Архив газеты "Континент" (2006-2014)
НОВЫЙ СПИСОК СЕМИ ЧУДЕС СВЕТА
В португальском Лиссабоне объявили новый список семи чудес света. Он должен прийти на смену реестру самых выдающихся сооружений планеты, составленному более двух тысяч лет назад Филоном Византийским. Изначально чудес света было только три (Пирамида Хеопса, Висячие сады и Храм Артемиды). В дальнейшем были добавлены остальные.
Итак, к новым чудесам ныне причислены: римский Колизей, Великая китайская стена, статуя Христа в бразильском Рио-де-Жанейро, город древних инков Мачу-Пикчу в Перу, пирамида мая Чичен-Итца на мексиканском полуострове Юкатан, Тадж-Махал в Индии и скальный комплекс Петра в Иордании.
Результаты телефонного и интернет-голосования, продолжавшегося с начала 2006 года, были оглашены седьмого числа седьмого месяца две тысячи седьмого года.
НА ПРОДАЖУ ВЫСТАВИЛИ САМЫЙ ДОРОГОЙ В МИРЕ ДОМ
Наверняка в самых тщеславных мечтах каждого из нас когда-либо возникала мысль поселиться в самом дорогом доме на планете. Теперь у баловней судьбы появилась уникальная возможность воплотить эту мечту в реальность. В американском городе Аспен (штат Колорадо) выставлен на продажу особняк, официально признанный самым дорогим жилым домом на планете.
Речь идет о шикарном поместье Hala Ranch, чьим владельцем был принц Бандар бин Султан, который сейчас занимает пост председателя Совета безопасности Саудовской Аравии. С 1984 года Бандар бин Султан был послом Королевства Саудовская Аравия в США. Аравийский принц славился тесной дружбой с президентом страны Джорджем Бушем-старшим и способностью становиться центром разного рода скандалов, самым громким из которых стала взятка в размере более миллиарда фунтов стерлингов от британской оружейной корпорации BAE Systems, сообщает RBC.
МЮНХЕН НАЗВАЛИ САМЫМ ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫМ
Мюнхен стал самым привлекательным городом мира. Список 10 самых привлекательных городов опубликовал европейский ежемесячник «Монокль».
На втором месте оказался Копенгаген. Эксперты издания выделили его особо. По признанию мэра датской столицы, этот город по праву занял почетное место лидера в рейтинге. Хорошо сбалансированные условия для работы и отдыха, чистота и порядок на улицах - эти и многие другие особенности придают Копенгагену неповторимый индивидуальный облик. Единственное, на что могут пожаловаться его обитатели и гости, так это на климат: три месяца плохого лета и девять месяцев ветреной зимы. За Копенгагеном следует Цюрих.
Остальные места в списке самых комфортных для проживания городов распределились следующим образом: Токио, Вена, Хельсинки, Стокгольм, Сидней, Гонолулу и Мадрид.
АМЕРИКАНЦЫ ДЕМОНСТРИРУЮТ ТОЛЕРАНТНОСТЬ
Жители США готовы избрать афроамериканца или женщину президентом страны. Во всяком случае, об этом свидетельствуют результаты опроса, проведенного журналом Newsweek.
На вопрос о готовности страны видеть своим президентом афроамериканца ответили «да» 59% граждан, и 30% сказали «нет». В 2000 году позитивный ответ давали только 37% американцев. Что касается женщины-президента, то положительно высказались 58% опрошенных, отрицательно – 32%. Правда, судя по данным опроса, нация пока не готова видеть во главе государства представителя испаноговорящей Америки (40% – «да», и 47% – «нет»), и мормона (35 и 48 процентов соответственно).
СТИХИ, СТИХИ...
Нина ДУБРОВСКАЯ, Чикаго
Когда-то в юности я смотрела мультик. Герой фильма — добрый большой жук собрался куда-то лететь. Он долго пыхтел, жужжал, стараясь раскрыть свои твердые надкрылья. Щель между ними то увеличивалась, то уменьшалась. И, наконец, верхние «створки» разошлись в стороны, и легкие прозрачные крылышки, весело затрепетав, подняли в воздух грузное тело жука. Но осталась ли цель его полета? Не получилось ли так, что результат пыхтения и жужжания уже никому не нужен?
Запомнился мне этот мультик потому, что нахожу у себя большое сходство с жуком. Уже несколько месяцев пытаюсь поблагодарить газету «Обзор» за стихи, публикуемые на Литературной странице. Эти публикации читаю не только я. Среди моих знакомых немало таких, которых поначалу удивило появление целой страницы стихов в газете, а теперь они ждут и «отлавливают» выпуски с поэтической страницей.
И вот, только соберусь сказать несколько добрых слов о поэтической страничке, как — и это замечательно — появляется новая. Наконец, кое-что «нажужжала» о юбилейной двухгодичной подборке стихов в газете от 14—20 мая. Не успела отправить, уже читаю следующую страницу превосходных стихов.
И все же, раз «верхние крылышки» раскрылись, скажу о результатах «жужжания».
Что характерно для этой юбилейной страницы? Разнообразие не только тем, стилей, но и мест обитания (или проживания) представленных пятнадцати поэтов. Это Израиль, Россия, США, Украина.
Первый гость страницы — киевский поэт Олег Блажко. Он пишет о своей любимой, и мелодика стиха с рефреном «он смотрел ей в глаза» завораживает.
