Записки из грустного закулисья

Издательство «АСТ» выпускает серию книг, в которых профессионалы (в первую очередь – музыканты) рассказывают о специфике того, чем они всю жизнь занимаются.  В ряду книг о музыке нашлось место и о книге про театр, написанной как бы от первого лица – Илья Долгихъ. Путеводитель по театру и его задворкам. (М.: АСТ, 2016).

В издательской аннотации для усиления эффекта слово задворки из названия переиначено – в застенки, что формально соответствует тону и содержанию того, что и как безыскусно и с долей прекраснодушия, некоторой претенциозностью и велеречивостью в собственно художественной частью повествования описал в своей книге Илья Долгихъ.

Она, в том числе интересна и тем, как возникла в плане издательства. В интернете Илья Долгихъ вел дневник своих мытарств во время нескольких лет работы в цехах московского театра (он сознательно не указывал во время писания своих заметок его названия, чтобы его не выгнали с работы, а теперь, когда его обучение закончилось, и в книге, и в жизни он ушел из театра, он не стал конкретизировать место и время описываемого в повествовании, будучи уверен, что так или почти так, происходит и в других театрах. То есть, что лифты не действуют, что организация трудового процесса на уровне прошлого века – подай принеси, сделай – переделай, забудь о том, что делал, брось одну работу и принимайся за другую.) Конечно, было бы странно доказывать обратное, поскольку правда и точность деталей в описанном Ильей Долгихъ убеждают, что он ничего не придумал.

Но вот один момент: работа, как ни удивительно, ему нравилась. И, оказавшись на короткое время в США на каникулах, он пришел в местный театр, практически не владея английским языком, и буквально требовал, чтобы его там взяли временно рабочим сцены. Завершилось это судебным разбирательством с решением по его вопросу – близко не подпускать рассказчика к театру, чтобы он не создавал ненужной анархии и суеты. Понятно, что в Штатах суть закулисной подготовки спектакля не слишком отличается от того, что известно о том же по России, да и другим странам. Только, наверное, порядка больше, да и профсоюзы имеют некоторую силу, хотя, если вдуматься, разнорабочим везде сложно, как бы они ни отстаивали по закону свои права.

То есть, будучи по призванию и убеждению человеком театра, Илья Долгих в роли рассказчика признается, что неравнодушен к данному заведению культуры, готов претерпеть и преодолеть все препоны, если чувствует, что его работа необходима и имеет смысл и значение, чего в России он все же не почувствовал, или не совсем разобрался с этим, обратив внимание только на негатив, на то, что не радует в театре его сотрудников, что является многолетней данностью, которая медленно и сложно поддается изменениям в положительную сторону.

Итак, повторим условия квази-театрального повествования в духе «Театрального романа» Булгакова, где иронично описаны будни МХАТа первых десятилетий его существования в СССР. Другое дело, что «Путеводитель …» не ироничен, а натуралистичен с очевидной претензией как на обобщение, так и на художественность. И, сразу скажем, в обоих случаях совершенно напрасно, что не отменяет наличия у автора книги подлинного писательского таланта, который явлен здесь самодостаточно и несколько наивно до стихийности и вторичности. ( Но эти претензии, скорее, к редактору книги и к издательству, чем к автору ее.)

Илья Долгихъ, ныне выпускник заочного отделения театрального столичного института, несколько лет проработал разнорабочим в театре. И часть его повествования о том, чего не видит и, к счастью, не знает зритель о театре, составили его дневниковые записи, которые он время от времени вел, рассказывая о житье-бытье тех, кто по роду своей деятельности всегда оказывается на подхвате, выполняет разную неквалифицированную работу по требованию начальства и производственной необходимости. Тексты эти были опубликованы в интернете, их заметили сотрудники известного издательства. В результаты получилась как бы художественная книга, в которой часть материалов претендует на документальность по определению (дневник), часть как бы таковой является, будучи произведением художественным. (В конце книги Ильи Долгихъ опубликованы три рассказа, которые, прямо скажем, не имеют никакого отношения к театру, но показывают, что автор прекрасно владеет словом и писательство для него – норма и насущная потребность.)

Однако, когда два блока материалов сошлись теперь в одной книге, оказалось, что они не слишком совместимы. Описывая будни закулисья московского театра, где Илья Долгих проработал достаточно долго по всем меркам, он увлекается красивостью. То есть, говоря о том, что труд разнорабочих тяжел, нередко бесполезен, аврален и избыточен, поскольку задание могут меняться постоянно, Илья Долгихъ, будучи человеком наблюдательным и умеющим выражать увиденное образно и эффектно, отдает ненужную дань литературщине. Тогда же, когда он описывает ночной разговор со своей бывшей женщиной, с которой за бокалами дорогого виски общается, рассказывая, что было в его жизни после расставания с нею, он снова излишне литературен, поскольку то, что тематически и интонационно совпадает с его мыслями из дневника театральных заметок, здесь выглядит напыщенно и несколько упрощенно. Тем более что автор известную цитату о том, что «весь мир – театр», воспринимает чересчур буквально, распространяя ее вольно и несколько демонстративно до обобщения: все в жизни, как в театре. К тому же, его прежняя знакомая – социолог, занимается исследованиями низового массового сознания. Потому подобные излияния ей вроде бы интересны.

