правила игры, чтобы остановить качественно новый виток дестабилизации. После «цхинвальского блицкрига» шансы на «территориальную целостность» Грузии практически сведены к нулю. Восстановление статус-кво также невозможно в силу того, что после действий грузинских войск и российской военной операции это будет уже другой статус. Не хороший и не плохой, а иной.