По моим понятиям, поэзия — такой жанр, где рифма и ритм создают особую словесную мелодию, которая порой «вытесняет» смысловое содержание на второй план. Любители и знатоки поэзии, вероятно, будут жестко критиковать меня за эти рассуждения, но именно как некую музыку я воспринимала стихи Беллы Ахмадулиной в чтении самого автора.
Вот и стихотворение Олега Блажко хочется читать «нараспев»:
«Он смотрел ей в глаза, молча пил ее имя... Он смотрел ей в глаза — умирал, исчезая, и стучали сердца, повторяя точь-в-точь, каждый такт и неровности рваного ритма... Он смотрел ей в глаза. Он искал в них спасенья от привычного, будто тоска, ''никогда!''»... \ Он смотрел ей в глаза, и их не было двое, потому что теперь они были – одно».
Поэтесса из Коннектикута Инна Ярославцева в своем стихотворении «На побережье» дает яркую, почти осязаемую картину места, откуда она мысленно обращается к человеку, который ей дорог и которого она помнит:
«Я еще обязательно напишу тебе.
Напишу.
Как молчат звонки, как подолгу скрипят качели,
Как судьбу читают по камешку-голышу.
Про настойчивый запах йода. Оттенки гжели,
На тарелках, холмах и волнах...»
Если бы я знала теорию стихосложения, обязательно написала бы о своеобразии рифмы и ритмического построения, которые помогали мне воспринимать элегический настрой стиха.
Совсем другая, четкая и привычная рифма в стихах «Из итальянского цикла» Елены Максиной (США):
«Суженый мой, ты сегодня немного сед,
дождь затяжной оставляет свои штрихи,
по мостовой моих разноблочных бед
льются непросыхающие стихи...»
«Разноблочные беды» влияют на восприятие поэтессы:
«Кружева опочивших вельмож
обрамляют манишки дворцов,
с корабля старый город похож
на помпезный приют мертвецов.
Лакированный бризом причал
принимает поклоны гондол,
за кормой расплескавшийся чай,
сахариновый призрак лидо...»
Такого описания Венеции мне не приходилось встречать. Этот знаменитый итальянский город воспринимается мною скорее как роскошные декорации к красочному музыкальному спектаклю, нежели как «помпезный призрак мертвецов». Но, может быть, тем и интересны эти стихи, что нестандартно описывают то, чем мы привыкли восхищаться.
Стихотворение Ольги Родионовой (США) воспринимается как эпатаж. Написано оно в нарочито грубых выражениях. Героиня стихотворения — Федра. Греческий миф рассказывает об этой одержимой страстью женщине, которая, воспылав любовью к пасынку, покончила с собой, когда предмет вожделения Федры отверг ее. Это трагедия неразделенной любви, пусть и преступной. Именно так прочитан миф такими великими драматургами, как Еврипид и Расин.
В стихотворении Ольги Родионовой к Федре обращается ее пасынок, раздираемый противоречивыми чувствами — сознанием преступности страсти и желанием обладания: «Сука ты, Федра, и нет у тебя стыда!» — говорит он. И продолжает: «Съешь меня, выпей, Федра, я твой, твой. Сдуй меня с неба, с тверди меня сбрось. Вместе страшнее сдохнуть, чем жить врозь».
Слова «сука», «сдохнуть» превращают трагедию в бытовую драму. Может быть, поэтесса хотела показать, что нашему времени не свойствен высокий стиль трагедии?
О стихотворении Мирры Лукенглас (Россия) писать не берусь. Это — для знатоков поэзии. Вероятно, есть какой-то смысл в картинке, написанной без единого знака препинания строчными буквами. К тому же в текст вставлены хорошо известные речевые обороты: «где всем готов и дом и стол» (переставлены слова, но все равно узнаваемо), «духовной жаждою томим...» Однако читать интересно, тем более что в тексте есть поэтические находки: «...и вырастают из сосны почти невидимые руки чтоб с ветром в ладушки играть и щекотать в полете птицу...»
Стихотворение Юрия Брагинского (США) «Иудея» — короткое, слова можно сосчитать по пальцам. Но какое емкое! Зрительно видишь сильного, мужественного человека в минуту слабости, только в минуту. Лидер устал выполнять свою великую миссию. «Толпа», которую он выводит из рабства, то поклоняется Золотому Тельцу, забыв про Бога, то ропщет, вспоминая сытое существование, что для многих предпочтительнее свободы. Нелегко в этих условиях вести «толпу». Но лидер, а это, вероятно, Моисей, несмотря на усталость и боль, продолжает выполнять завет Бога.
Таковы мои домыслы, вызванные прочтением стихотворения «Иудея». Понимать его не мешает отсутствие знаков препинания. Их заменяет оригинальная форма записи.
Привожу стихотворение целиком, и судите сами:
«В порт
И сесть на корабль
Уехать
Забыться
Все бросить
И не слышать толпу
И не видеть жреца – лицедея
Я устал
Ноет рана
В висках желтоватая проседь
Раскаленные камни
Жара
Пустота
Иудея».
«Последнее танго» израильского поэта Марка Азова хочется назвать гимном любви: «Пусть солнце желтое остынет, Угаснет Вера, и Надежда нас покинет... Одна Любовь не умирает с человеком, А только лишь — с двумя». Стихотворение, в котором ни слова нет о танце, вероятно, названо так потому, что танго — это танец двоих и танец страсти.
Любви посвящены и стихи Веры Зубаревой (США) и Александра Казанцева (Россия).
В очень женском стихотворении Веры Зубаревой героиня ждет своего любимого, притворяясь спящей:
«Спеши ко мне!