Но это так, к слову.

Что мы имеем на самом деле, знакомясь с этой книгой?

Молодой человек поссорился с девушкой, вернее, она от него ушла. Он стал искать работу, чтобы можно было ее совмещать с учебой. При этом, ему хотелось, чтобы она была трудная и неприятная. Поэтому он и оказался в театре, где некоторое время до того участвовал в массовке.

В Москве театров достаточно, так что было из чего выбирать. Но рассказчик закрепился именно в том театре, где его сразу взяли на работу. По служебной необходимости он оказался как-то в другом театре, но выяснилось, что там в смысле организации производственной деятельности все было еще хуже, чем в том, где автор участвовал в выпуске нескольких спектаклей.

Кардинальных, принципиальных выводов в книге два: во-первых, постоянно подчеркивается, что те, кто годами работают в цехах театра, работу свою не любят, но менять что-то в своей жизни не хотят, поскольку уже привыкли, притерпелись, уверены, что иного, лучшего нигде нет, а на перемены идти в своей жизни не готовы; во-вторых, начальство тут и часто некомпетентно в том, что требует от работников, и старается на всем сэкономить, мало заботясь о здоровье и условиях труда своих подчиненных, да, к тому же, часто подвержено ротации, из-за чего в результате порядка в деятельности театральных цехов не так уж и много, а суеты и непроизводительной траты сил и времени больше, чем достаточно. Да, еще, как итог перечисленных выводов – никто не идет против начальства, не борется за свои права, потому что могут или уволить, без объяснения причин, и наказать финансово, так что выступать с критикой бесполезно да и себе дороже в буквальном смысле слова.

Тут, при всех обобщениях, которые делает в своем «Путеводителе…» Илья Долгихъ, забыты два важных момента: то, что содержание театров – дорогое удовольствие и то, что в разнорабочие, как правило, идут не энтузиасты Мельпомены, а те, кто по ряду причин оказался как бы вне социума, нередко, с дурной привычкой пристрастия к алкоголю. Они и составляют костяк разнорабочих в театре, и обычно в нем надолго не задерживаются.

Можно обратить внимание и на заведомые парадоксы: так Илья Долгихъ пишет о том, что условия труда – невыносимые, что подкрепляется его описаниями. Но при этом рабочие не надевают наушники, чтобы ослабить воздействие шума, не одевают респираторы, чтобы свести до минимума вредное воздействие краски и скипидара, резко передвигают газовые баллоны, не думая о последствиях. Таким образом, они и сами не слишком следят за техникой безопасности, не заботятся о самих себе должным образом все из-за той же инфантильности и неуважения к самим себе. Что не отменяет убедительности критических замечаний автора по поводу того, как относится к их труду непосредственное начальство.

Справедливости ради стоит заметить, что не все театры похожи друг на друга с точки зрения организации производства, хотя понятно, что творческий процесс не во всем способствует размеренной и четко планируемой деятельности. Следовательно, вряд ли уместно безоговорочно обобщать тяготы закулисной деятельности, как это делается в названной книге, поскольку бывает где-то и так, как описал здесь автор книги. Бывает и по-другому, возможно, лучше и продуманнее, что тоже надо иметь в виду, чтобы не возникло ощущение, что организация подготовки очередного спектакля – кромешный ад и тупик для тех, кого никогда не увидит зритель.

Несомненно, что книга Ильи Долгихъ – честная и искренняя. Рассказал он о том, в чем лично участвовал не с чужих слов, а практически от первого лица. Проблема только в том, что театра оказалось в его книге не так уж и много, поскольку за описанием трудностей подготовки того или иного спектакля ушло ощущение вдохновения и творческой деятельности. Остались только «мерзости жизни», как писали в русской литературе девятнадцатого века. А их хватает в любом производстве, так что вышло, что театр в этом смысле ничуть не отличается от завода, рынка, дорожных работ и чего-то в том же духе.

То есть, не вышло с катарсисом, не совсем понятно, ради всего десятки людей занимаются ежедневно нудной порой и неквалифицированной деятельностью. Ни одного описания спектакля тут нет, только то, как безалаберно готовили ту или иную премьеру. И ничего другого.

Нужно ли честно и просто рассказывать о закулисье? Несомненно! Но все же немного по-другому, чтобы оставалось присутствие в тексте искусства, того, ради чего все участники театрального сообщества в одном конкретном месте одновременно работают как единый коллектив на нужный результат.

Никто не спорит, что будни театра – не праздничны, но все же это не подполье по Достоевскому и не «Замок» Кафки, а живой организм, в котором всему – частному и общему – находится место по закону равновесия и в полном соответствии со спецификой данного объекта культуры.

Илья Абель