Подумай, что дремлю,
Не догадайся,
Что давно я слышу,
Как ты одежду складываешь в нишу,
И как я это все в тебе люблю».
Совсем в другом, не элегическом стиле написал о любви Александр Казанцев. Он мужчина, и женские хитрости легко может разгадать:
«Ты, и вправду, рыжая метель!
Снова ты морочишь и пророчишь,
Наметаешь пышную постель,
А поспать в ней, будто бы, не хочешь».
Названия следующих двух стихотворений как-то перекликаются — «Тоскливое» Геннадия Сергиенко (США) и «Боюсь» Риммы Казаковой. Но «Тоскливое» не совсем тоскливое, а «Боюсь» — совсем не боюсь.
Геннадий Сергиенко пишет: «Восседаю с кислой рожей неприкаянный вдвойне: Мысли — где-то в зыбком прошлом, А душа — в другой стране».
Но если он сам понимает, что у него «кислая рожа», значит не все потеряно. И даже говоря о своем печальном будущем, поэт вставляет словечко «в натуре», характерное для сатирического описания новых русских: «Тень дрожит...в натуре — старость...».Эти штришки самоиронии («кислая рожа», «в натуре») не позволяют поверить в его последние строчки: «От меня тоска осталась и вос-по-ми-на-ни-я». Да и ритм стихотворения совсем не печальный, а скорее частушечный.
Любимая мною поэтесса Римма Казакова боится не за себя. Ее беспокоит судьба близких («Боюсь, что подрастает дочь полусироткою у сына»), она опасается «вселенских» трагедий («Боюсь, что будет новый ''Курск'', пожары, моры, взрывы, срывы»), ее тревожит будущее страны («Боюсь, что победит искус вранья, халявы и наживы»). И не старость пугает поэтессу, а потеря любви («Боюсь, что больше нет любви, боюсь, я с нею распростилась»). И следующая строка: «А если так, зачем и жить...», возможно, стала бы заключительной у другого поэта. Но Римме Казаковой не свойствена слабость покорившихся, о чем свидетельствует последняя строфа стихотворения с тревожным названием «Боюсь»:
«Но я добью его (страх. Н.Д.), добьюсь
Необходимого итога.
Подскажут сердце и дорога:
Бояться скучно и убого!
Все.
Добоялась.
Не боюсь».
Конечно, много хвалебных слов можно было бы сказать о построении этого и многих других стихов, но, увы, это не моя «епархия».
Следующий автор Барри Вершов (США) по неведомым мне соображениям все пишет со строчной буквы, правда, со знаками препинания. Его стихотворение сложное для понимания, но ведь он пишет не для детей: «...неисчислимы фонари в ночи, скользящие сквозь омут поколений в промоины минутных просветлений, обламывая мыльные лучи».
Ну вот, «долетела» до Натальи Дорошко-Берман (США, Израиль). Писать об этой поэтессе мне больно и трудно. Больно, потому что я знала ее — талантливую молодую женщину, чья мятущаяся душа нигде не находила покоя (простите, если эта фраза покажется вам затертой). Больно, потому что она рано ушла из жизни. И трудно, поскольку не считаю себя способной сказать даже об одном стихотворении этой поэтессы что-то достойное ее. Но и ничего не сказать тоже нельзя.
Итак, «Еврейская песня» Нататьи Дорошко-Берман. О чем часто говорят, поют, пишут евреи? Об антисемитизме (не будем придираться к этому термину). В нелюбви к евреям самым странным, по моему понятию, является отсутствие значимых причин. Ведь нельзя же считать цвет волос или форму носа серьезным основанием для ненависти или презрения. Однако именно о такой форме неприятия вспоминает Наталья Дорошко-Берман, когда она вернулась в Украину: «Опять несет меня волна, На камни острые бросая, Туда, где мне сказали «Сарра!» За кудри черные виня». И снова она слышит это «неимя», но не в свой адрес: «Теперь кричат уже не мне, А той веснущатой девчонке, Чей горбоносый профиль четкий Так странен в этой стороне».
Стихотворение Наума Сагаловского (США) «Аве Мария» — это и покаяние, и молитва. Да, его лирический герой грешен, но не о себе беспокоится поэт, в молитве он просит святую, которая сама потеряла сына:
«Благослови сыновей, покидающих дом,
пусть их никто не предаст и не выдаст пилатам,
легкой дороги, удачи, открытых дверей
дай сыновьям, пусть их беды вовек не коснутся.
Аве Мария!
Но прежде — храни матерей, чьи сыновья никогда уже к ним не вернутся!»
И завершает подборку стихов юбилейной страницы Игорь Иванченко (Россия), посвятивший свою жизнь поэзии. Закончив два томских технических университета, он «променял» престижную работу инженера на служение Музе Евтерпе. И в одном из четверостишей, помещенных на странице, Игорь Иванченко пишет:
«Неоспоримый и вечно смертельный
Риск для Поэта — быть властью убитым.
Ну, а Поэт — Бога крестик нательный —
Хочет витать между небом и бытом...»
Итак, обо всех поэтах юбилейной страницы что-то сказано. Надо ли было проводить эту «инвентаризацию»? Может быть, и нет. Но мне трудно кого-то выделить, каждый по-своему интересен.
Закончила писать и задумалась: для чего я «жужжала» и «махала крылышками»? Выразить благодарность газете? Да. Однако это можно было сделать и в коротком письме. Познакомить со стихами поэтической страницы тех, кто их не читал? Вряд ли написанное мною может выполнить эту задачу. Так для чего все это? Может быть заброшенный «крючечек» зацепит кого-нибудь, кто неравнодушен к поэзии, и он продолжит разговор о стихах Литературной страницы «Обзора». А может быть, кто-то, кто считает стихи в газете «агиткой» или «к дате», заинтересуется поэтической страницей и, подобно мне, начнет ее читать и получать удовольствие.
АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ В ОСВОБОЖДЕННОМ МИНСКЕ
Тимофей ЛИОКУМОВИЧ, Чикаго
Летом 1944 года на одной из улиц освобожденного Минска, которую и улицей трудно-то было назвать, поскольку на ней громоздились руины и торчали задымленные остовы былых зданий, до белорусского поэта Петруся Бровки донесся знакомый шутливый голос:
— Да никак это сам товарищ Бровка по своей освобожденной столице шагает!
Петрусь Бровка оглянулся и, узнав Александра Твардовского, не преминул отшутиться:
— С вашею помощью, товарищ Твардовский!
— А что ж ты думаешь?.. В этом и моя какая-то доля есть…
В качестве корреспондента «Красноармейской правды» Александр Твардовский принимал участие в освобождении Беларуси от фашистских захватчиков, был на самых горячих участках фронта, все время находясь на направлении главных ударов, на переднем крае. Он жил в подразделениях с солдатами, вместе с ними ел кашу, пил водку и пел солдатские песни. Витебск, Гродно, Бобруйск, Логойск — заметные вехи на фронтовых дорогах писателя.
С первым эшелоном наступавших войск, в пыли дорог, загруженных потоком танков, артиллерийских орудий, машин, в тяжелых удушливых дымах и поволоке июльского зноя Твардовский вошел в столицу республики Беларусь, когда на западных окраинах города еще раздавались автоматные очереди, а первые регулировщики еще не заняли свои посты. Он увидел обезображенный и искалеченный Минск в багровой осыпи обрушивающихся зданий, с чудом сохранившимися задымленными каркасами-скелетами отдельных домов, с коробками сквозящими пустыми окнами, через которые видна была противоположная сторона неба, с многочисленными завалами битого кирпича, в зловещем зареве ревущих пожаров. На перекрестках бросались в глаза, вызывая отвращение, таблицы и указатели с немецкими надписями. Горькими заплатами нищенского оскудения виднелись картофельные грядки на пепелищах трехлетней давности.
Хотя Твардовский повидал на войне немало ужасов, тем не менее картина искалеченного города, превращенного в сплошные развалины, потрясла его. Часто невозможно было понять, где разрушения новые, где старые, трехлетней давности – начала войны. Ему показалось, как будто рану, не зажившую за долгий срок, вновь разбредили, хлынула свежая кровь, свежие рубцы легли возле прежних, успевших, может быть, если не затянуться, то обсохнуть по краям. Кровоточащий Минск, изуродованный и обезображенный, воспринимался с усиленной, почти физической болью и праведным гневом.
На долю Твардовского выпало стать не только свидетелем, но и участником исполнения горячей веры белорусского народа в свое избавление от рабства, в очищение городов и сел страдалицы Беларуси от фашистской нечисти.
С гордостью и радостью Твардовский смотрел на развевающееся знамя свободы над Домом правительства. Он поспешил к минерам, освобождашим здание от мин и фугасов замедленного действия. В течение дня беседовал со многими участниками уличных боев, встречался с отличившимися в только что завершившемся сражении воинами. У здания оперного театра разговаривал с многими бойцами стрелковых и танковых подразделений.
Горькие воспоминания Твардовского отошли на задний план при виде ликующих минчан, благодарно приветствовавших своих освободителей: «Население, сколько его есть в городе, все от мала до велика на ногах. Лица такие, как будто каждый человек встречает своего самого близкого — мужа, сына, жениха, отца — после долгой и уже почти безнадежной разлуки…
Люди буквально не могут еще прийти в себя.
— Наши! Неужели это вы пришли?! А мы уже ждем, ждем … Вот уже и близко палят пушки, слышим…
— Водички! Кому холодной водички? Попей-ка, сынок, — чем богата, тем и рада. — Это старушка, расположившаяся со своим ведерком на тротуаре, усыпанном белой остью битого стекла». Счастливые горожане подносили красноармейцам хлеб с солью, вареную бульбу, встречали цветами и слезами радости на глазах.
Александр Трифонович смотрел на изможденные, но просветленные лица, слушал горькие исповеди измученных людей о пребывании под фашистской пятой, и их радость помогала ему справиться с тяжелыми впечатлениями от картин разрушения.
В теплой встрече населением Минска освободителей Твардовскому увиделось первое слово великой народной благодарности за избавление от неволи, за возвращение к свободной, самобытной, творческой жизни. Он был уверен, что памятное и доброе сердце белорусов никогда не забудет тех, кто боролся за их свободу. Да и сами освободители Беларуси — русские ли, узбеки ли, украинцы ли, сибиряки или кавказцы — через многие годы будут вспоминать скромную и задумчивую красоту белорусских полей и лесов, «их будет трогать каждое наименование белорусского города, реки, местности, каждое белорусское словцо, услышанное вдруг… Они будут испытывать к ней, Белоруссии, полное солдатской нежности чувство землячества, приобретенного на войне».
Несмотря на насыщенность событиями первого дня в освобожденном Минске, Твардовский выкроил несколько минут, чтобы побывать на пепелище скромного домика народного поэта Беларуси Янки Купалы, творческое наследие которого высоко ценил, погоревать о преждевременной смерти поэта, о гибели его бесценного архива. Александр Трифонович хорошо понимал, какую важную роль играла поэзия народного любимца в истории белорусов, какой неоценимый вклад внесли в разгром врага его пламенные призывы подняться на священную войну с озверелым врагом. Стоя над пепелищем купаловского дома, возмущаясь вандализмом захватчиков, он размышлял: «Ни физическая смерть поэта, ни варварское уничтожение дома, в стенах которого он творил свои песни, не лишили белорусский народ богатства его поэзии. Популярность Янки Купалы огромна. Лирик по складу своего замечательного таланта, певец Белоруссии, выразивший сердце ее с необычайной силой, он всем своим поэтическим существом как бы символизировал творческую мощь народа», и «так глубоко запал в душу народа», что стал «неотъемлемой частью его живой жизни».
Твардовский был уверен в том, что придет время, город оживет, отстроится и встанет, как и вся Беларусь, в своеобразной красоте, поруганной, но не умерщвленной. Нельзя у народа отнять его творческий дар, его неиссякаемую созидательную силу в мирном труде, его непреклонность в суровой борьбе, его способность в любых испытаниях выражать по-своему свою бессмертную душу.
Убежденность Твардовского в том, что Беларусь залечит кровоточащие раны, нанесенные войной, зиждилась и на глубоком знании жизнеутверждающей поэзии Янки Купалы, Якуба Коласа, А. Кулешова и других белорусских поэтов. Уверенность в возрождении разоренного края он черпал также и в жизнерадостном характере белорусского фольклора, в оптимизме белорусских народных песен. Так, задушевная, незатейливая, шуточно-ласковая песня «Будьте здоровы!» была для него лучшим свидетельством красоты земли и народа, населяющего ее, — народа с щедрым, честным и веселым сердцем. В ее простых строчках, выражавших сыновнюю любовь к отчему дому, звучала и радость свободного труда на свободной земле, и вера людей в свое будущее.
Богатое сердце народа, с ласковой нежностью, с простодушной веселостью и озорной лихостью, Твардовский также легко узнавал в знаменитой, ухарски озорной белорусской национальной плясовой «Лявонихе», в нежной и трогательной «Перепёлочке».
В подтверждение того, что сердце белорусского народа переполнилось гневом и мужеством в горчайшую годину немецкого нашествия, послужил для Твардовского батька Минай (Герой Советского Союза М.Ф.Шмырев) — один из руководителей белорусских партизан, чьи дети были расстреляны фашистами вместе с их тетей, простой белорусской женщиной, у которой нашлось достаточно силы для того, чтобы до последней минуты отвлекать обреченных малышей незатейливой выдумкой от горькой и жуткой правды.
«Сколько еще историй, примеров доблести, самоотвержения и благородного мученичества есть на этой земле… — восхищался Твардовский. — Партизанский край… Многим краям и районам давалось это название, но особое право носить его как гордое воинское наименование — навсегда за землей Белоруссии», ибо «партизанская война белорусов против немцев была образцом по своей ожесточенности и неугасимости. Она причинила захватчикам много серьезных хлопот, вплоть до введения в дело регулярных дивизий с артиллерией, танками и авиацией».
Первый день в Минске подарил Твардовскому неожиданные встречи с земляками. Вначале он встретился со смолянином-партизаном, поведавшим поэту о своем участии в борьбе «лесных мстителей» с врагом, а потом — с женщиной-полонянкой, с болезненно испуганным лицом, которую немцы при отступлении изгнали из родных мест, печально излившей собеседнику свои душевные муки, рассказавшей ему о гибели всех своих родственников и скорбную историю своих вынужденных мытарств. Их рассказы всколыхнули воспоминания о родных краях, снова соприкоснули поэта с трагедией родной Смоленщины, над которой так же, как над Беларусью, промчался огненный смерч фашистского человеконенавистничества.
На окраине города Твардовский оказался в переполненном лагере военнопленных немцев. Молодой начальник лагеря решил преподнести поэту немецкую авторучку и часы. Твардовский вежливо от них отказался. «Благодарю, — сказал он. — Часы у меня есть, а фашистской ручкой «Теркина» писать не хочу».
Выезжая из Минска, Твардовский увидел примятые немецкими катками хлеба, что недавно колосились, оглянулся на коробки городских зданий без крыш и окон. Вгляделся в подбитые танки и трупы фашистов, долго молчал, а потом взволнованно прочитал своим спутникам строки:
Пройдет плуг по их могилам,
Накроет память их пластом,
И будет мир отрадным тылом
Войны, потушенной огнем.
И, указав на земли эти
Внучатам нынешних ребят,
Учитель в школе скажет: Дети
Здесь немцы были век назад.
Поздним вечером Твардовский усталый, голодный, насквозь пропыленный вернулся в поезд-типографию и еще принялся за написание очерка, посвященного освобожденному Минску в уже верставшуюся газету.
«Сколько мы мотались по городу, сколько расспросили людей», — удивлялся Твардовский спустя три недели в письме Аркадию Кулешову (от 27.7.1944), который через несколько десятилетий в поэме «Варшвский шлях» (1973), посвященной русскому поэту, назовет его органным эхом бед, побед и тревог советских людей.
В радостный день освобождения Минска Твардовским, как было подсчитано им и его спутниками, довелось проехать на редакторском «виллисе» 532 км «вдоль развороченных дорог и разоренных сел» по «поруганной земле» и почти 18 часов не слезать с машины с очень жесткими сидениями. Два дня после этого приходилось писать и принимать пищу на животе. Увиденное, услышанное и продуманное поэтом в тот знаменательный день нашло отражение в лирических очерках «Первый день в Минске», «Сердце народа», «Домой», «Лявониха», «В краю опустевших лесов» и др., позднее составивших костяк его книги «Родина и чужбина» (1947), ставшей убедительным подтверждением «постоянной впряженности Твардовского в войну, от начала и до конца ее» (К.Симонов).
Тогда же, по горячим следам волнующих событий, Твардовский написал стихотворение «Минское шоссе»:
Идет, вершится суд суровый:
Священна месть, и казнь права.
………………………………..
И отзвук славы заслуженной
Гудит на тыщи верст вокруг,
И только плачут наши жены
От счастья так же, как от мук.
В рассказах, очерках и стихотворениях, посвященных освобождению Белоруссии, Твардовский восссоздал образ главного героя войны — народ и раскрыл истоки народного подвига. Поэт, познавший трагизм войны, выразил горячее сочувствие многострадальной белорусской земле, запечатлел в них свою любовь к ее народу, природе и культуре. В основу произведений легли живые впечатления и переживания автора. Десятки конкретных деталей, подмеченных проницательным взглядом художника, запечатлели события в их неповторимой достоверности. Приводимые писателем факты убедительны и впечатляющи, ибо отражают ту огромную эмоциональную напряженность, с которой жил Твардовский в незабываемые летние месяцы 1944 года. Его строки написаны с душевным подъемом, в них отражена та светлая радость, которую испытывал в те дни освобожденный народ, отведавший сполна на себе звериный нрав фашистского порядка. В публицистической прозе поэта периода освобождения Беларуси отражено «именно то, что сердце ждало долго, напряженно и неутомимо».
Очерки и рассказы Твардовского воссоздали правдивую картину освобожденной Беларуси от фашистских захватчиков, запечатлели победоносное шествие Красной Армии, трудные фронтовые будни. Они написаны с любовью к белорусской культуре, к белорусскому народу, с болью за муки и страдания, выпавшие на его долю, с восхищением перед его мужеством и стойкостью. Они приобрели со временем еще и документальную ценность, а художественная выразительность придала им убедительную жизненную достоверность и вескость. Им суждено остаться немеркнущими страницами в памяти людской о прошедшей войне.
…События первого дня пребывания в Минске мгновенно промелькнули перед глазами Твардовского, когда через несколько недель после освобождения города дороги военного корреспондента вновь привели его в белорусскую столицу и неожиданно столкнули с Петрусем Бровкой.
Белоруский поэт пригласил Твардовского к себе домой. Писатели, испытавшие бремя войны, оттягченные впечатлениями тяжких потерь, картинами диких разрушений, делились фронтовыми новостями, скорбели о неисчислимых страданиях Белоруссии, горевали о печальном облике Минска. Вспомнили о последней встрече с Янкой Купалой в Москве два года тому назад, сожалели, что народному песняру не довелось дожить до светлых дней освобождения родной земли, которых он с нетерпением ждал. Однако ощущение близкого конца войны, приближающейся победы (уже никто не сомневался, что угроза для родной земли миновала бесповоротно) отражалось на просветленных лицах поэтов.
В письме М.Исаковскому (30.07.1944) Твардовский признавался: «Я счастлив, что своими глазами вижу этот заключительный этап того, что так перегрузило мою душу в самом начале».
Поэты посидели по-фронтовому. Твардовский достал свой паек из вещевого мешка, кое-что удалось раздобыть и П.Бровке. Во время обеда Твардовского особенно порадовали свежие огурцы: «…Понимаешь ли, Петя, что это значит, — говорил увлеченный Твардовский, — первые огурчики, выращенные на твоей освобожденной земле? Ну, ты полюбуйся только!.. И он возбужденно вертел, как некое чудо, зеленый огурец перед нашими лицами. — А что за вкус! — восхищался он, бережно откусывая. «И нам действительно после таких восторженных отзывов свежие огурцы с белорусской гряды показлись особенно вкусными», — признавался П.Бровка.
…Летний день близился к концу. Твардовский засобирался в дорогу. Впереди его ждали неизведанные дали. Будут в его жизни и новые радости, и новые огорчения, ибо поэт чувствовал себя в ответе за народ, за державу и за ее славу. Первый же день, проведенный в освобожденном Минске, остался в его памяти на всю жизнь.
БЕДНЫЕ ТОЖЕ СМЕЮТСЯ
Дмитрий КАРАСЕВ
В пик летнего сезона, когда лишний раз напрягаться значит идти против своей природы, мозги в офисах плавятся от жары, а новости газетчикам приходится наскребать по сусекам или даже высасывать из пальца, любое значимое событие подается и воспринимается с необычным энтузиазмом.
Как ожидаемую победу российского правосудия подали подготовленный в московском Савеловском суде заочный процесс над беглым олигархом Борисом Березовским по обвинению в хищении средств у компании «Аэрофлот» и подготовке государственного переворота. Как ожидалось, обвинительное решение суда должно было подвинуть пригревшие беглеца британские власти выдать оного российской Фемиде. Однако то ли фитиль отсырел, то ли в порох подлецы-подрядчики опять чего не то положили, но вместо громкого выстрела по предателю государственных интересов получился тихий пшик.
АРМЕНИЯ — АЗЕРБАЙДЖАН: ГОНКА ВООРУЖЕНИй
Сергей МАРКЕДОНОВ, politcom.ru
«Хочешь мира — готовься к войне». Это хорошо знакомое правило, ставшее уже трюизмом, является сегодня руководством к действию для Армении и Азербайджана, двух государств, вовлеченных в многолетний конфликт из-за Нагорного Карабаха. Провал очередной встречи двух президентов в Санкт-Петербурге (9—10 июня 2007 года), как и предыдущие неудачи мирного процесса «на высшем уровне», привел к росту милитаристской риторики. Стало известно, что Азербайджан довел свой военный бюджет до 1 млрд. долларов США (Баку всегда говорил о своей стратегической цели — рост военного бюджета до уровня всего национального бюджета Армении), а также наряду с закупками вооружения за рубежом планирует организовать собственную военную промышленность.
Сегодня в Азербайджане считают, что первые образцы собственного ВПК появятся уже к концу 2007 года. Ждать осталось совсем недолго. Однако помимо военно-технических аспектов руководство Азербайджана значительное внимание уделяет и риторике. Выступая 24 июня 2007 года на церемонии выпуска курсантов военных вузов, президент Ильхам Алиев заявил: «Из-за неконструктивной и неискренней позиции Армении на переговорах по Карабаху нет прогресса».
ПРАЗДНИК, КОТОРЫЙ…
Виктор БОРОВИКОВ
«Ты будешь доволен собой и женой, своей конституцией куцой…», — стихотворная строчка претендовала стать и рефреном, и эпиграфом к празднествам 11-й годовщины украинской конституции, однако депутат-верхорадец остановил на полуслове. «Это антигосударственные стихи». Не читавший А. Блока политик никакая не редкость на Печерске, где не принято посещать библиотеки (о том чуть позже), а куда больше востребован десяток дорогих, таких себе клубных кафе, ресторанов и казино. За столиками «решаются вопросы» с кем и против кого дружить, на одном нешумном обеденном пятачке за декорированной увитым плющом стеной встречаются и коммунист с социалистом, регионщики, и полевевший либерал-бютовец, и праворадикальный национал-демократ. Не сильно знакомые с ресторанным этикетом, оплачивают гастрономические репризы долларами, ругая при этом всё американское.
США И ИСЛАМСКИЙ МИР
Рамис ЮНУСОВ
Безусловно, после 11 сентября 2001 года отношение к исламу в западном мире резко ухудшилось. Последовавшие за этим карательные военные операции в Афганистане и Ираке, напряженность вокруг ядерной программы Ирана, карикатурный скандал и многое другое, о чем я регулярно писал на страницах многих газет, лишь только усугубили эту пропасть непонимания между исламским миром с одной стороны и западным миром, во главе с США с другой.
Мы не будем сейчас останавливаться на причинах этого явления, которое в принципе своем зиждется на пагубной привычке человека ассоциировать те или иные понятия лишь с негативными проявлениями, которые к тому же к истинной сути этого самого понятия никакого отношения не имеющими. В данной ситуации особую важность приобретают шаги, предпринимаемые крупными политическими фигурами, способными влиять на общественное мнение.
БАЛКАНСКАЯ ПАЛЕСТИНА
Анатолий ПОМОРЦЕВ, RBC Daily
Сербии могут предложить последовать примеру Израиля в вопросе о статусе Косова
У России есть все основания праздновать первую за долгое время внешнеполитическую победу. Благодаря усилиям Москвы вопрос об окончательном определении статуса края Косово откладывается на неопределенное время. Сегодня даже самые последовательные сторонники независимости этой сербской провинции не готовы давать прогнозы по поводу того, когда и как завершится переговорный процесс. Пока известно лишь одно — уже в ближайшее время начнется новый раунд сербско-албанских переговоров, на котором Белграду будет предложена «палестинская» модель отношений с властными институциями косовских албанцев.
Благодаря жесткой позиции Москвы, от давления на сербскую сторону отказались даже американцы. В конце прошлой недели помощник госсекретаря США Даниэл Фрид, совершающий сейчас турне по Балканам, прямо заявил, что его страна не поддержит одностороннего провозглашения независимости и выступает за продолжение переговоров между Белградом и Приштиной.
ТУРЦИЯ СТЯГИВАЕТ ВОЙСКА К ГРАНИЦЕ С ИРАКОМ
Владимир ПАВЛОВ, RBC Daily
Турция продолжает стягивать войска к границе с Ираком, вызывая обеспокоенность у правительства этой страны. По словам главы МИД Ирака Хошияра Зибари, у северной границы Ирака сейчас размещены около 140 тыс. военнослужащих.
Глава внешнеполитического ведомства Ирака заявил, что турецкие войска «хорошо оснащены и обладают всеми необходимыми средствами для проведения военной операции», сообщает агентство Reuters. Официальной реакции Турции на это заявление пока не поступало.
Ранее Турция предупреждала Ирак о возможности проведения военной операции на территории этой страны. В конце июня с.г. власти разработали план операции против курдских повстанцев, действующих с территории соседней страны, и заявили о намерении привести его в действие, если войска США либо Ирака не смогут подавить боевиков своими силами. План был полностью одобрен правительством Турции.
КРАСНУЮ МЕЧЕТЬ НАКРЫЛА «ТИШИНА»
Владимир ПАВЛОВ, RBC Daily
Власти Пакистана пытаются силой подавить попытку исламской революции.
Силы безопасности Пакистана провели в Исламабаде операцию по захвату Красной мечети (Лал Масджид), удерживаемой студентами-исламистами. Президент страны Первез Мушарраф отдал приказ о штурме после провала недельных переговоров с лидером осажденных муллой Абдулом Рашидом Гази. Абдул Рашид Гази был убит во время штурма. Власти решили ликвидировать оплот религиозных радикалов в столице, несмотря на то что этот шаг может обернуться усилением антиправительственных выступлений в провинции.
Операция под кодовым названием «Тишина» началась незадолго до рассвета: на территории Красной мечети прогремело несколько мощных взрывов, после чего спецназ атаковал комплекс с трех сторон. Военные быстро заняли первый этаж, но дальше им пришлось зачищать уже комнату за комнатой. По официальным данным, в здании находилось от 200 до 500 человек, включая 50—60 боевиков, связанных с «Аль-Каидой» и движением «Талибан». Осажденные были вооружены стрелковым оружием, гранатометами, ручными гранатами и бутылками с зажигательной смесью, а в качестве живого щита использовали женщин и подростков. К вечеру военным удалось взять под контроль почти все здание, группа осажденных во главе с муллой Гази забаррикадировалась в подвальном помещении и отказалась сдаваться.
СОЧИ ПРИМЕТ ЗИМНЮЮ ОЛИМПИАДУ 2014 ГОДА
Филипп ХЕРШ
Гватемала. Кого выберет Международный Олимпийский Комитет в качестве хозяина зимних Олимпийских игр 2014 года — австрийский Зальцбург, который пообещал сделать все для спорта и МОК?
Или он предпочтет один из двух городов, российский Сочи или южнокорейский Пхенчхан, которые хотят, чтобы зимняя Олимпиада послужила для них в качестве двигателя экономических и геополитических перемен?
Ответ? Сочи.
В состязании, в котором, как говорят, корпоративное могущество и влияние играют значительную роль, единственным открытым для публики элементом процесса принятия решения стал результат секретного голосования Международного Олимпийского Комитета.
Сочи одержал победу над Пхенчханом в завершающем туре секретного голосования с преимуществом в 51 голос против 47.
Зальцбург выбыл из состязания в первом круге уже второй раз подряд.
ПОБЕДА ЗА ЯВНЫМ ПРЕИМУЩЕСТВОМ!
Леонид ЛЕВЧЕНКОВ, наш спецкорр.
07.07.07. Кёльн. Двадцатитысячная арена не могла вместить всех желающих... На кону стояли два титула IBF и IBO, принадлежащие украинскому супертяжеловесу Владимиру Кличко в матче-реванше против американца Леймона Брюстера, потерявшего свой титул (WBO) ещё в поединке с белорусом Сергеем Ляховичем...
Немного предыстории этого поединка для всех читателей изданий медиагруппы «Континент».
Апрель 2004 года. Леймон Брюстер нокаутирует Владимира Кличко в пятом раунде, которого по непонятным причинам (со второго раунда!) начинают покидать силы....
FBI открывает дело по поводу отравления украинского боксёра Владимира Кличко, но результаты тестов (анализы крови, мочи и так далее...) бесследно исчезают из госпиталя. Виновные до сих пор не найдены, а вездесущий Дон Кинг, выступавший в качестве промоутера Леймона Брюстера, «поднимает» с тотализатора за час... всего за час! более 93-х миллионов долларов, поставив огромную сумму на победу своего подопечного.
АЛЛО. ЭТО ЕВРЕЙСКИЙ ЦЕНТР?
Сева КАЦ
ЮМОРЕСКА
Это говорит одна ваша клиентка. Одна ваша клиентка, я говорю. Что? Повторить по буквам? О, Д, НА. Да не на-на-на-на-на-а-а в смысле песни, а НА. Это русская буква такая. Дальше не надо? Как хотите. Я звоню, потому что еда, которую вы мне посылаете по бесплатной программе, меня не удовлетворяет. Не удовлетворяет, я говорю. Что? Что вы говорите! И помогает? Но мне не нужны консультации сексолога. Мне уже восемьдесят, и я голодная... последние двадцать лет! Ваши порции очень малы. Вчера вы мне прислали один замороженный фиговый листок! Что? Фиговый, фиговый. Ах вы не знаете, что это такое. Это то, чем прикрывают одно место. Какое место? Спросите у своего сексолога! Что? Да, я его съела, а что же мне было делать, когда... Что?
ЛЮБОВЬ В ЖИЗНИ РАКА
Рубрику ведет ученица П.П.Глобы, профессиональный астролог, писатель и парапсихолог, член Международного Общества геокосмических исследований Анна Фалилеева
C 22 июня до 22 июля – Время Рака. Управляет этим знаком Зодиака Луна. Эта непостоянная планета, 4 раза меняя фазы во время своего цикла (28 дней), делает Раков — своих подопечных — очень эмоциональными, легко поддающимися настроению, чувствительными и чувственными людьми. Когда они попадают в хороший лунный цикл, они похожи на сказочную малютку с завитком на лбу, которая будет прелестной, если у нее хорошее настроение, но ужасной, если плохое. Раки очень застенчивы и боятся отказа больше, чем все остальные знаки, вместе взятые. Они чувствительны и эмоционально уязвимы, нерешительны и не так агрессивны в любовных делах, как мужчины других знаков. Они идеальны в постели, но им требуется эмоциональное содержание каждой сексуальной связи. Они ждут исключительной любви, понимающей, поражающей, поддерживающей, в ответ они отдадут себя целиком и окружат партнершу нежностью.